Александр Пушкин - Cтихотворения (С иллюстрациями)

Александр Пушкин

Cтихотворения

Стихотворения 1813 г.

К Наталье

Pourquoi craindrais-j'e de ie dire?C'est Margot qui fixe mon goút.[1]

Так и мне узнать случилось,Что за птица Купидон;Сердце страстное пленилось;Признаюсь – и я влюблен!Пролетело счастья время,Как, любви не зная бремя,Я живал да попевал,Как в театре и на балах,На гуляньях иль в воксалахЛегким зефиром летал;Как, смеясь во зло Амуру,Я писал карикатуруНа любезный женской пол;Но напрасно я смеялся,Наконец и сам попался,Сам, увы! с ума сошел.Смехи, вольность – всё под лавкуИз Катонов я в отставку,И теперь я – Селадон!Миловидной жрицы ТальиВидел прелести Натальи,И уж в сердце – Купидон!

Так, Наталья! признаюся,Я тобою полонен,В первый раз еще, стыжуся,В женски прелести влюблен.Целый день, как ни верчусяЛишь тобою занят я;Ночь придет – и лишь тебяВижу я в пустом мечтаньи,Вижу, в легком одеяньиБудто милая со мной;Робко, сладостно дыханье,Белой груди колебанье,Снег затмивший белизной,И полуотверсты очи,Скромный мрак безмолвной ночи —Дух в восторг приводят мой!..Я один в беседке с нею,Вижу… девственну лилею,Трепещу, томлюсь, немею…И проснулся… вижу мракВкруг постели одинокой!Испускаю вздох глубокой,Сон ленивый, томноокойОтлетает на крылах.Страсть сильнее становитсяИ, любовью утомясь,Я слабею всякой час.Всё к чему-то ум стремится,А к чему? – никто из насДамам в слух того не скажет,А уж так и сяк размажет.Я – по-свойски объяснюсь.

Все любовники желаютИ того, чего не знают;Это свойство их – дивлюсь!Завернувшись балахоном,С хватской шапкой на бекреньЯ желал бы ФилимономПод вечер, как всюду тень,Взяв Анюты нежну руку,Изъяснять любовну муку,Говорить: она моя!Я желал бы, чтоб НазоройТы старалася меняУдержать умильным взором.Иль седым ОпекуномЛегкой, миленькой Розины,Старым пасынком судьбины,В епанче и с париком,Дерзкой пламенной рукоюБелоснежну, полну грудь…Я желал бы… да ногоюМоря не перешагнуть.И, хоть по уши влюбленный,Но с тобою разлученный,Всей надежды я лишен.

Но, Наталья! ты не знаешьКто твой нежный Селадон,Ты еще не понимаешь,Отчего не смеет онИ надеяться? – Наталья!Выслушай еще меня:

Не владетель я Сераля,Не арап, не турок я.За учтивого китайца,Грубого американцаПочитать меня нельзя,Не представь и немчурою,С колпаком на волосах,С кружкой, пивом налитою,И с цыгаркою в зубах.Не представь кавалергардаВ каске, с длинным палашом.Не люблю я бранный гром:Шпага, сабля, алебардаНе тягчат моей рукиЗа Адамовы грехи.

– Кто же ты, болтун влюбленный?Взглянь на стены возвышенны,Где безмолвья вечный мрак;Взглянь на окны загражденны,На лампады там зажженны…Знай, Наталья! – я… монах!

Несчастие клита

Внук Тредьяковского Клит гекзаметром песенки пишет,Противу ямба, хорея злобой ужасною дышет;Мера простая сия всё портит, по мнению Клита,Смысл затмевает стихов и жар охлаждает пиита.Спорить о том я не смею, пусть он безвинных поносит,Ямб охладил рифмача, гекзаметры ж он заморозит.

Стихотворения 1814 г.

К другу стихотворцу

Арист! и ты в толпе служителей Парнасса!Ты хочешь оседлать упрямого Пегаса;За лаврами спешишь опасною стезей,И с строгой критикой вступаешь смело в бой!

Арист, поверь ты мне, оставь перо, чернилы,Забудь ручьи, леса, унылые могилы,В холодных песенках любовью не пылай;Чтоб не слететь с горы, скорее вниз ступай!Довольно без тебя поэтов есть и будет;Их напечатают – и целый свет забудет.Быть может и теперь, от шума удалясьИ с глупой музою навек соединясь,Под сенью мирною Минервиной эгиды[2]

Сокрыт другой отец второй «Телемахиды»[3].Страшися участи бессмысленных певцов,Нас убивающих громадою стихов!Потомков поздных дань поэтам справедлива;На Пинде лавры есть, но есть там и крапива.Страшись бесславия! – Что, естьли Аполлон,Услышав, что и ты полез на Геликон,С презреньем покачав кудрявой головою,Твой гений наградит – спасительной лозою?

