Николай Гунбин - В грозовом небе Страница 9

Утро ясное. Традиционный сбор нашей девятки на круге. Вспоминается первый боевой вылет. Тогда тоже была девятка и такой же строй - «клин звеньев». Это наш второй с начала войны вылет таким составом. Первый был удачным. Каким-то будет этот? Теперь; конечно, мы стали опытнее, а стало быть, и смелее.

Идем на запад. Наши воздушные стрелки держатся за пулеметы и готовы к отражению атак вражеских истребителей. У нас, штурманов, сейчас одна забота - правильно ориентироваться для точного выхода на цель. На этот раз мы спокойны: нас ведет опытный штурман Антипов, и мы уверены, что цель будет найдена и поражена.

Вот и цель. Штурман эскадрильи построил маневр так, чтобы поднявшееся над горизонтом солнце светило на неприятеля. А это маскировка для нас. Сбрасываем бомбы. Они рвутся на окраине населенного пункта, сплошь забитого техникой противника, главным образом тайками и автомашинами. С высоты в четыре тысячи метров людей не видно - одна техника. Только теперь, после разрыва наших бомб, неприятель опомнился, и по нам начала бить его зенитка. Незамедлительно снижаясь, разворачиваемся на обратный курс.

Линию фронта пересекаем на высоте тысяча метров - лишь бы не достали нас вражеские зенитные пулеметы.

Вот и наша территория. Кичин сразу же переводит девятку на бреющий полет: «гонять гусей», как называют его некоторые. На такой высоте вражеские истребители нас не обнаружат. Это делается и для того, чтобы на своем [41] хвосте не привести на аэродром фашистские истребители, которые могли барражировать в районе линии фронта. По этой причине с дневного боевого задания каждый раз возвращаемся, как правило, на малой высоте. Идем так и сейчас… Все в этом полете получилось удачно. Значит, дела в новом полку пойдут.

Здесь порядка больше, жить стало интереснее. Боевые вылеты производим и дневные, и ночные. Трудно, конечно, но этого требует обстановка. На войне не до отдыха.

И здесь врагом номер один в дневных полетах, как и в первый месяц войны, оставались вражеские истребители. Стараемся применять эффективные приемы противодействия им. Но пока кроме огневого противодействия мы могли против них использовать лишь облака, вплоть до кучевых.

После одного из боевых вылетов экипаж нашего полка во главе с его командиром Василием Марокиным возвращался на свой аэродром. В районе линии фронта его атаковали вражеские истребители. Чтобы избежать дальнейших атак, летчик ввел свой самолет в единственное кучевое облако, что встретилось на пути, и, несмотря на резкую болтанку, старался не выходить из него до тех пор, пока у «мессеров» не кончилось горючее и они не ушли восвояси. Летчик уже в первых атаках был ранен, но, истекая кровью, не отпускал штурвал и снова и снова вводил самолет в спасительное облако. И только когда появилась уверенность, что преследовавшие его истребители ушли, экипаж взял курс на свою территорию. Выйдя из облаков, командир передал управление самолетом штурману Николаю Котову и стал перевязывать раны. Пилотируя из штурманской кабины, Котов, не имея в этом достаточной тренировки, сумел все же привести самолет на аэродром, а раненый летчик благополучно посадил его. Экипаж одержал победу над превосходящими силами противника.

Но все же потери от вражеской истребительной авиации были большими. И вот настала наша пора выполнять дневные боевые задания в сопровождении своих истребителей.

Для этих целей в сентябре 1941 года полку придается эскадрилья самолетов И-16, командовал которой капитан Кулагин. Эскадрилья базируется на аэродромах вместе с нами. Потери с ее появлением значительно уменьшились. Это подняло наш дух, придало в полетах еще больше уверенности. [42] При совместном выполнении боевых вылетов И-16 не только защищают нас от атак истребителей противника, но часто своим огнем подавляют и вражеские зенитные батареи.

Как- то в одном из таких вылетов в нашем звене не хватало левого ведомого. Сопровождающий нас истребитель Миша Агарков пристроил свою машину рядом с нашими. Приятно и в то же время как-то странно было видеть такой маленький, «курносый» самолетик в строю бомбардировщиков.

Но полег этим строем продолжался недолго. Вдруг забила вражеская зенитка, малокалиберная «шведка». Смотрим - Миша бросает самолет на стреляющую батарею и своими пулеметами заставляет ее замолчать. Обстреляв батарею, он тут же, круто набрав высоту, догнал нас и снова занял место в нашем боевом порядке. Все это он сделал по своей инициативе, чтобы помочь товарищам в бою. Он спас нас от вражеского огня.

