Борис Тартаковский - Смерть и жизнь рядом Страница 9

— Товарищ Волостнов, немедленно снарядите группу на розыски Агладзе и Степового…

ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ ПАНА КАШПАРА

А у реки между тем события так развивались.

В погоне участвовали гардисты: их легко было узнать по черной форме. Нестор подпустил их почти до берега, они шлепали еще по колено в воде, когда он угостил их двумя длинными очередями. Черные фигуры валились в воду. Но самые смелые опять кинулись к берегу. Другие, подхватив убитых или раненых, повернули назад. Нестор дал еще две очереди. Опять многие упали в воду, однако гардисты все же выскочили из воды и залегли на берегу. Нестор сменил диск — последний. В запасе оставались только две гранаты. «Нужно экономить», — подумал Нестор, думая о своих боевых запасах. А гардисты, видимо, решили, что партизан израсходовал все патроны, и снова бросились вперед. Сжав зубы, Нестор подпустил их совсем близко, он уже слышал хриплое дыхание бегущих и собирался метнуть одну из гранат, когда откуда-то сверху и сбоку от него воздух прорезала длинная автоматная очередь. «Значит, Агладзе не ушел…» — обожгла сознание догадка, и он метнул гранату. «Ну, теперь вы сунетесь не так скоро», — подумал Нестор.

Трое были убиты, остальные бросились к реке. «Видно, не обстреляны, — понял Нестор. — Тем лучше…» — и для острастки дал еще несколько коротких очередей. «Теперь, брат, и тебе пора тикать», — сказал себе Нестор. Но тут он остановился. Жаль было оставлять оружие. Отряд нуждался в винтовках, а тут автоматы валяются рядом — только протяни руку.

Укрываясь за камнями, Нестор стал отползать лишь тогда, когда прихватил с собой автоматы двух убитых гардистов. Они лежали ближе всех.

— Настырный же ты! — приветствовал Агладзе лейтенанта, когда Нестор достиг каменной плиты с амбразурой.

Нестор засмеялся:

— А я знал, что это вы…

Они достигли базы лишь к ночи. Агладзе пошел докладывать командиру отряда, а Нестор отправился в свою землянку и сразу же завалился спать.

Нестор проспал день и ночь, а потом опять ушел на операцию. И в этом сказался не только характер разведчика, но и отношение к нему командира отряда. Зорич, должно быть, неплохо знал своих людей, если в список участников новой боевой операция включил Степового. И не ошибся: молодой шахтер принял это как награду.

Операцию разработал майор совместно со всеми командирами.

— Можно воевать, — говорил Александр Пантелеймонович, — сидя на кукурузных сухарях и на фасолевой полевке — крестьянском супе. Но нельзя воевать босиком. Снег, дождь и тропы, утыканные острыми камнями, не для босых солдат.

Сапоги или ботинки можно было бы купить в окрестных селениях, как покупали у крестьян быков для партизанского котла, или хлеб, или овощи. Но жители дедин сами ходили в лаптях из коры. Сапоги и ботинки пан Альфред Кашпар — хозяин обувных мастерских и магазина «Кашпар и сын» — продавал германскому интендантству. Войска Гитлера здорово обносились, пока дошли от Волги до Карпат, и мастерские Кашпара трудились в три смены, чтобы удовлетворить потребности заказчика.

Вначале отправилась разведка. Дня через два Данила Грунтовой и его хлопцы возвратились с докладом, что немцев в городе нет, а жители, особенно рабочие Кашпара, настроены патриотически.

— Но немцы могут появиться в любую минуту, — был уверен Данила.

Зорич тоже не сомневался в этом.

— Значит, мы должны их опередить! — с обычным для него спокойствием резюмировал начштаба Волостнов.

Это было бесспорным. Разногласия возникли, когда пошел разговор о времени проведения операции. Франтишек Пражма предлагал выступить к вечеру, с тем чтобы возвратиться ночью. Но Зорич, всегда такой осторожный, был за дневную операцию, и его поддержал даже Волостнов, обычно более сдержанный.

— В городе нет немцев, а гардисты не так уж нам страшны — их немного, и наш приход можно превратить в политическую демонстрацию сил патриотов, что очень важно, — говорил Александр Пантелеймонович.

— Ну что ж, против этого нельзя возразить, — согласился Пражма. — Пускай узнают жители, что патриоты сильны, что дух народа не сломлен, что мы, словаки, имеем верных союзников.

— Представляю себе выражение лица пана Кашпара! — засмеялся Такач.

— Но во всем нужна осторожность, — предупредил Зорич. — Сделаем все же попытку мирным путем договориться с Кашпаром. Может быть, он все же продаст нам обувь.