Но что? ты хмуришься и отвечать готов;«Пожалуй, – скажешь мне, – не трать излишних слов;Когда на что решусь, уж я не отступаю,И знай, мой жребий пал, я лиру избираю.Пусть судит обо мне, как хочет, целый свет,Сердись, кричи, бранись, – а я таки поэт».

Арист, не тот поэт, кто рифмы плесть умеетИ, перьями скрыпя, бумаги не жалеет.Хорошие стихи не так легко писать,Как Витгенштейну[4] французов побеждать.Меж тем как Дмитриев, Державин, Ломоносов.Певцы бессмертные, и честь, и слава россов,Питают здравый ум и вместе учат нас,Сколь много гибнет книг, на свет едва родясь!Творенья громкие Рифматова, Графова[5]С тяжелым Бибрусом гниют у Глазунова[6];Никто не вспомнит их, не станет вздор читать,И Фебова на них проклятия печать.

Положим, что, на Пинд взобравшися счастливо,Поэтом можешь ты назваться справедливо:Все с удовольствием тогда тебя прочтут.Но мнишь ли, что к тебе рекой уже текутЗа то, что ты поэт, несметные богатства,Что ты уже берешь на откуп государства,В железных сундуках червонцы хоронишьИ, лежа на боку, покойно ешь и спишь?Не так, любезный друг, писатели богаты;Судьбой им не даны ни мраморны палаты,Ни чистым золотом набиты сундуки:Лачужка под землей, высоки чердаки —Вот пышны их дворцы, великолепны залы.Поэтов – хвалят все, питают – лишь журналы;Катится мимо их Фортуны колесо;Родился наг и наг ступает в гроб Руссо;Камоэнс с нищими постелю разделяет;Костров на чердаке безвестно умирает,Руками чуждыми могиле предан он:Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон.

Ты, кажется, теперь задумался немного.«Да что же, – говоришь, – судя о всех так строго,Перебирая всё, как новый Ювенал[7],Ты о поэзии со мною толковал;А сам, поссорившись с Парнасскими сестрами,Мне проповедовать пришел сюда стихами?Что сделалось с тобой? В уме ли ты, иль нет?»Арист, без дальных слов, вот мой тебе ответ:

В деревне, помнится, с мирянами простыми,Священник пожилой и с кудрями седыми,В миру с соседями, в чести, довольстве жилИ первым мудрецом у всех издавна слыл.Однажды, осушив бутылки и стаканы,Со свадьбы, под вечер, он шел немного пьяный;Попалися ему навстречу мужики.«Послушай, батюшка, – сказали простяки, —Настави грешных нас – ты пить ведь запрещаешьБыть трезвым всякому всегда повелеваешь,И верим мы тебе; да что ж сегодня сам…»– «Послушайте, – сказал священник мужикам, —Как в церкви вас учу, так вы и поступайте,Живите хорошо, а мне – не подражайте».

И мне то самое пришлося отвечать;Я не хочу себя нимало оправдать:Счастлив, кто, ко стихам не чувствуя охоты,Проводит тихой век без горя, без заботы,Своими одами журналы не тягчит,И над экспромптами недели не сидит!Не любит он гулять по высотам Парнасса,Не ищет чистых муз, ни пылкого Пегаса,Его с пером в руке Рамаков[8] не страшит;Спокоен, весел он, Арист, он – не пиит.

Но полно рассуждать – боюсь тебе наскучитьИ сатирическим пером тебя замучить.Теперь, любезный друг, я дал тебе совет,Оставишь ли свирель, умолкнешь, или нет?..Подумай обо всем и выбери любое:Быть славным – хорошо, спокойным – лучше вдвое.

Кольна

(Подражание Occèану[9])

(Фингал послал Тоскара воздвигнуть на берегах источника Кроны памятник победы, одержанной им некогда на сем месте. Между тем как он занимался сим трудом, Карул, соседственный государь, пригласил его к пиршеству; Тоскар влюбился в дочь его Кольну; нечаянный случай открыл взаимные их чувства и осчастливил Тоскара).

