Андрей Алдан - Армия обреченных Страница 8

Во всяком случае все или почти все старшие офицеры высказывались за спокойное выжидание. Если даже кто и думал иначе, то вслух он своих мыслей не высказывал ни в официальном порядке, ни в частной беседе. И только уже в сентябре — октябре 1945 г., когда офицерская группа находилась в Регенсбургском лагере военнопленных, то некоторые офицеры стали говорить: кладенское сидение было ошибкой. Надо было тогда же, в первые дни, дать негласный приказ-сигнал о роспуске людей по принципу: «кто, как и куда может».

Распыление такой значительной группы русских людей среди местного населения, без документов, без знания немецкого языка при ярко выраженном, в то время, неприязненном отношении русских (недавних немецких военнопленных и остовцев) к немцам, непременно повело бы к тому, что эти люди скатились бы на путь жизни отверженного и гонимого со всеми отсюда вытекающими последствиями, что неизбежно вызвало бы ответную реакцию со стороны местного немецкого населения, а вслед затем и репрессии со стороны американских властей. И трудно сказать, какое решение приняли бы американские власти и не коснулось ли бы оно не только бывших военных, а всех русских вообще.

Общий оптимизм простирался настолько далеко и особенно у части руководящих офицеров, что было решено расширить, или точнее, заново воссоздать Комитет Освобождения Народов России (КОНР).

Генерал Меандров, увлеченный предвзятым убеждением о торжестве идей Русского Освободительного Движения и демократического принципа англо-американцев, считал, что согласно этим демократическим принципам, будет разрешено вести политическую работу в полном объеме. Прежде всего среди своих солдат и офицеров, затем среди местного населения и даже среди… американцев. Поскольку первоначальные переговоры с американцами по вопросу о переходе частей РОА на сторону американцев формально были начаты не от имени военного командования, а от имени КОНР’а, то был сделано, что все дальнейшие переговоры должны вестись также от политического центра, а не от военного руководства.

Так или иначе, в Кладене был воссоздан Комитет Освобождения Народов России в количестве 14 членов и 2-х кандидатов.

На другой день после создания Комитета, члены его обратились к солдатам и офицерам со специальным письменным обращением, в котором говорилось, что «поскольку члены нашего руководящего ценра КОНР находятся ныне в различных пунктах, где они выполняют „особые“ задания (!) и фактически лишены возможности руководства частями, то наличные члены Комитета решили расширить состав и ввести в комитет новых членов (таких-то, с перечислением фамилий). Указанный Комитет, как политический центр, не вмешиваясь в функции военного командования, берет на себя задачу политического воспитания и политической работы среди всего личного состава, среди гражданских лиц и среди местного населения. Комитет в лице своего гражданского сектора берет на себя задачу создания разного рода мастерских, артелей, специальных профессиональных курсов и т. д.

Практически работа воссозданного Комитета на этом и закончилась. Американские власти перевели скоро весь состав в Фридберг, затем в лагерь Ландау, и скоро стало ясным для всех, что политическая работа запрещается.

За время пребывания в Кладене, на имя американских властей было написано три, принципиальной важности, письма. Первое письмо касалось краткого описания истории зарождения и развития Русского Освободительного Движения и истории Русской Освободительной Армии. С незначительными изменениями это письмо было вручено в лагере Ландау (Ганакер) коменданту лагеря подполковнику Бренон для передачи в вышестоящие американские инстанции.

Более интересна история второго письма.

16 или 17 мая полковник Хендфорд, совершенно ясно и недвусмысленно, задал генералу Меандрову, в присутствии некоторых старших офицеров РОА, вопрос: „А как бы вы отнеслись к тому, если бы вам предложили вступить в американскую армию для борьбы с Японией?“ Далее Хендфорд добавил: „Ваше участие на стороне союзников против общего врага — Японии, дало бы вам мостик к примирению с Советской властью и, возможно, вы смогли бы реабилитировать себя настолько, что вам была бы предоставлена возможность возвращения на родину“.

Прямо полковник Хендфорд не сказал, что он просит ответа на поставленный им вопрос.

