Сабуро Сакаи - Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945 Страница 8

Доказательство того, что американский летчик пилотировал самолет американского производства, удалось получить, когда неподалеку от Шанхая разбился самолет. Наши военные быстро прибыли к месту катастрофы и вернулись с телом пилота, по документам которого удалось установить, что он американец.

Одержанная победа над советским истребителем вскоре заставила меня забыть об унижении, вызванном моими неумелыми действиями в бою. На следующий день после полета я поспешил нарисовать голубой краской звезду на фюзеляже истребителя, доведя их общее количество до шести. Японские летчики, в особенности добровольцы, каким являлся я, не летали на задания на одних и тех же самолетах. Самолетов не хватало, и мы занимали первую попавшуюся свободную машину, когда приходило время лететь. Заведенный порядок не раз помогал неопытным пилотам. Летчики противника, заметив десяток или более голубых звезд на фюзеляже, предпочитали не связываться с находящимся за штурвалом асом – так, во всяком случае, они думали!

Конфликт в Китае был странной войной. Наши военные предпочитали называть его не войной, а китайско-японским инцидентом. Мне кажется, что такое же положение сложилось тогда, когда Америка бросила крупные военные силы в Корею. Поскольку конгресс США формально не объявил войны, это была «полицейская акция». За много лет до этого наше правительство действовало точно так же. Мы не объявляли войны, следовательно, это считалось «инцидентом».

Как только представилась возможность, мы создали марионеточное правительство во главе с являвшимся заметной политической фигурой Ван Чинвеем, открыто порвавшим с партией националистов (Гоминьдан) генералиссимуса Чан Кайши. Но одной из самых тревожных сторон этого конфликта была жесточайшая внутренняя борьба между силами Чан Кайши и силами китайских коммунистов. При малейшей возможности последние наносили удары по силам националистов, отступающим под натиском наших войск.

Японским сухопутным и воздушным силам в Китае противостояли многомиллионные армии противника, значительно превосходящие численностью наши войска. Но это превосходство в численности редко давало преимущество китайцам, поскольку их войска имели слабую подготовку и были плохо вооружены. Время от времени вражеские «орды» шли в наступление, но наши обладавшие более совершенным вооружением войска отбрасывали их назад, заставляя нести огромные потери. Даже помощь союзников Китаю в виде идущих через Бирму, Монголию и Гонконг крупных поставок оказалась неспособна ослабить нашего качественного превосходства. Эти поставки, конечно, помогли противнику, в частности, они позволили Чан Кайши организовать упорядоченный отход его войск, но ни разу не позволили ему организовать успешного наступления против нас. В этой войне, вплоть до капитуляции в августе 1945 года, преимущество было на стороне Японии.

Это отнюдь не означает, что Японии удалось поработить многомиллионный китайский народ или оккупировать огромную территорию Китая. Сделать это было невозможно. Наши войска занимали лишь ключевые пункты в стратегически важных районах, перерезали коммуникации противника, а после этого занимались сбором налогов и податей с миллионов китайских крестьян, пользуясь правами оккупационных властей.

Но за пределами занятых ключевых пунктов жестокая смерть ожидала всех, кроме наиболее мощных японских военных формирований. Партизаны Чан Кайши и отряды китайских коммунистов, действуя из засад, делали все для полного уничтожения оказавшихся у них в руках войск. Наши офицеры прекрасно понимали, что китайская администрация в оккупированных городах, несмотря на ее раболепство и показную готовность к сотрудничеству, поддерживает постоянную связь с агентами партизанских банд, действовавших на равнинах и в горах. И во многих случаях ради решения проблем оккупированных вражеских городов такие контакты осуществлялись с молчаливого согласия японских командиров!

Воистину, это была странная война.

Много раз при выполнении заданий по поддержке сухопутных войск меня изумляло происходящее на земле. Я видел китайских крестьян, обрабатывающих землю и совершенно не обращавших внимания на жестокие рукопашные битвы или яростные перестрелки между японскими и китайскими войсками всего лишь в миле от них. Несколько раз я пролетал на бреющем полете над улицами окруженных городов, подвергавшихся интенсивным обстрелам нашей артиллерии. На этих улицах, залитых кровью оборонявших город китайских солдат, магазины работали «в обычном режиме».

Но для подразделений японских военно-воздушных сил служба в Китае была отнюдь не тяжелой. Это была война в воздухе, где нам сопутствовал постоянный успех. За шестнадцать месяцев, прошедших после моего прибытия в Цзюцзян, наши сухопутные войска намного продвинулись в глубь территории противника и отвоевали для нас хорошо оборудованный аэродром в Ханькоу. Наше подразделение полностью перебазировалось туда.