Источник быстрый Каломоны,Бегущий к дальним берегам,Я зрю, твои взмущенны волныПотоком мутным по скаламПри блеске звезд ночных сверкаютСквозь дремлющий, пустынный лес,Шумят и корни орошаютСплетенных в темный кров древес.Твой мшистый брег любила Кольна,Когда по небу тень лилась:Ты зрел, когда, в любви невольна,Здесь другу Кольна отдалась.

В чертогах Сельмы царь могущихТоскару юному вещал:«Гряди во мрак лесов дремучих,Где Крона катит черный вал,Шумящей прохлажден осиной. —Там ряд является могил:Там с верной, храброю дружинойПолки врагов я расточил.И много, много сильных пало:Их гробы черный вран стрежет.Гряди – и там, где их не стало,Воздвигни памятник побед!»Он рек, и в путь безвестный, дальный

Пустился с бардами Тоскар,Идет во мгле ночи печальной,В вечерний хлад, в полдневный жар. —Денница красная выводитЗлатое утро в небеса,И вот уже Тоскар подходитК местам, где в темные лесаБежит седой источник КроныИ кроется в долины сонны. —Воспели барды гимн святой;Тоскар обломок гор кремнистыхУсильно мощною рукойВлечет из бездны волн сребристых,И с шумом на высокой брегВ густой и дикой злак поверг;На нем повесил черны латы,Покрытый кровью предков меч,И круглый щит, и шлем пернатый,И обратил он к камню речь:

«Вещай, сын шумного потока,О храбрых поздним временам!Да в страшный час, как ночь глубокаВ туманах ляжет по лесам,Пришлец, дорогой утомленный,Возлегши под надежный кров,Воспомнит веки отдаленныВ мечтаньи сладком легких снов!С рассветом алыя денницы,Лучами солнца пробужден,Он узрит мрачные гробницы…И грозным видом поражен,Вопросит сын иноплеменный:«Кто памятник воздвиг надменныйИ старец, летами согбен,Речет: «Тоскар наш незабвенный,Герой умчавшихся времен!»

Небес сокрылся вечный житель,Заря потухла в небесах;Луна в воздушную обительСпешит на темных облаках;Уж ночь на холме – берег КроныС окрестной рощею заснул:Владыко сильный Каломоны,Иноплеменных друг, КарулПризвал Морвенского герояВ жилище Кольны молодойВкусить приятности покояИ пить из чаши круговой.

………………………………………………………………

Близь пепелища все воссели;Веселья барды песнь воспели.И в пене кубок золотойКрутом несется чередой. —Печален лишь пришелец Лоры,Главу ко груди преклонил:Задумчиво он страстны взорыНа нежну Кольну устремил —И тяжко грудь его вздыхает,В очах веселья блеск потух,То огнь по членам пробегает,То негою томится дух;Тоскует, втайне ощущаяВолненье сильное в кровиНа юны прелести взирая,Он полну чашу пьет любви.

Но вот уж дуб престал дымиться,И тень мрачнее становится,Чернеет тусклый небосклон,И царствует в чертогах сон.

…………………………………………………………………………

Редеет ночь – заря багрянаЛучами солнца возжена;Пред ней златится твердь румяна:Тоскар покинул ложе сна;Быстротекущей КаломоныИдет по влажным берегам,Спешит узреть долины КроныИ внемлет плещущим волнам.И вдруг из сени темной рощи,Как в час весенней полунощиИз облак месяц золотой,Выходит ратник молодой. —Меч острый на бедре сияет,Копье десницу воружает:Надвинут на чело шелом,И гибкой стан покрыт щитом:Зарею латы серебрятсяСквозь утренний в долине пар.

«О юный ратник! – рек Тоскар, —С каким врагом тебе сражаться?Ужель и в сей стране войнаБагрит ручьев струисты волны?Но всё спокойно – тишинаОкрест жилища нежной Кольны».«Спокойны дебри Каломоны,Цветет отчизны край златой;Но Кольна там не обитает,И ныне по стезе глухойПустыню с милым протекает,Пленившим сердце красотой».«Что рек ты мне, младой воитель?Куда сокрылся похититель?Подай мне щит твой!» – И ТоскарПриемлет щит, пылая мщеньем.Но вдруг исчез геройства жар;Что зрит он с сладким восхищеньем?Не в силах в страсти воздохнуть,Пылая вдруг восторгом новым…Лилейна обнажилась грудь,Под грозным дышуща покровом…– «Ты ль это?…» – возопил герой,И трепетно рукой дрожащейС главы снимает шлем блестящий —И Кольну видит пред собой.

Эвлега