Алон Гук - Мой Западный берег. Записки бойца израильского спецназа Страница 8

После последнего марш-броска, а он был уже в конце «продвинутых тренировок», мы получаем наши зеленые береты. С таким уже не стыдно и на улицу выйти. (Пока ты тренируешься — ходишь с беретом зеленовато-мышиного цвета, и всем сразу видно, что ты еще «молодой»).

После окончания последнего марш-броска нас построили перед майором, и мы, грязные, потные и не в полном сознании после полутора суток непрерывного движения, стояли и слушали, как он произносит речи.

— Бойцы дивизии! Сегодня я уже могу называть вас именно так. Вы прошли долгий путь от новичка до настоящего воина, и пусть этот берет зеленого цвета станет вашим символом гордости. Носите его с честью!

Майор подходил, хлопал каждого по плечу и надевал нам береты. После этого мы официально стали полноценными бойцами дивизии.

…Из никогда не отправленных писем брату:

«Привет, братишка!

Я сейчас сижу в палатке и вспоминаю тебя. Вокруг меня эта чертова пустыня — только песок и камни. У нас сейчас жарко — градусов сорок в тени, если ветерок подует, так это счастье. Потеть начинаешь сразу после того, как выходишь из душа.

Ты знаешь, мне очень тебя не хватает, хоть мы и виделись не так уж и давно по нашим меркам. Ведь полгода — это не так уж и много, когда я здесь, а ты там.

Если бы ты знал, как мне сейчас тяжело. Тренировки просто изматывают, учения происходят каждый день, почти не спим. Но это ничего, это пройдет. Просто мне не хватает кого-то, кому можно пожаловаться и рассказать все это. Не хватает тебя. Не хватает семьи.

Я, как обычно со мной это бывает, много думал и представлял, как я приеду, мы с тобой будем все время вместе, обо всем поговорим, все обсудим, будем вместе гулять…

И, как обычно, ничего не получилось: я метался между родственниками и друзьями, а ты как-то затерялся.

Черт, ну почему так всегда происходит? Я ведь столько раз, стоя на вышке, на дежурстве или идя в патруле, представлял себе нашу встречу, думал о тебе… А все получилось не так.

Но ты знай: как-нибудь мы возьмем отпуск и поедем вдвоем на отдых, на море, только ты и я, обещаю.

Я ведь больше всех скучаю по тебе, ты мне дороже всех на свете. И даже когда ты далеко, а мы ведь никогда не были по-настоящему близки, мы закрытые люди, даже друг от друга, знай, я всегда думаю о тебе с той особой нежностью, которую невозможно передать ни словами, ни на бумаге.

Просто знай, что у тебя есть брат».

9

Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя.

Марш-бросок тянется уже пять часов. Я тяну носилки с «тяжелораненым», которым абсолютно «случайно» оказался Саги, самый тяжелый из нас. Слева от меня пыхтит Лазарь, поправляя очки, ему тоже несладко. Ободряюще улыбаюсь ему и перехватываю ручку носилок поудобнее, и так уже все плечо натер.

Мы уже полгода в армии. Так мало и так много. Еще недавно я никому ничего не был обязан и делал что хотел, а теперь весь мой распорядок дня зависит от кого-то другого, и меня гоняют как «негра на плантации». С другой стороны, полгода назад я понятия не имел, как обращаться с оружием, чего стоит в бою взвод, что такое взаимоподдержка и взаимовыручка и у меня не было двенадцати друзей, на которых я могу положиться абсолютно во всем.

Ронен меняет Лазаря, а меня хлопает по плечу Сруль. Я поднимаю носилки, чтобы он мог удобней их взять, Сруль подхватывает, и я освобождаю ему место. Продолжаем месить грязь армейскими ботинками, дорога — одно название, просто помеченная тропинка. Я иду, отдыхая, скоро опять моя очередь нести.

Наша новая база уже видна. За оливковым садом начинается забор из колючей проволоки, вдоль которого изнутри прогуливаются часовые. С нашей удачей главные ворота базы находятся где-нибудь с другой стороны огромного периметра. Я, как всегда, не ошибаюсь.

Через полчаса наконец показались ворота. Мояль, подбадривая нас, кричит:

— Давайте бегом!

Мы убыстряем шаг, что практически невозможно после этого перехода, и почти забегаем внутрь, на территорию нашего отряда. Но вход в подразделение закрыт. Мы недоуменно переглядываемся, ведь именно сюда нам и надо войти, мы ведь уже закончили, как вдруг раздается дружный сигнал десяти машин, крики, вопли и ворота наконец раскрываются.

За ними выстроенные полукругом стоят «хаммеры», наши машины разведки, на них сидят все старослужащие бойцы подразделения, которые орут, сигналят, дудят и всячески подбадривают нас. Один из них взрывает цветные дымовые гранаты, кидает их на землю и нас окутывает едким дымом.