К этому времени в японских газетах появились сообщения с изложением подробностей одержанной мной победы. Пришло письмо от матери, и гордость за меня в словах ее письма стала настоящим бальзамом для моих душевных ран. Не менее приятно мне было получить письмо от Хацуо Хирокавы, дочери моего дяди, которой исполнилось шестнадцать лет. Она писала:

«Недавно моего отца назначили главой почтовой службы в Токусиме на острове Сикоку. Я теперь учусь в женской школе в Токусиме, и ты можешь себе представить, как все здесь отличается от Токио. Твое письмо взволновало меня. Оно очень понравилось моим одноклассницам. Каждый день мы ищем в газетах новые сообщения о тебе. Нам хочется не пропустить ни одной новости о твоих подвигах в Китае.

Сабуро, пользуясь случаем, я хочу представить тебе мою близкую подругу Микико Ниори, с которой я познакомилась здесь, в Токусиме. Микико не только самая красивая, но и самая умная девушка в нашем классе. Ее отец – профессор колледжа в Кобе. Ее тоже очень взволновало твое письмо, и она попросила меня сообщить тебе о ней».

В конверт была вложена фотография, изображавшая Хацуо и Микико вместе, а также письмо от этой незнакомой мне девушки. Микико действительно была очень симпатичной, и мне было интересно читать строки ее письма, где она рассказывала о своем городе и своей семье.

Письма из дома в огромной мере способствовали поднятию моего боевого духа, и я выполнял свою работу с удвоенной энергией. Я ясно помню тот день – 3 октября 1939 года. Я только что закончил читать пришедшие письма и возился с пулеметами своего истребителя. На аэродроме царило затишье. Да и о чем нам было волноваться? Мы громили китайских и иностранных летчиков почти в каждом бою.

Внезапно тишину разорвали громкие крики, доносившиеся с вышки диспетчерского пункта аэродрома. В следующую секунду окружающий мир наполнился диким грохотом. Земля сотрясалась и вздымалась, от взрывной волны закладывало уши. Раздался чей-то запоздалый крик: «Налет!» – и тут же завыла уже бесполезная сирена тревоги.

Времени бежать в укрытие не было. Грохот разрывов бомб доносился отовсюду, дым застилал аэродром, я слышал пронзительный свист разлетающихся осколков. Несколько летчиков выбежали вместе со мной из ангара, чтобы укрыться. Спасаясь от свистевших осколков, я пригнулся как можно ниже и стремительно бросился на землю между двумя большими резервуарами с водой. И как раз вовремя. Находящийся неподалеку склад боеприпасов взлетел на воздух. Затем бомбы начали падать по всему летному полю, оглушая нас грохотом разрывов, взметавших вверх комья земли и клубы дыма.

Промедли я хоть мгновение с броском на землю, и мне пришел бы конец. Разрывы бомб неподалеку внезапно стихли, и я поднял голову, чтобы посмотреть, что произошло. В грохоте отдаленных разрывов бомб до меня доносились полные мук крики и стоны. Вокруг меня лежали мои товарищи, получившие тяжелые ранения. Я ползком направился к ближайшему от меня летчику, и в этом момент острая боль пронзила мне бедро. Я опустил руку и почувствовал, как кровь сочится через ткань брюк. Боль была сильной, но раны, к счастью, оказались неглубокими.

И тут я потерял голову. Я вскочил и снова побежал, но на этот раз ринулся назад к взлетной полосе, на бегу поглядывая на небо. Я заметил двенадцать построившихся в боевой порядок бомбардировщиков, совершающих разворот на высоте порядка 20 000 футов. Это были русские двухмоторные самолеты «СБ», являвшиеся основными бомбардировщиками китайских военно-воздушных сил. И их внезапная атака оказалась на удивление эффективной. Мы оказались застигнутыми врасплох. Никто не успел ничего понять, пока с диким свистом бомбы не посыпались из русских самолетов. Увиденное на летном поле потрясло меня.

Из двухсот наших бомбардировщиков и истребителей, стоявших крылом к крылу на длинных взлетных полосах, большая часть горела. Огромные языки пламени вырывались из взрывавшихся топливных баков, наполняя воздух клубами густого дыма. Из оставленных осколками пробоин на фюзеляжах пока еще не загоревшихся самолетов вытекало горючее. Огонь быстро распространялся с одного самолета на другой, и языки ослепительно яркого пламени метались по длинным рядам бомбардировщиков и истребителей. Бомбардировщики взрывались, словно петарды, а истребители вспыхивали, как спички.