Rein Oberst - Чужой для всех. Книга вторая Страница 8

После этих слов Франц замолчал. На его лбу от волнения выступила испарина.

— Тебе плохо, Франц. Может доктора Ремуса позвать? — остановил его Вейдлинг.

— Не надо, дядя Гельмут. Пройдет. — Он взял с тумбочки стакан с водой и отпил несколько глотков. — Мне уже лучше…

Во время операции «Glaube» — продолжил разговор Франц, — мне представился случай, вновь встретиться с Верой. И я непременно воспользовался этим случаем. Меня потянуло к ней как магнитом, до умопомрачения. Я проложил маршрут возвращения экипажей через поселок Заболотное. Я молил бога, чтобы Вера была дома. Мое обожженное сердце летело к ней в это село. — Франц глубоко вздохнул и стер с лица набежавшую слезу, — извините, дядя. Это от воспоминаний. В общем, я встретился со своей мечтой, своей единственной принцессой Хэдвиг и потерял ее навсегда. Ее убило осколком…

Глаза Франца потухли. Он замолчал, но через мгновение, что-то вспомнив, его лицо прояснилось, и из уст вырвалась радостная новость, — у нас родилась дочка, дядя Гельмут! — Франц улыбался, забыв о навалившихся проблемах, о головной боли и в порыве воспоминаний и нахлынувшей душевной теплоты непроизвольно сжал руку генералу. — Вы понимаете, у нас родилась девочка! — Тот не отстранялся и ничего не говорил. Ему были приятны эти мгновения родительской близости. — Я ее видел, она очень похоже на мать. — Франц светился от воспоминаний о дочери…

Но минутная счастливая волна, связанная с дочерью, вскоре прошла. В глазах по-прежнему установилась душевная боль и невероятная усталость. Ему захотелось побыть одному. Но нужно договорить, дядя ждет. — Вся встреча была очень краткой, — тихо добавил он. — Шел ожесточенный бой. Во время очередной атаки русских меня контузило. И вот я здесь, а они там…, - Франц замолчал и прикрыл глаза.

— М-да, — с сожалением выразился Вейдлинг и поднялся с венского стула. Было не понятно со стороны, толи он осуждал Франца за его похождения, толи поддерживал. Генерал стал ходить по палате, разминать затекшие ноги, и одновременно думать. В движении лучше думалось.

«Что сказать Францу, этакое поучительное на будущее, но и чтобы не обидеть? Мальчишка, влюбился и потерял голову, а я при встрече не разглядел этого. А что он мог сделать? Да просто не было бы этой операции. Батальон был бы цел, да и Франц не был бы надломлен. С советом он опоздал. Как говорит народная немецкая поговорка «Поздно советовать, когда дело сделано». А вот помочь ему надо и это в его силах. Отправлю в госпиталь, а затем в отпуск. Фатерлянд, семейная обстановка, родные благостно повлияют на него. Хорошо бы с Мартой его свести. Надо написать обязательно фрау Берте письмо. Глядишь, и отойдет от своих переживаний. А там и поженить. Русской женщины нет. Ну, а ребенок…. А ребенок останется в памяти. Дети войны, сколько их по свету родилось…!

— Франц, — обратился к Ольбрихту генерал, после обдумывания ситуации. — Я, принял решение. Считай — это приказ, — Вейдлинг вновь присел на стул.

Ольбрихт открыл глаза, — я, слушаю вас, дядя Гельмут.

— Вначале ответь мне без обиды. Когда мы в апреле обсуждали операцию «Glaube» почему ты не рассказал о своих проблемах? Ведь я чувствовал, что с тобой не все ладно.

— Я не мог об этом говорить, дядя Гельмут. Это было очень личным. Да и что бы это дало?

— А ты не понимаешь? — c иронией бросил реплику Вейдлинг, — Просто не было бы этой операции. Я не дал бы свое согласие. А, так, твой поступок граничит с безрассудством. Сейчас докажи командующему армии, службе безопасности, что ты «Ариец», а не агент Смерш!

Франц молчал. Он уже и сам понимал, что операция была провальная и надуманная. В ней не было необходимости. Почти все сведения, посланные в донесениях, он знал до операции от Клауса. Просто он проявил элементарный эгоизм, захотелось увидеть Веру. Увидел и погубил.

— В общем, завтра ты уезжаешь в госпиталь долечиваться, — продолжил свой ультиматум генерал, после взятой паузы. Он оценивал реакцию Франца на брошенную реплику. И ему показалась, что Франц раскаивается в содеянном поступке и это его радовало. — После госпиталя тебе предоставляется отпуск в Берлин, домой на две недели. А, дальше время покажет. Ты же говоришь, что я выйду живым из русской заварушки. Это ведь, правда? — генерал улыбнулся.

— Непременно дядя Гельмут. Это правда.