— Все, молодые! Теперь вы дома! Тренировочный взвод! Добро пожаловать в подразделение! Заходите внутрь «Совы»!

Мы кладем носилки на землю, снимаем жилеты, парни слезают с машин, чтобы поздравить нас. Берут наши сумки и снаряжение, хлопают по спине, протягивают бутылки с водой и колой. Мы, грязные и уставшие после марш-броска, стоим и улыбаемся, довольные, словно и впрямь попали домой. Пока еще не как полноправные члены отряда, но уже и не как новобранцы.

— А теперь — купаться! — кричит Мояль, и старослужащие подхватывают нас на спины и несут в душ. Толкают нас под воду прямо в форме, только винтовки сняли. Это ничего, форму после марш-броска все равно одеть уже невозможно, только стирать. Раздеваемся под душем и вместе моемся.

Когда выходим и переодеваемся, нас зовут на праздничный ужин. Прямо на улице накрыты столы, парни нажарили мяса, и наш командир подразделения командует двум солдатам достать что-то из его машины. Они возвращаются с ящиком виски и четырьмя ящиками пива.

— Сегодня праздник! Все могут пить! Мы не на дежурстве! Сегодня новый молодой отряд вступил в наши ряды. Им предстоит еще долгий путь перед тем, как они станут бойцами, но и прошли они уже немало. А сейчас отдыхайте! Каждый, кто не осилит хотя бы полбутылки виски и килограмма мяса, будет отчислен! — смеется он. Нас не надо долго упрашивать.

Примерно через час, когда все уже наелись и немного захмелели, на территорию базы въезжает автобус. Обычно автобус — это не к добру, это значит, что нас куда-то повезут на учения.

— Так, парни, пять минут на сборы, мы едем в клуб! — командует Мояль, и все бегут собираться.

«В клуб? Серьезно?» — удивляюсь про себя на бегу.

И действительно, автобус привозит нас к дискотеке, расположенной в одном из близлежащих кибуцев. Вся бригада тут, мы выходим, уже хорошо подогретые, и идем ко входу. Один из наших парней — из этого кибуца, и нас быстро пропускают внутрь. Быть на дискотеке в армии, да еще и с командирами, — довольно непривычно, но раз уж выдалась такая возможность, оттянуться нужно по полной.

Заходим, глаза привыкают к полумраку, а уши — к музыке, и мы расходимся по клубу: кто к бару, кто танцевать. По ходу смотрим на девчонок. Кто-то из старослужащих приносит стопки, и мы вместе пьем за успешное окончание тренировок. Бен и Ронен снимают девчонок, мы с Саги сидим возле бара и пьем, Сруль и Нив танцуют — каждый нашел себе занятие по интересам. Улыбаюсь проходящей девчонке и заказываю нам еще две стопки. Мояль тянет нас от стойки и кричит:

— Всем танцевать! Такая возможность еще не скоро появится!

Танцуем до двух ночи, больше не выдерживаем, все пьяные и усталые за день, и тот же автобус возвращает нас на базу. Кто-то блюет на задних сиденьях, но мне уже все равно. Даже нет сил посмотреть, кто это.

По приезде на базу сваливаемся в непробудный сон, даже не раздеваясь. Сегодня отдых. А завтра снова начнутся тренировки.

10

Я хочу, чтобы ваши глаза превратились в глаза сумасшедшего питбуля.

Тренировки в своем подразделении. Если для всех бойцов пехотных полков нашей дивизии тренировки закончились после последнего марш-броска, то для нас, разведчиков, и для солдат двух других спецподразделений — подрывников и противотанкового — тренировки только начались.

Каждое подразделение разъехалось по своим «родным» базам, и там мы продолжили обучение. Наша база Бейт-Лид, находится в центре страны, в тридцати минутах езды от Тель-Авива. Здесь мы будет находиться до конца службы.

В конце «продвинутых тренировок» мы получили новые винтовки. М-4, «флэттоп». Укороченная модель М-16, доработанная, с усиленным дулом и возможностью крепления разных прицелов и приспособлений. Теперь это наше боевое оружие. С ним мы продолжаем тренировки и с ним же будем ходить на операции.

Если на тренировочной базе действуют общеармейские законы, как то: еда три раза в день, сон шесть часов в сутки, надзор со стороны командования, чтобы тебя не мучили, и все было нормально, то в твоем подразделении с тобой делают все что хотят. Нет, в израильской армии нет дедовщины и издевательств, но на тренировках тебе не дают спуску. Мы тренировались до умопомрачения. Бывало, мы за неделю спали в общей сложности часов десять. Но все тренировки созданы не для того, чтобы измываться над тобой, а для того, чтобы превратить тебя в боевую машину.