Вячеслав Артемьев - Первая дивизия РОА Страница 9

15-го марта, недалеко от города Тройхтликген навстречу движущейся колонне одного из полков дивизии ехал на велосипеде немецкий полицейский. К его поясу была привязана длинная верёвка с петлёй, которая была затянута на шее женщины со связанными руками. Она еле успевала бежать за велосипедом. Изнемогая от усталости, женщина спотыкаясь бежала и выкрикивала что то на ломанном немецком языке. В этой женщине можно было сразу узнать остовскую рабочую. Поровнявшись с головой колонны полка, полицейский, увидя, что идут власовские войска, поспешно пытался свернуть с большой дороги в сторону, ускоряя ход велосипеда, желая избежать неприятной встречи.

Власовские солдаты были возмущены поступком полицейского. Колонка остановилась, и офицеры задержали полицейского, требуя освобождения арестованной женщины. Полицейский держал себя надменно и не желал давать объяснений своему поступку. Вокруг него образовалась толпа власовцев. Солдаты шумели и угрожали расправой. Желая подействовать на толпу, полицейский вынул пистолет. Его обезоружили. Женщину освободили и в обозе увезли с полком.

Это была украинка из под Днепропетровска, насильно вывезенная немцами в 1942 году на работу в Германию. Она работала у одного немецкого крестьянина, который жестоко обращался с ней, плохо кормил и нередко бил её. Во время воздушных тревог вся семья крестьянина уходила в убежище, дом запирался, а в нём запиралась и эта несчастная женщина для того, чтобы наблюдать за целостью имущества и оставшимся скотом.

Более двух лет прожила эта белая рабыня в таких условиях. Наконец, не имея больше сил терпеть издевательства, она решила бежать. Уйдя за 25 километров от своего места, она устроилась у другого крестьянина в соседнем районе. Своему новому хозяину бежавшая рассказала всю правду. Он пожалел её и оставил у себя.

Прошло несколько месяцев. Старый хозяин, узнав о местопребывании своей бежавшей работницы, через полицию потребовал её возвращения.

Как ни отстаивал ее новый хозяин, оказавшийся хорошим человеком, ничего не помогло. Беглянку арестовали, привезли в полицию и в течение трёх суток, голодную, продержали в камере, а теперь полицейский сопровождал её со связанными руками и петлёй на шее, к старому хозяину. Счастливая случайность встречи с власовцами помогла этой женщине навсегда избавиться от нацистского рабства… Можно себе представить, какие чувства вызвал этот случай в сердцах власовцев, идущих на фронт.

По пути движения командованию приходилось неоднократно предотвращать и сглаживать столкновения между власовцами с одной стороны, полицией и местными властями с другой. При этом, в тех случаях, когда эксцессы вызывались немцами, командованию приходилось через военные власти настаивать на наказании виновных немецких чиновников. Приходилось строго следить, чтобы со стороны власовцев не вызывались бы конфликты, иначе могли бы происходить крупные столкновения. Ненависть к нацизму оставалась, и она безрассудно, порою несправедливо, переносилась на всех немцев. Но эти злые чувства мгновенно исчезали при добрых контактах с местными жителями. Обмен мыслями, переживаниями, чаяниями, во многих случаях знания немецкого языка, способствовали установлению тёплых дружелюбных отношений между населением и власовцами. Солдаты играли с немецкими детьми, дарили им из своих скудных возможностей гостинцы, мысленно переносясь в свои родные дома, к своим семьям. Немцы со своей стороны выражали сочувствие власовским солдатам и нередко говорили о безнадёжности войны и о порочности нацизма. Расставались после короткого знакомства дружески… Но наряду с этим малейший конфликт с новой силой возбуждал взаимную ярую ненависть…

К частям дивизии по пути следования приставало большое количество бежавших из лагерей военнопленных и остовских рабочих. В большом количестве приходили также и русские солдаты, бежавшие из немецких частей, которые были расположены вблизи движения дивизии. Они прибывали одиночками и даже группами, часто принося с собой своё оружие.