- Молодец, Миша, - сказал Степан, мой командир. - Вовремя догадался.

- Только так и надо в бою, - откликаюсь я. - Врага надо бить совместно.

Находчивости и быстроты реакции Мише было не занимать. Однажды он сажал свой самолет с отказавшим мотором на маленький аэродром возле железнодорожной станции. Заход на посадку, как назло, был через нее. Самолет с неработающим мотором падал, как камень, на железнодорожные составы. Летчик видит, что ему не хватит высоты, чтобы дотянуть до аэродрома. Уже вот-вот он врежется в вагоны… Тут Агарков заметил, что у одного товарного вагона (он стоял как раз по направлению его полета) двери и с той, и с другой стороны открыты настежь. Деваться было некуда, и Миша нацелил туда свой «курносый» самолет. Конечно, плоскости остались в дверях вагона, а остальная часть проскочила сквозь них и закувыркалась по пристанционному пустырю…

Подбежавшие к самолету долго не могли вытащить летчика из кабины. Лицо его было окровавлено, срочно требовалась медицинская помощь. От удара у Михаила оказались выбитыми все передние зубы. Но, главное, сам он был невредим. А зубы - дело наживное. Вставив металлические, он выучился летать на дальнем бомбардировщике и до конца войны продолжал наносить бомбовые удары по объектам фашистской Германии. [43]

Но наши совместные полеты с истребителями продолжались недолго. Препятствием стала осенняя ненастная погода с низкой сплошной облачностью. В этих условиях нам пришлось действовать поодиночке и без сопровождения истребителями.

В это время - с октября по декабрь 1941 года - 98-й полк, ведя боевые действия против наступающих войск противника на Западном фронте, принимает непосредственное участие в обороне Москвы. Поскольку потребность в прикрытии наземных войск, оборонявших столицу, была большая, оставшиеся от эскадрильи Кулагина самолеты передали в другую истребительную часть. Но большинство ее летчиков остались в нашем полку и за короткое время здесь же, на месте, переучились для полетов на дальних бомбардировщиках и воевали на них до самой победы. Но в нашей памяти они больше сохранились как летчики-истребители, и нам еще не раз довелось вспомнить их самоотверженность в бою.

В начале октября аэродром Обоянь стал досягаем для неприятельских ближних бомбардировщиков и истребителей. Чтобы избежать потерь на земле, пришлось перебазироваться на восток, на полевой аэродром Чернянка, что между Старым и Новым Осколом.

Основным направлением боевых действий полка с этого аэродрома было тогда северо-западное, то есть в сторону Москвы, на которую нацеливались фашистские войска.

Осенняя непогода не позволяла выполнять боевые задания на средних и больших высотах, да и сами цели - танки, автомашины - можно было обнаружить только с высоты не более 400-500 метров.

В этих условиях нашим экипажам пришлось встретиться с очень интересным явлением, о котором все знали еще из школьных учебников, - с Курской магнитной аномалией. И хотя еще в первые месяцы войны нас предупреждали, что в этом районе магнитный компас может давать неправильные показания, столкнуться с этой «оказией» нам пришлось только в Чернянке.

Получив боевую задачу, поднимаем в воздух тяжело нагруженный самолет. Наша цель - скопление вражеских войск в районе Малоярославца. Низкие рваные дождевые облака не дают возможности набрать нужную высоту, и мы, вынужденные идти на малой, по магнитным компасам берем расчетный курс. Но по наземным ориентирам замечаем, что вместо северо-запада почему-то летим на северо-восток. [44] Догадываемся о коварном действии магнитного поля земли. Причина тому - огромные залежи железной руды. Ориентируясь визуально, направляем самолет в заданном, как нам кажется, направлении.

Стрелка компаса продолжает вести себя непривычно, странно: то прыгнет на 90 градусов вправо, то снова вернется в прежнее положение. Так продолжалось до тех пор, пока не вышли к Курску, где магнитная аномалия закончилась. Здесь наши компасы успокоились, и теперь по ним, более точно, берем нужное направление.

Все случалось на войне, но безвыходного положения не было. Врага били при любой аномалии, в том числе и магнитной.

Как- то после выполнения одного боевого задания садимся на аэродром и… видим -на старте стоит знакомый человек.