Николай Рубан - Тельняшка для киборга Страница 8

Поэтому в увольнение заслуженно ходят преимущественно старшекурсники, отдавая желторотикам на растерзание свой ужин — они и тому несказанно рады. Словом, легче представить бомжа в «Кадиллаке», чем первокурсника девятой роты в увольнении.

Можно себе представить, как готовились Цунь с Маргусом к этому событию. «Войну и мир» читали? Сборы Наташи Ростовой на первый бал помните? Так вот ерунда эти сборы по сравнению с подготовкой первокурсника к увольнению.

…До построения увольняемых еще полчаса, а два счастливчика уже тихо сияют, не смея присесть, дабы не помять парадных брюк, отутюженных до фанерной твердости. Цунь одолжил у кого только можно кучу значков, расторговав свое масло на две недели вперед, и самодовольно косился на грудь, увешанную наградами, почти как у генсека-бровеносца. Китель Маргуса был девственно чист.

— Ну, ты ваще, Марик! — критически оглядел его Колдин. — Что, ни одного значка найти не смог?

— А зачем? — не понял Ауриньш. — Мне еще ничего не давали.

— Уй, да ладно! Офигенно честный, что ли? — поморщился Цунь. — На вот, хоть моего «разника» нацепи! — он великодушно достал из тумбочки свой знак парашютиста со скромной единичкой на подвеске (себе он уже привинтил почетный знак «парашютист-отличник» с накладной цифрой «50», одолженный у Мамонта за две пайки масла и воскресные яйца).

— Я еще не прыгал, так нельзя, — скромно отверг Маргус щедрый дар.

— Да фигня какая, прыгнешь еще! А то что такое: десантник — и без знака!

— У меня в военном билете этот знак не записан, — заупрямился Ауриньш. — Патруль может проверить, и будет нехорошо.

— Уф-ф, ну ты и артист! — покачал головой Колдин. — Ладно, фиг с тобой. Ну хоть комсомольский значок прикрути, елки!

— Я же не комсомолец! — удивился Маргус.

— Да кого колышет: комсомолец — не комсомолец! — рассердился Цунь. — Главное, чтоб значок был — без него вообще в город не выпустят!

Поразмыслив, Ауриньш пришел к выводу, что комсомольский значок на форме — это не отличительный знак приверженца политической организации, а элемент формы одежды. Или свидетельство лояльности властям. В любом случае, отказываться было нецелесообразно, и Колдин сноровисто продырявил новенький китель Маргуса.

— Ну вот, — удовлетворенно похлопал он его по груди, украшенной алым флажком с профилем Дедушки Ленина. — Хоть немного на человека похож стал!

Пройдя недолгую, но несколько унизительную процедуру инструктажа у дежурного по училищу («Правую штанину задрать! Показать носки!»), Колдин с Ауриньшем наконец вышли в город.

— Ну что, Марик, — Цунь жадно озирался по сторонам. — Пошли?!

— А куда? — Маргус невозмутимо оглядывал улицу.

— «Куда-куда»! На волю! В пампасы! — терпкий пьянящий воздух свободы уже начал гулять в крови, словно бокал шампанского. — В ДОФ пойдем!

— А что это?

— Дом офицеров, — авторитетно разъяснил Колдин, — на танцы. Все туда ходят. Полтинник есть?

— Что есть?

— Пятьдесят копеек, на билет.

— Нет, — немного растерялся Ауриньш, — мне не давали…

— Разводят халявщиков в вашем институте, — сварливо проворчал Цунь. — Ладно, пошли. Помни мою доброту! — и он подкинул на ладони рупь, неведомо как уцелевший от буфета.

Дом офицеров стоял на углу улицы Подбельского — «Подбелки», Рязанского Бродвея и Арбата. Это в столицах дома офицеров располагаются скромно, без претензий. А Рязань в первую очередь знаменита своими офицерами, как Хохлома — ложками, или Иваново — невестами: четыре военных училища в городе! Естественно, Дом офицеров являлся одним из самых престижных заведений города и располагался в самом престижном месте.

Солидное здание постройки прошлого века было выкрашено классической светлой охрой. И архитектура, и интерьер Дома призваны были служить утверждению о незыблемости традиций славного российского офицерства: мрамор широких ступеней лестницы с красной ковровой дорожкой, прижатой к ним блестящими латунными прутьями; тяжелый бархат портьер; тусклое сияние массивных латунных ручек на могучих дверях, вызывающих в памяти Верещагинские «Врата Тамерлана»; антикварная люстра, отражающаяся в натертом паркете…

Живую ноту современности вносили во все это строгое великолепие разухабистая музыка, обычная для дешевых ресторанов, да базарная толкотня перед окошком кассы.

— Очень много людей, — озабоченно проговорил Маргус, когда они подошли к кассе. — Может быть, придем сюда в другой раз?

— Ты что, больной? Когда он еще будет, этот другой раз! Стой здесь и никуда не сваливай, — строго напутствовал его Цунь, и шустрым вьюном ввинтился в толпу.