„Предложение“ Хендфо(рда подверглось обсуждению. Сначала в более узком кругу, затем для црощупывания мнения солдат и офицеров о нем были сделаны некоторые разъяснения в более широком кругу.

Приципиально, при келейном разговоре, было решено:

1. Пойти на борьбу с Японией в роли простых американских наемников мы не можем.

2. Нам нежелательно распылять свои силы; надо думать, что если американцы и будут производить набор, то, собственно, не в армию, а во вспомогательные войска и не всех „чохом“, а персонально, по персональному контракту.

3. Законтрактовавшись, мы попадем в лапы военного ведомства, которое, на основании законов о военной службе, могло послать людей в любой пункт для любой полицейской или усмирительной» службы.

4. Нам и не выгодно, и невозможно ответить категорическим отказом, если бы со стороны американцев последовало формальное предложение. Поэтому пока надо выиграть время, заранее не отказываться и, по возможности, во что бы то не стало связаться с А. А. Власовым, о котором ходили упорные слухи, что он находится в американской зоне.

На основании этих соображений было решено, что если американцы сделают формальное предложение, то ответим им письменно в следующем виде:

1. Мы, русские считаем Японию извечным врагом России. Ныне Япония является общим врагом союзников и поэтому мы принципиально считаем возможным взять оружие для борьбы с нею.

2. Мы согласны войти в состав американской армии, но с тем, чтобы из наших частей была сформирована дивизия с нашим командным составом. И, вообще, все русские формирования должны представлять самостоятельные войсковые части.

3. Так как мы являемся вооруженными силами, подчиненными КОНР, то просим дать нам возможность связаться с членами Комитета и нашим главнокомандующим генералом Власовым, который, в конечном счете, может принять то или иное решение, которому мы подчинимся. Сами мы не вправе давать ответ ни в положительном, ни в отрицательном смысле.

Таким образом 2-ой пункт и, особенно, 3-ий пункт сводил практически «на нет» весь смысл ответа. В этом как раз и была тактика выжидания и выигрывания времени.

Формального предложения со стороны американского командования о вступлении в американские войска так и не последовало. Тем не менее генерал Меандров написал официально письмо с большим отступлением от сказанного выше решения по этому вопросу. Дело в том, что когда младшие офицеры и солдаты узнали, так или иначе, о разговорах вступления в американскую армию, то многие из них высказались в том смысле, что, дескать, ставить там какие-то условия — надо вступать в армию без всяких оговорок и пусть американцы нами и командуют. Подумаешь, «наемниками» не желаем быть… наплевать… Генерал Меандров, вообще, всегда был немножко «на поводу» у солдатской массы. Кроме того, он, как об этом сам лично заявил после, считая, что американцы, дескать, могут поставить вопрос так: «Вашего Комитета нет. Где генерал Власов, мы не знаем. Вас здесь большая группа, вы сами и решайте». Мое личное мнение, — говорил он, — надо прямо и честно ответить американцам, что мы желаем пойти на службу к ним.

19-го мая генерал Меандров, несмотря на то, что официального предложения от американцев не было, всё же написал письмо, где прямо сказал: «Исходя из того, что Япония является врагом демократических стран, в том числе и врагом России, мы предлагаем использовать нас для вооруженной борьбы с ней в той форме, как это сочтет нужным американское командование». В этом ответе проскальзовала мысль о возможности посылки наших частей на фронт против Японии не через Америку или не через Тихий океан, а через Сибирь. В этом смысле генерал Меандров как то сказал: «Конечно, это мало вероятно, но, возможно, что часть американских войск, в том числе, может быть, и мы, будет пропущена Советским Союзом через Сибирь». В эти же дни было написано еще одно (третье) письмо, касавшееся возможности перевода частей РОА на гражданское положение. Исходным мотивом этого письма были следующие соображения:

1. С переходом на гражданское положение «самотеком», индивидуальным порядком, мы разрушаемся как организованная единица, расползаемся в стороны и, поэтому, Русское Освободительное Движение от такого перехода на гражданское положение не выигрывает, а проигрывает.

2. Нам надо предложить такую форму нашего перехода на гражданское положение, при которой, по возможности, сохранилась бы наша органическая целостность.