Павел Павленко - Мартин Борман: «серый кардинал» третьего рейха Страница 9

Так или иначе, за годы службы в Мекленбурге Борман скопил немалую сумму и в мае 1926 года отправился к матери в Обервеймар на собственной машине. Это был двухместный «опель», прозванный в народе «жабой», поскольку автомобили этой модели выпускались исключительно зеленого цвета. Маленькая, но дорогая, в те времена такая машина была очень большой роскошью, поскольку тогда в Германии немногие могли позволить себе подобное приобретение. У Мартина не было настоятельной необходимости в автомобиле, но, по его собственному признанию, он «всегда был помешан на машинах».

«Мой отец, конечно, был настоящим мужчиной», — писал Мартин Борман в 1944 году из «Волчьего логова» (ставка Гитлера в Восточной Пруссии) своей жене Герде в Оберзальцберг. Этот всплеск восхищения был вызван фотографией отца, которую один из друзей семьи прислал сыну, добившемуся высокого положения. На фотографии, сделанной до 1890 года, красовался трубач Теодор Борман в форме хальберштадтских кирасир с роскошными эполетами на плечах, означавших, что он не только отслужил положенные три года в тяжелой кавалерии, но и добровольно остался на сверхсрочную службу в самом элитном прусском полку в качестве музыканта.

К тому времени, когда Мартин Борман написал эту сентенцию, многие партийные и правительственные клерки уже несколько лет занимались составлением его генеалогического древа. Но вовсе не потому, [46] что он очень интересовался своими предками: как и всякий другой член партии, он должен был подтвердить, что все его предки являлись арийцами и не имели примеси «еврейской расы». Однако не все из того, что он поведал своей жене об отце и прочих предках, на поверку оказалось правдой. Он в значительной мере приукрасил происхождение — по-видимому, из-за того, что Герду, дочь бывшего майора имперской армии Вальтера Буха, могла разочаровать менее впечатляющая родословная.

Борман всегда говорил, что его отец унаследовал каменоломню. На самом же деле Иоганн-Фридрих Борман, родившийся в 1830 году в Шенингене, работал на каменоломне. Его мать, прабабушка Мартина, была дочерью сельского рабочего и родила первого ребенка еще до замужества, когда ей не было и двадцати лет.

Чтобы оправдать бедность семьи Иоганна-Фридриха Бормана, его внук Мартин указывал в анкетах, будто тот умер молодым, вследствие чего Теодор Борман отказался от мечты стать лесничим и вынужден был с юных лет зарабатывать, чтобы прокормить семью. В действительности же дед Мартина был еще жив и проживал в Гогендоделебене, когда его двадцатилетнего сына зачислили в привилегированный кирасирский полк. Обнаружив, что может просуществовать, используя свой музыкальный талант, Теодор строил дальнейшую скромную карьеру, дуя в трубу; уйдя с военной службы, бывший полковой трубач стал выступать в пивных и кафе Хальберштадта. Согласно анкетам Мартина Бормана, его отец оставил службу, ибо в качестве военного музыканта исчерпал возможности карьерного роста, а в те годы военные музыканты в табели о рангах стояли гораздо ниже офицеров.

Теодор Борман вернулся к гражданской жизни летом 1888 года. В тот год скончался старый император, [47] и корона перешла сначала к смертельно больному сыну, а еще три месяца спустя на трон в возрасте двадцати девяти лет взошел его внук Вильгельм. Возможно, именно наступление эры молодого правителя вдохновило Теодора Бормана и его друзей оставить армию и создать ансамбль, сначала исполнявший марши и танцевальные мелодии в Саксонии, а затем отправившийся в турне и добравшийся даже до курортов Англии{10}.

В 1891 году Теодор Борман женился на Луизе Гроблер, дочери сержанта кавалерии, семья которой давно обосновалась в Хальберштадте. В первые пять лет их совместной жизни родились два сына (один из них вскоре умер) и дочь. Он стал почтовым клерком — тогда ему было около тридцати — и быстро продвигался по служебной лестнице, ибо знал французский язык, отличался работоспособностью и сообразительностью. В 1897 году семья смогла купить себе дом. Овдовевшая к тому времени теща Теодора помогла осуществить эту покупку, добавив в их семейный бюджет несколько тысяч марок.

