Михаил Бубеннов - Белая береза Страница 83

Так закончились его поиски любимого дела.

В армии он прошел путь от рядового до офицера, командира роты. Все это время он провел в Сибири. Только последние годы, когда учился в Военной академии, пришлось жить в Москве. Сразу после окончания академии он надеялся вернуться в родную Сибирь, где безвыездно жила его семья, но началась война, и его немедленно отправили на запад.

…Подробно описав, как полк встречал праздник 7 ноября на фронте, майор Озеров вдруг отложил письмо, позвал Петю Уральца.

— Дописали, товарищ майор? — радостно спросил Петя, выглядывая из своего отделения блиндажа, где он подогревал для командира полка обед. Если дописали, то надо обедать. Давно пора!

— Обедать? Можно и обедать.

Петя стал собирать на стол.

— Вот что, Петя, — сказал Озеров, — сейчас же узнай, приехал ли начпрод. Если приехал — немедленно ко мне.

Пришел начпрод Рубин.

Он был молод, чернобров и, как девушка, румян от мороза. Явился он в чистеньком беленом полушубке; поверх него ярко поблескивала новенькая портупея и кобура. Вскинув вытянутую ладонь к шапке, отделанной красивым голубым мехом, Рубин отрапортовал мягким веселым баском — такой бывает у баловней судьбы.

— Ты все полнеешь? — спросил его Озеров.

Рубин ответил улыбкой.

— У нас в роду все такие, товарищ майор!

— Дело не в этом, я думаю, — заметил Озеров тихонько, перебирая на столике карты и бумаги. — Гляди, Рубин, как бы после войны не пришлось ехать на курорт. Ожирение — скверная болезнь.

— Товарищ майор! — заметно встревожился Рубин, понимая, куда поворачивает дело, начатое так спокойно. — Честное слово, я даже сам не знаю, с чего меня дуть так стало!

— А я знаю, — сказал на это Озеров. — От излишнего употребления весьма питательных веществ. Ведь ты, конечно, питаешься неплохо?

Рубин невольно взглянул на алюминиевую миску с остатками пшенного супа, стоявшую на краешке стола, и ему вдруг показалось, что он понял, зачем его вызвал командир полка. Обругав себя в душе за неосмотрительность по службе, он сказал:

— Извините, товарищ майор, но я не знал, что вас так плохо кормят. Я сегодня же отправлю для вас добавочные продукты.

— Отправишь?

— Так точно!

Озеров отодвинул бумаги.

— Если ты это сделаешь, — сказал он, скосив глаза на Рубина, — я тебя тоже отправлю… Понял? На передовую! Да, погоди-ка, любезный, ты не строевик?

— Никак нет, товарищ майор! — испугался Рубин.

— А по-моему, ты вполне бы мог командовать взводом: молод, силен, хорошо упитан. А на твое бы место постарше человека, а?

— Товарищ майор, я не могу, у меня звание…

— Интендантское? — Озеров прищурился почти ласково. — Это ничего! На войне важны не звания.

Начпроду Рубину стало нестерпимо душно в шубе. Его румяное лицо сплошь покрылось бисеринками пота.

— Ну, ладно, работай пока, — сказал Озеров. — Сам можешь кушать вволю, если не боишься потерять здоровье. Ну, а если узнаю, что промотал хотя бы кусок сала, — пеняй на себя. Разговор будет короткий.

— Слушаюсь, товарищ майор!

— А вызвал я тебя по важному делу, — продолжал Озеров. — Сам-то кушаешь хорошо, а вот солдат кормишь неважно! Так вот, с сегодняшнего дня — строгое правило: ежедневно лично мне давать на подпись меню для всего полка! Без моей подписи не сметь готовить пищу! А ты лично следи, чтобы в котлы закладывалась полная норма. Сам проверяй, доходят ли продукты, какие отпускаешь, до солдат, не растаскивают ли их по дороге двуногие крысы. Не сиди на месте, а носись, как говорится, колбасой по кухням и складам!

— Есть, товарищ майор!

Отпустив Рубина, Озеров взялся за письмо, но тут же оторвался и приказал Пете Уральцу:

— Позови Вознякова.

Пока не было комиссара, майор Озеров выполнял и его обязанности и уделял им не меньше внимания, чем своей непосредственной работе.

Секретарь партбюро Возняков сильно изменился за дни-выхода с территории, занятой оккупантами, а особенно за последние дни, когда полк Озерова встал на линии фронта под Москвой. Он как-то подтянулся, стал подбористей, строже — военная служба быстро обтачивала его со всех сторон, точно хороший гранильщик угловатый камень. Озеров заметил это и всеми мерами старался помочь Вознякову освоиться с трудными условиями партийной работы на фронте — он надеялся, что из Вознякова выйдет хороший секретарь партбюро: относился он к своему делу искренне и с большой любовью.

