Лео Кесслер - Щит дьявола Страница 8

Шульце отреагировал моментально. Он метнул противопехотную гранату в том направлении, откуда, как ему казалось, раздавались выстрелы, и в следующее мгновение выхватил свой собственный автомат. Паля с бедра в направлении выстрелов, он приказал своим людям рассыпаться в разные стороны, чтобы выскользнуть из-под шквального огня.

— Американцы! — прокричал он страшным голосом.— В город проникли американские войска!

Но, как выяснилось, в данном случае гауптшарфюрер ошибся. Человек, паливший по их небольшому отряду, оказался немцем. Это был хорошо упитанный, с крепкой челюстью детина среднего роста. У него были странно выпученные глаза и длинные руки, болтавшиеся чуть ли не ниже колен, как у обезьяны. Одет он был в коричневую партийную форму со знаками различия гемайншафтсляйтера[26]. Вся его жирная грудь была унизана медалями и орденами прежних лет.

Матц заехал ему кулаком прямо в лицо и вытолкнул вперед, поближе к удивленному Шульце.

— Проклятый «золотой фазан»! — воскликнул шарфюрер. — Он прятался вон там, за трубой, готовясь еще раз выстрелить по нам! — И снова ударил его по лицу. Его кулак рассек губу партийца и выбил несколько зубов; из уголка рта гемайншафтсляйтера полилась струйка крови.

— Ну все, Матц, хватит, оставь его в покое, — приказал гауптшарфюрер Шульце. — Дай ему возможность что-то сказать. Итак, «фазан», что ты, черт бы тебя побрал, делал там, на крыше, и какого дьявола ты вздумал палить по нам?

— Я принял вас за представителей гражданского населения, — проскулил партиец. — Я просто слишком перенервничал, и вот… — Он вытер кровь, которая сочилась из его разбитого рта. — Сами посудите, как бы я стал стрелять в вас, в наших бравых ребят, если бы точно знал, кто передо мной? — Партиец скривился. — А насчет гражданских… я просто боялся, что они позарятся на то, что я имею, и попытаются отнять это у меня.

— Отнять что? — поинтересовался заинтригованный Шульце.

Гемайншафтсляйтер осекся. Он явно не желал дальше развивать эту тему. Тогда Шульце кивнул Матцу. Одноногий шарфюрер со всего размаху ударил «золотого фазана» прямо по носу. Нос сломался под ударом, и партийца отбросило назад. Слезы заструились по его лицу, смешиваясь с кровью, которая теперь густо текла из его расквашенного сломанного носа.

— А теперь, кусок обезьяньего дерьма, либо ты сразу скажешь мне все, либо через пять минут будешь наблюдать снизу, как растет картошка! — угрожающе надвинулся на него Шульце.

Несмотря на ужасающую боль, гемайншафтсляйтер с готовностью затараторил:

— Когда Шмеер приказал нам вывести из города гражданское население, а затем эвакуироваться самим, я не торопился выполнить его приказ, понимаете… Видите ли, здесь, в Аахене, у меня слишком много интересов, и я… я просто не мог бросить здесь своих девочек. Их в любом случае невозможно было вывезти отсюда — мест в грузовиках для них попросту не хватало.

— Что ты сказал? — рявкнул Шульце. — Девочки? — Он бросил красноречивый взгляд на внезапно притихших коллег-эсэсовцев. — Ты имеешь в виду девочек с огромными титьками и ногами от пупка?

Толстый нацист кивнул.

— Где они? Говори, чертов ублюдок, — взревел гауптшарфюрер, — где они?!

Партиец указал дрожащим окровавленным пальцем на кучу мусора, которая образовалась на месте внезапно рухнувшей стены. Его лицо было искажено жалкой гримасой.

— Под этой кучей мусора — здание бывшего управления НСДАП в Аахене, — проговорил он. — Когда это здание перестало служить нашей штаб-квартирой, я привел его в порядок, сделал в подвале ремонт и поселил там своих девочек. И мы начали…

— Все, вперед, ребята, не будем больше терять времени, — оборвал его Шульце. Его глаза загорелись от предвкушения встречи с женщинами. — Мне уже становится горячо при мысли о дамах. Давайте-ка пойдем взглянем на бордель этого старого жирного хрыча!

Однако попыткам боевой группы СС «Вотан» обеспечить эвакуацию гражданского населения из Аахена отнюдь не везде было суждено увенчаться столь же приятными результатами. В один из дней, когда фон Доденбург вез генерала Доннера на своем «кюбельвагене»[27] по усыпанным мусором и битыми кирпичами улицам Аахена, он услышал звуки, которые неопровержимо свидетельствовали о том, что план эвакуации находится под угрозой. Откуда-то доносились странные приглушенные звуки, заставившие штандартенфюрера немедленно насторожиться.