— Прекрасно майор. Вот тогда мы и поговорим о твоих способностях к предсказаниям.

— Я согласен с вами, — Франц был доволен решением дяди. Тот принял его позицию, как он хотел.

— Наша встреча подходит к завершению, — генерал по-отечески смотрел на Франца. Он любил его и сердцем улавливал такую же любовь и привязанность Франца к нему. — Какие есть вопросы ко мне, просьбы, мой мальчик.

— Есть одна просьба, дядя Гельмут. Она касается русского гефрайтера.

— Хорошо, что напомнил о нем, я тоже тебя хотел спросить. Что ты хочешь с ним делать?

— Гефрайтер Криволапов дважды спас мне жизнь. Он проверен в бою. Надежен, смекалист, неприхотлив. Я прошу присвоить ему звание унтер-фельдвебель и за героизм наградить железным крестом третьей степени. И еще, майору полагается денщик и личный водитель. Поэтому, поставьте его на эту должность.

— Не много сразу наград? Не зазнается твой танкист? — с удивлением спросил Вейдлинг.

— Я ручаюсь за него господин генераль-лейтнант.

— Тогда другое дело. Я выполню твою просьбу майор, — генерал поднялся и тепло пожал Францу руку. — Жду завтра к вечеру у себя в кабинете. Надо же по-настоящему отметить твое возвращение с того света и отъезд на Родину. Для этого случая у меня припасена бутылочка хорошего французского коньяка.

ГЛАВА 4

Раздался тревожный телефонный звонок. Однако трубку правительственного аппарата никто не брал. В огромном кабинете, отделанном дубом, с наглухо зашторенными арочными окнами, никого не было. Звонок не прекращался, он настойчиво требовал хозяина этого кабинета, где на дальней стене по центру висел портрет вождя всех времен и народов товарища И.В.Сталина. Подле него, у стены, располагался массивный дубовый стол, обтянутый сукном зеленого цвета. На нем, помимо чернильного прибора из уральского мрамора, некоторых деловых папок и газет стоял в правом углу бронзовый бюстик Феликса Эдмундовича Дзержинского.

Обстоятельная служебная мебель, отделка кабинета, малинового цвета ковровые дорожки, все подчеркивало высочайший статут хозяина кабинета, незыблемость его положения.

Звонок не прекращался. Он не довольствовался отказом быть не принятым и тревожно разрушал тишину, уютно расположившуюся здесь несколько часов после обеда. Но вот высокая двустворчатая дверь торопливо открылась, и в нее быстро вошел, даже не вошел, а влетел офицер в погонах полковника госбезопасности.

— У аппарата Саркисов.

— Это Поскребышев, — раздался уравновешенный, с нажимом на фамилию голос. — Товарищ Сталин на 17 часов вызывает товарища Берия. Передайте, пожалуйста. И телефон тут же отключился.

— Сейчас 16.20,- проговорил себе вслух полковник, бегло глянув на массивные напольные часы старинной работы, стоявшие в углу и гармонично завершавшие продуманный деловой интерьер кабинета. С каждой секундой позолоченные стрелки приближали час совещания у Сталина. — Успел бы Лаврентий Павлович. Что-то отдых затянулся после обеда.

Саркисов, здесь же не выходя из кабинета, набрал одному ему известный номер телефона и позвонил на одну из служебных квартир НКВД, расположенную в особняке на Спиридоньевском переулке.

— Чего тебе Рафаэль? — отозвался недовольно Берия, тяжело дыша в трубку. Через нее, как показалось адъютанту, прорывался женский смех, заглушаемый легким фокстротом.

— Вас товарищ Сталин срочно требует к себе. Назначено на 17.00.

— По какому вопросу, Рафаэль? — Берия пытался быть сосредоточенным. — Подожди, — одновременно резко с высокомерием обратился он к кому-то.

— Товарищ Поскребышев не сказал.

— Почему не спросил? — начинал злиться нарком. — С чем я предстану перед товарищем Сталиным? Ты же это понимать должен.

Саркисов молчал. Берия и сам знал, что если вызов срочный, не запланированный, то Поскребышев его причины также мог не знать. Значит, что-то произошло очень важное. Но что? Все что происходит в стране, он знает первый. Это закон для его людей. Доложили бы дежурные или тот же Саркисов. Но те молчали. Верховный, что то чудит.

Или все же произошло? На месте разберусь, выкручусь, как было не раз.

— Хорошо, Рафаэль. Буду.

Берия все же опоздал. Куранты пробили 17.00, когда его машина влетела через Спасские ворота на территорию Кремля. В приемной, кроме Поскребышева, личного секретаря Сталина, находился еще генерал армии Рокоссовский. Он стоял у окна и ожидал вызова. Появление Берия его не удивило. Ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя чувствовалось его внутреннее волнение. Не каждый день с передовой вызывают к товарищу Сталину. Наоборот, нервничал Берия.