Фрау Луиза недолго радовалась этому приобретению. Она умерла год спустя в возрасте тридцати лет. Необходимость содержать детей, дом и сад вынудила вдовца поторопиться с поисками второй жены. По стечению обстоятельств, у одного из его коллег из Вегелебена была дочь, которую тот давно хотел выдать замуж. В свои тридцать пять лет Антония Меннонг не обладала свежестью юности и не отличалась красотой, но была деятельной, с сильной волей и... приданым. Теодор Борман женился на ней через [48] семь месяцев после смерти Луизы. Менее чем через год, 17 июня 1900 года, у нее появился первый сын, которого крестили в лютеранской церкви и назвали в честь Великого Реформатора — Мартином. Через одиннадцать месяцев на свет появился следующий ребенок, тоже мальчик, но прожил очень недолго. Третьего сына, родившегося в сентябре 1902 года, назвали Альбертом в честь кузена матери.

Немцы традиционно поклонялись какому-либо идолу, — в то время таковым был кайзер, пообещавший привести свой народ к величию и славе. В доме Борманов появился портрет императора со знаменитыми закрученными вверх усами. Только у «красных», в которых кайзер приказал своим солдатам стрелять не раздумывая, даже если это был родной брат, висели портреты не императора, а Августа Бебеля, чьи речи в рейхстаге неизменно производили фурор. Дед Мартина, бывший рабочий каменоломни Иоганн-Фридрих Борман, в душе симпатизировал этим «соци», а его сын Теодор твердо поддерживал «патриотов». Он не только служил в элитном кирасирском полку, но и являлся государственным чиновником, занимавшим пост старшего почтового помощника (впоследствии Мартин писал, что его отец имел чин почтового инспектора). Он превратился в респектабельного гражданина, и ему было что терять, кроме цепей, которые его не слишком обременяли. Все семейство Меннонгов состояло в основном из государственных чиновников (включая кузена Альберта Воллборна, служившего управляющим филиала банка в Хальберштадте) и дружно придерживалось националистических взглядов.

Теодор Борман тяжело заболел после рождения Альберта и умер, когда младшему сыну не исполнилось и года. Четырехлетний Мартин потерял своего героя, на которого всегда смотрел с восхищением. Прошло почти двадцать лет, прежде чем он вновь обрел [49] подобный объект для поклонения. Матери, сводным и двоюродным братьям и сестрам он заявлял, что безвременно умерший родитель является для него идеалом.

Потеря кормильца стала тяжелым ударом для его матери, у которой на руках осталось два своих ребенка и два приемных — дети покойного мужа от первого брака. Вальтеру исполнилось десять лет, а Луизе — восемь. Надлежало выкупить закладную, а вдовья пенсия была очень мала, поскольку Теодор недолго служил почтовым чиновником. Однако благодаря своей любви к жизни и способности противостоять испытаниям, Антония вскоре нашла решение: через шесть месяцев после смерти Теодора она вновь вышла замуж.

Своего нового мужа она, как и ее дети, знала давно; он часто бывал у них и при жизни Теодора. Альберт Воллборн был женат на сестре Антонии и, овдовев, два года подыскивал новую мать для своих пятерых детей.

С этих пор по городу не прекращали ходить сплетни о том, что Воллборн добился близости с ней еще в те годы, когда Теодор был жив, и именно поэтому черноволосый крепыш Мартин недолюбливал своего брата, худощавого блондина Альберта. Но слухи остаются слухами. Тот факт, что Мартин никогда не любил отчима, ничего не доказывает. Он всегда считал Альберта Воллборна чужаком, узурпировавшим место отца. Остается открытым вопрос, что именно — любовь или расчет — стало основой этого брака, от которого не появилось новых детей. К тому времени Антонии исполнилось сорок лет, а ее новому мужу — тридцать семь.

В 1904 году дом на Седанштрассе наполнился странным конгломератом родственников. Кроме родителей, которые состояли в косвенном родстве еще до брака, здесь жили четыре девочки и один мальчик [50] (тоже по имени Альберт) от первого брака Воллборна, мальчик и девочка от первого брака Теодора Бормана и два мальчика от его второго брака — всего девять детей в возрасте от неполных двух лет до тринадцати. Дети — родные, сводные и двоюродные братья и сестры — так и не объединились в одну семью. Одни жили отдельно прежде, другие покинули родительский дом и разъехались потом. В 1943 году, когда Мартин Борман достиг вершин власти, некий сержант прислал ему письмо с просьбой посодействовать из родственных чувств, жена Мартина поинтересовалась у мужа о степени родства. Тот ответил: «Не важно... Однако впредь вообще не приноси мне подобных писем». Возможно, он не хотел давать повод для подозрения в оказании протекции своим родственникам. На самом деле родственники — в том числе и родной брат — нагоняли на него тягостные воспоминания о прошлом. Из всей родни только матери позволялось навещать его в Сюрзальцберге.