— Что это такое? — рявкнул генерал Доннер, тоже услышавший эти звуки.

— Я не знаю, господин бригадефюрер. Но мы сейчас это выясним.

С трудом развернув машину на узкой улице, Куно фон Доденбург направился прямо к источнику звука. Когда они приблизились к этому месту, приглушенные неясные звуки, давно доносившиеся до их ушей, стали складываться в два отчетливых слова, которые поизносили десятки, а может быть, и сотни охрипших глоток:

— Остановите эвакуацию!

«Кюбель» фон Доденбурга завернул за угол и внезапно остановился. Прямо перед собой Куно увидел штурмбаннфюрера Шварца, штурмшарфюрера Краузе и еще двух «охотников» за гражданским населением из числа эсэсовцев боевой группы «Вотан», которым противостояла толпа истошно вопивших и орущих женщин. Женщин было великое множество, и все они были очень разными: толстые домохозяйки в поношенной темной одежде; бледные истощенные девушки с невыразительными лицами, худые от постоянного недоедания, с очень маленькими недоразвитыми грудями, которые едва виднелись сквозь их поношенные, вытертые чуть ли не до ниток платьица; монахини в широких белых головных уборах и накидках, — фон Доденбург сразу вспомнил, как он в детстве вместе с другими мальчишками за это странное одеяние величал монахинь «лебедями»; пожилые бабушки в черной одежде; женщины из вспомогательных отрядов немецкой армии в стандартной серой униформе… И все они истошно кричали, медленно наступая на «охотников».

Куно фон Доденбург выпрыгнул из автомобиля и подбежал к Шварцу.

— Шварц, что здесь происходит? — крикнул он.

Штурмбаннфюрер повернулся к нему и завопил, пытаясь перекрыть голоса женщин:

— Они не позволяют нам продвигаться дальше. Я пытался очистить улицу, но они не дают нам и шагу ступить. — Он продемонстрировал командиру щеку, на которой виднелись свежие царапины. — Одна из этих сучек расцарапала мне щеку своими ногтями.

Внезапно истерические крики стихли. Женщины заметили генерала Доннера. Некоторые из них в ужасе отпрянули прочь; одна громко закричала:

— Вот он, монсеньор, — Дьявол Доннер собственной персоной! Смотрите, вот он!

Передние ряды женщины расступились и оттуда вышел довольно упитанный небритый священнослужитель в сутане и митре католического епископа. Он встал между женщинами и противостоящими им эсэсовцами, поправил свое пенсне в золотой оправе и откашлялся, чтобы обратиться к Доннеру, но искалеченный генерал опередил его.

— Что тебе надо, ты, черная ворона в сутане? — грубо рявкнул он.

— Не смей разговаривать с монсеньором подобным образом, ты, проклятый дьявол! — зло вскричала женщина в черном одеянии вдовы, стоявшая в переднем ряду.

Упитанный священнослужитель поднял вверх пухлую белую руку, стремясь успокоить ее, и посмотрел снизу вверх на высокого бригадефюрера.

— Простите моих детей, генерал, — смиренно произнес он. — Но все, что они хотят, — это чтобы их оставили в покое. Оставили в покое в их собственных домах — или в том, что осталось сейчас от них.

Генерал Доннер не удостоил епископа взглядом. Его остекленевший взгляд был устремлен на какую-то невидимую точку на линии горизонта, выше головы священника.

— Прежде всего, они — отнюдь не ваши «дети», — едко заметил бригадефюрер. — Они — немецкие граждане, которые, даже будучи женского пола, обязаны подчиняться всем законам и установлениям Третьего рейха — точно так же, как и все остальные честные национал-социалисты. Во-вторых, они — не что иное, как бесполезные рты, которых нечем кормить и которые должны быть немедленно выведены из города.

— Но, господин генерал… — возопил священнослужитель и в мольбе простер к Доннеру обе руки. Он выглядел так, словно был готов броситься на землю и целовать сверкающие ваксой сапоги эсэсовца и умолять его о прощении.

Доннер оттолкнул его от себя концом своего стека.

— Держи дистанцию, проклятый святоша! Не вздумай приближаться ко мне!

— Но я должен донести до вас мою мольбу, господин генерал, — взмолился епископ. — Вы не имеете права совершать подобные чудовищные вещи по отношению к моей пастве…

— Шварц, — закричал генерал Доннер, полностью игнорируя призывы монсеньора, — арестуй эту черную ворону! Немедленно! Этот ублюдок начинает действовать мне на нервы.