Выросший под жарким азиатским солнцем, в гомоне и суете восточных базаров, он в любой толкучке чувствовал себя как рыба в воде. Через пять минут он выбрался наружу — помятый, встрепанный, но торжествующий.

— Держи! — протянул он билет Ауриньшу. — Учись, салага, пока я жив!

В танцевальном зале не то что яблоку — горошине было негде упасть. Основным фоном цветовой гаммы зала служила унылая зелень парадных мундиров, разбавленная яркими мазками разноцветных погон и петлиц, легкомысленных платьиц девчонок. Правда, многих посетительниц назвать девчонками можно было лишь с очень большой натяжкой — ох, далеко не первый год посещали они этот памятник архитектуры в надежде подцепить мужа-офицерика. И посему приветственно подмигивали томящимся у стенки начальникам патрулей, отлично помня этих строгих капитанов и майоров еще юными розовощекими курсантиками. Начальники патрулей делали вид, что поглощены службой, и подавляли ностальгические вздохи.

— Марик, смотри — телки! — восхищенно выдохнул Цунь. — Живые!

— Где? — завертел Ауриньш белобрысой головой, словно перископом. — Здесь нет телок, только девушки…

— А я про кого говорю? — начал нетерпеливо притоптывать Колдин. — Айда! — и он решительно потащил Маргуса к ближайшей стайке девчонок, скромно топтавшихся у стены и постреливавших взглядами по сторонам.

— Девчонки, привет! — бодро подкатил к ним Цунь с бородатой шуточкой. — Вам сережки не нужны?

Девчонки, однако, на нее купились.

— А что за сережки? — живо заинтересовались они — эпоха тотального дефицита, что вы хотите.

— Один — я, а второй Сережка — вот он, тоже вот такой пацан!

Девчонки покатились. Спустя минуту парни уже были взяты на абордаж мертвой бульдожьей хваткой — словно по заказу объявили белый танец, и Серегу прицепила к себе дородная розовощекая блондинка, мечта Кустодиева. Маргус достался низенькой грудастой брюнетке — она уверенно проталкивала его сквозь толпу танцующих и преданно смотрела ему в лицо, словно боровичок из травы: тебя Сережа зовут? а меня Лариса, ах, не Сережа, ну он прикольщик, а как тебя? Маргус? ой, а ты откуда? из Риги? ой, ну я так и подумала, мне блондины ваще нравятся так, я сразу подумала ты прибалт, ты на артиста одного похож, уф-ф, тут так душно, у меня аж смотри, как сердце бьется, — деловито прижала она ладонь Маргуса к своему могучему бюсту.

— Есть небольшая тахикардия, — спокойно отозвался Маргус, мягко отнимая руку. — Но не страшно, вам только курить не надо — вредно…

— Ой, да ладно! Кто сейчас не курит? У вас в Риге ваще все девчонки дымят, я туда за шмотками ездила, что — не видела? Ой, музыка уже кончилась, чего такие короткие песни гоняют, мы еще потанцуем, да, Марик?

— Спасибо, — Маргус вежливо проводил ее на место. — Благодарю вас.

— Дорогие гости, внимание! — разнесся вдруг с эстрады бодрый голос молодящейся тетеньки-массовика. — А сейчас мы проведем конкурс! Победитель в этом конкурсе получит вот этот зам-мечательный приз! — и она торжествующе продемонстрировала кремовый торт размером с том энциклопедии.

Вожделеющий гул разнесся по залу. Еще бы. Не верьте хвастливым россказням курсантов о том, какие они отпетые пьяницы — на самом деле больше всего курсант любит пожрать, а уж если дело касается сладкого — тут уж он… ну, пусть не Родину продаст, но на многое способен, на многое. А что вы хотите — организмы молодые, здоровые, растущие, постоянные дикие нагрузки — энергии требуется, как реактивному истребителю, а углеводов в армейском рационе — строго по норме.

— Этот приз получит пара, которая лучше всех исполнит… Танго! — провозгласила тетенька, не сумев полностью скрыть в голосе злорадные нотки.

Гул толпы мгновенно стал возмущенно-разочарованным. Ну не падлы, а? Нашли танцоров.

— Ну же, товарищи! — ярмарочным голосом зазывала массовичка. — Смелее! Смотрите, какой замечательный приз! — все у нее шло по плану, у заразы.

Из казны Дома офицеров положено выделять средства на такие вот мероприятия. Сотрудниками Дома покупается на казенные деньги шикарный торт, объявляется невыполнимое задание, и за отсутствием желающих принять участие в конкурсе приз остается организаторам. И по окончании танцев уверенно съедается под чаек или что-нибудь покрепче: не пропадать же добру. Если же вдруг появляется дерзкий претендент на приз, то претендент этот, как правило, оказывается пьяненьким, и только по этой причине решившимся на столь безрассудный поступок. Его тут же с удовольствием сцапывает патруль — а как же, им тоже план выполнять надо. Беспроигрышная лотерея, короче говоря.