— А если Кашпар не согласится? — усомнился Франтишек Пражма.

— Тогда мы силой возьмем!

Так и решили. А роль посредника возложили на Такача. Он ведь адвокат и не раз мирил враждующие стороны. Штефан был и соответственно экипирован: партизанский китель был сменен на черный костюм и модное пальто, а солдатская шапка — на мягкую фетровую шляпу.

Грунтовой с хлопцами вторично отправился в разведку, и боевая группа выступила лишь после донесения Данилы, что все спокойно.

Их было двенадцать в боевой группе, и они распределили роли в предстоявшем спектакле задолго до того, как показался город с его костелом и часовенкой у въезда, с его тремя улочками и магазинчиками на них, с его лечебным источником и знаменитым парком, в эту пору нагим, как распятый Христос в нише городской ратуши.

Больше всех волновались старший лейтенант Волостнов, Штефан Такач и Грунтовой. Чигиринский токарь мечтал о лошадях, как может мечтать о них только командир конного взвода разведчиков, не имеющий ни одного одра. Штефан Такач хотел показать себя в роли посредника, а Волостнов отвечал за успех операции как старший.

Был ноябрь, но в горах звенели ручьи. Казалось, вдруг наступила весна. Местные жители уже привыкли к таким шуткам природы.

Шли вразброд, но каждый партизан знал свое место на случай встречи с неприятелем.

Картина была весьма живописной. Горы, синее небо с расплывшимися белыми облаками, серые пролысины обнаженных вершин. Отары овец бродили на склонах под охраной кудлатых собак. Изредка попадались кошары из тонких жердей, куда загоняются овцы на ночь. Недалеко от них стояли пастушьи домики, где путник мог освежиться овечьим молоком и попробовать жирной брынзы.

Нестор шел третьим, после Волостнова и Такача, шел, расправив плечи и вдыхая полной грудью воздух гор. И Нестор почему-то вспомнил такой же осенний день не в горах, а в донецкой степи. Он сказал об этом Волостнову. Начштаба повернулся к Нестору и ответил:

— Нестор, а я родился в Подмосковье. Ты бывал в тех местах, видел дымящиеся на рассвете лужайки и молодые березы на зорьке и при луне? Приходилось ли тебе вдыхать пьянящий запах трав сенокосной поры? Ничего нет прекраснее, поверь мне. Но, должен признаться, воздух словацких гор почему-то и у меня вызывает воспоминания о родной стороне, о подмосковных лужайках, и я не завидую пану Кашпару… Ты понимаешь меня, Дончак?

Дончаком Нестора называл командир отряда, и это прозвище закрепилось за Стеновым.

— Я понимаю, — кивнул Нестор.

И дальше они молчали, пока не подошли к городку, раскинувшемуся, как и многие другие городки и села Словакии, в живописной котловине. Но партизаны не сразу вошли в город: Волостнов хорошо помнил строгое наставление командира отряда: «Берегись бед, пока их нет». И сейчас партизаны не вошли в город, а залегли на виду его в кустах, почти у самой дороги.

Проехал велосипедист с привешенным к голубой раме мешком почтальона. За ним, гремя колесами, протарахтела повозка. На передке сидел парень. Намотав на одну руку вожжи, другой он обнимал девушку, сидевшую рядом. Повозку обогнал грузовик с бочками. А вдоль дороги, на телефонных проводах, сидели птицы. Волостнов проронил:

— А ведь не мешало бы вырезать несколько метров этого самого провода. Как ты думаешь, Нестор?

— Да, прямая связь Кашпара с немецким гарнизоном в Гандлове нам сейчас не нужна, — согласился Нестор и потянулся к сумке, чтобы достать инструмент.

На дороге появился партизанский разведчик Мариан Хложник. Он был вертким, как вьюн, и говорливым, как горный ручей. Мариан что-то насвистывал, и уже по одному этому свисту жизнерадостной птахи стало ясно, что в городе все спокойно. Старший лейтенант тихо окликнул разведчика. Мариан вошел в кусты и прилег рядом с Волостновым.

— В городе — полный ажур, и наш лейтенант считает, что можно подводить баланс, — докладывал Мариан, пользуясь терминами своей старой специальности. В мирное время Мариан был счетоводом.

— Твоему лейтенанту, — ответил начштаба, — в пору ловить блох: уж больно прыткий…

Недалеко от обувных мастерских партизан встретили разведчики Грунтового. Данила молодцевато сидел на гнедом жеребце, которого он раздобыл бог весть где, а Студент, то и дело поправляя свои очки в золотой оправе, стоял на передке узкой и длинной словацкой повозки, в которую разведчики сносили охапки сена.