Озеров встретил Вознякова приветливо.

— Садись. Куда собрался?

— В первый батальон, товарищ майор.

— Очень хорошо, что стал частенько ходить к солдатам, — сказал Озеров, откладывая недописанное письмо и осматривая усталое, с усталыми серыми глазами и опавшими щеками лицо секретаря партбюро. — А то у нас некоторые политработники во время боя говорят: "Какую политработу можно проводить среди солдат, когда своего голоса не слышно?" А затихнет — опять стараются отсидеться на командных пунктах. Дескать, солдатам нужен отдых после боя, до бесед ли им? О чем же думаешь беседовать с солдатами?

Возняков собирался провести беседы с агитаторами и помочь им советом в их работе.

— Очень хорошо! — одобрил Озеров и горячо, обстоятельно заговорил о том, как надо, по его мнению, проводить беседы, чтобы до каждого солдатского сердца доходило большевистское слово.

— Теперь вот что, Тихон Матвеич, — сказал в заключение Озеров, — я считаю, что мы плохо ведем прием в партию. Да, это я знаю. Только примешь человека, а его убило… Это я все знаю! Но все же, к сожалению, мы принимали далеко не всех, кто стремится в партию. Ты знал минометчика Свиридова? В кармане у него нашли заявление, написанное перед последним боем. Так вот, почему этот Свиридов, коммунист в душе, не успел оформиться в партию? Только по нашей вине. Надо больше думать о таких людях. Дай сегодня задание всем коммунистам — пусть помогут таким, как Свиридов, вступить в наши ряды. Война, дорогой Тихон Матвеич, особенно крепко породнила народ с партией!

Только Озеров отпустил Вознякова, настойчиво позвонил телефон. Звонили из штадива: в 16.00 майор Озеров должен быть на совещании у генерала Бородина. "Да, завтра бой…" — подумал Озеров. Он немедленно отправил Петю сказать коноводу, чтобы запрягал лошадей, а сам сел дописывать письмо Танюшке.

Озеров писал дочурке крупными печатными буквами. В письме содержались главным образом советы и наказы отлично учиться, слушаться маму и бабушку, не обижать маленького Володю и не отмораживать нос и щеки по дороге в школу или из школы домой.

Запечатав наконец письмо, Озеров долго сидел в глубоком молчании, опустив лоб на подставленную ладонь, и сосредоточенно всматривался в ровные сохнущие строки далекого родного адреса…

III

Батальон капитана Владимира Шаракшанэ второй день стоял на отдыхе в большом селе, где размещались все тыловые подразделения полка. Солдаты батальона помылись в крестьянских банях, получили свежее белье, выспались за всю последнюю неделю и теперь занимались самыми различными делами: ремонтировали и чистили оружие, приводили в порядок обмундирование, слушали беседы политруков и агитаторов, читали газеты и книги, писали письма, учились проводить дневные и ночные поиски, изучали снайперское дело, подвозили боеприпасы, знакомили новичков из пополнения с тяжелым искусством войны. Как всегда, еще больше было дел у офицеров. Словом, жизнь в резерве все называли отдыхом только потому, что так называлась она официально, в приказах штаба полка.

…В жизни человека бывают крутые, переломные моменты, — они занимают иногда только часы, а то и минуты. Таким переломным моментом в жизни Андрея был день 7 ноября, когда он почувствовал, что стал солдатом, и познал счастье победы над врагом. Волшебное, окрыляющее чувство воинского успеха в бою раскрыло в нем новые силы и новые способности. Раньше он и думать не омел, что может командовать отделением, да к тому же во время войны. После 7 ноября он понял, что может командовать, и поэтому спокойно принял новое назначение. Через два дня генерал Бородин присвоил ему звание сержанта.

Командуя стрелковым отделением, Андрей Лопухов изменился еще более, чем в знаменательный день 7 ноября. Чувство ответственности за свое дело, за подчиненных людей вдруг пробудило в нем новый поток энергии. Он зорко следил за тем, чтобы все солдаты его отделения были примерными во всех отношениях: честно несли службу, стойко переносили все ее тяготы, берегли оружие и держали его всегда готовым к бою, были сыты, бодры и сражались с врагом, не щадя своей жизни. Дни и ночи, недосыпая и недоедая, он был поглощен выполнением своих новых воинских обязанностей: командовать отделением, да еще во время войны, совсем не легкое дело, как могут думать несведущие люди.