Командование дивизии не могло отказывать в приёме этим людям. На требования немцев о возвращении самовольно ушедших, давались уклончивые ответы. В большинстве же случаев сами немцы не настаивали на своих требованиях или просто оставляли эти случаи, как бы незамеченными. По несколько сот таких «добровольцев» следовало за каждым полком. По мере дальнейшего движения количество их беспрестанно увеличивалось. Наконец, нелегально приставших к дивизии людей оказалось так много, а их движение за частями стало настолько заметным, что пришлось принимать меры к тому, чтобы скрывать их от немецких властей. Все имевшиеся в дивизии запасы обмундирования были розданы, приставших зачисляли в части дивизии и их сводили в особые команды, назначая к ним офицеров. С течением времени это стихийное пополнение из беглецов приняло настолько большие размеры, что дивизия была уже не в состоянии кормить такое множество сверхштатных людей. Тогда все они были изъяты из полков и направлены в учебный батальон, который в связи с этим пришлось развернуть в полк пятибатальонного состава, насчитывающий уже около 5 000 человек. Вооружить этот запасный полк не представлялось возможным из за недостатка оружия. Немцы же отказывали в выдаче оружия, считая создание этого полка незаконным, хотя продовольствием всё же обеспечивали.

В район погрузки в железнодорожные эшелоны на станции Эрланген и Форхгайм дивизия прибыла 22 марта и в течение двух суток грузилась. Штабом дивизии были составлены планы погрузки частей, строго соблюдая организацию, подчиненность, обеспечение связи и взаимодействия во время движения. Были также составлены планы на случай возникновения боевых действий в пути.

Командир дивизии и командиры полков следовали на своих автомобилях и поддерживали беспрерывную связь со своими частями, ехавшими по железной дороге.

В пути никаких эксцессов не произошло.

II

26-го марта последний эшелон дивизии прибыл на станцию Либерозе, в 25-ти километрах севернее Коттбуса и в 30 километрах от передовой линии фронта, которая проходила по рекам Одер и Нисса. Расположившись в лесах, дивизия приводила себя в порядок, ожидая дальнейших распоряжений.

На следующий день командир дивизии генерал Буняченко получил от командующего группой армий «Север», генерал-полковника Вейсе, приказ о том, что дивизия поступает в распоряжение командующего 9-й немецкой армией, удерживавшей оборону на этом участке фронта. Командующий 9-й армией, генерал от инфантерии Буссе, дал приказ о подготовке второй линии обороны, в 10–12 километрах от передовых немецких позиций.

Это ещё не означало введения дивизии в бой, но казалось очевидным намерение использовать дивизию в составе 9-й немецкой армии. Вновь возникало опасение, что части Освободительной Армии не будут сведены под командование генерала Власова. Дивизия перешла в отведенный ей район обороны и приступила к инженерному оборудованию своих предполагаемых позиций. Штаб дивизии расположился в деревне Гросс-Мукров, а полки готовили оборону по линии реки Штаубе, между Рейхскрейц и Мюльрозе, юго-западнее Фракфурта на Одере.

Тем временем генерал Буняченко вёл переговоры с командующим 9-й немецкой армии. Он добивался ответа на три главных вопроса, которые особенно волновали дивизию:

Первый — Придут ли, и когда другие русские части?

Второй — Будет ли дивизия действовать под командованием генерала Власова?

Третий — Как следует понимать подчинение дивизии 9-й немецкой армии и получение задачи о подготовке второй линии обороны?

Командующий армией генерал Буссе на это ответил, что Вторая дивизия и казачьи дивизии стягиваются в этот же район и уже находятся в пути, что генерал Власов примет общее командование по прибытии всех этих войск. Ну, а что касается занятия дивизией обороны, то это требуется в связи с близостью фронта и возможностью прорыва советских войск и, кроме того, это необходимо для прикрытия сосредоточения прибывающих сюда русских войск под командованием генерала Власова. Подчинение же дивизии 9-й армии сделано для удобства снабжения и временного оперативного руководства, на случай возникновения непредвиденных осложнений на фронте.

Нельзя было не согласиться с логичными доводами командующего, тем более, что имелись сведения, что Вторая дивизия, запасная бригада, офицерская школа, авиационная бригада (без самолётов) и штаб Освободительной Армии — вышли с мест своих формирований и действительно находятся в пути как будто бы для соединения с Первой дивизией. Доходили кое-какие слухи о том, что якобы казачьи части также где-то двигаются с юга также для присоединения.

Но становилось известным также и другое: во многих местах начали разоружаться добровольческие части, находившиеся в немецких войсках, а разоруженных солдат и офицеров водворяют за проволоку в лагеря военнопленных. Кое-кому удалось бежать и они, с трудом добравшись до Первой дивизии, рассказывали о происходящем. Начали приходить в дивизию люди и из некоторых казачьих частей, подтверждавшие, что в некоторых местах разоружаются и казаки. Обстановка складывалась так, что Первая дивизия должна была быть настороже и готовой ко всяким неожиданностям.