Камиль Зиганшин - Горбун

Зиганшин Камиль

Горбун

Камиль Зиганшин

Горбун

В скиту долго обсуждали происшедшее с Корнеем, а особенно обстоятельства его невероятного спасения.

-Диким тварям помогать дело богоугодное!

- Смотри-ка, птица, а и та с понятием! Добро помнит!

Братия справедливо полагала, что после столь сурового урока, их непоседа, наконец, угомонится и прекратит свои рискованные вылазки. Некоторое время парень, и впрямь, из скита не отлучался, исполнял работы по хозяйству с особым усердием и рвением.

Но, как оказалось, благоразумия Корнею хватило не надолго. Его душа не выносила однообразия. Неукротимый дух бродяги, живущий в нем, не так-то просто было заглушить. Да и мечта взобраться на вершину хребта так и не осуществилась. А теперь еще слова отца о странной дыре в берегу озера не давали покоя. Остроконечные вершины, пуще прежнего, манили его.

Стояли сухие, ясные дни, но природа уже щедро рассыпала по склонам отрогов свои самоцветы - яркие костры увядания, последний бал перед зимним сном. В эти благодатные дни бабьего лета, упрямый Корней, отпросившись погостить к деду, сызнова замыслил восхождение к вершинам.

К хижине деда-отшельника молодой скитник подходил в темноте. Из оконца приветливо струился мягкий золотистый свет. И таким уютным и желанным показался он. Сколько счастливых воспоминаний таилось там, за мутной пленкой натянутой на крепкую раму. И сейчас в хижине, наверняка, топится печурка, а дедушка читает любимые книги или пишет лекарские наставления.

Корней не ошибся. Все было именно так, как он предполагал. Дед несказанно обрадовался приходу внука.

-Ты как чуял, только сегодня тебя вспоминал. Помощь нужна. В "Травознаях" высмотрел травку одну и вроде бы в наших горах она должна расти. Посмотри, вот она нарисована. Может сможешь отыскать ее?

Корней просто остолбенел от такой удачи. Идя к деду, он всю дорогу думал, как найти уважительную причину для отлучки, а тут на тебе - дед сам отправляет в горы.

И уже на второе утро, спозаранку, несмотря на то, что макушки Северного хребта за ночь покрыл снег, отправился в путь.

Достигнув злополучного провала, он обошел озеро, и, вглядываясь в неровные стены, действительно обнаружил на одной линии с часовней, зияющую мраком дыру. Трава на берегу над ней была почему-то редкой и низкорослой. Но как ни напрягал Корней зрение, так и не разглядел в глубине чела, привидившейся отцу, лестницы. Понимая, что сейчас не время разбираться, он начал подъем по крутому склону к далеким белоснежным пикам, плотно скучившимся на головокружительной высоте. Последние жиденькие ели еще несколько десятков саженей отважно карабкались вместе с ним по скалам, но, вскорости, и они отстали. Дальше путь лежал по скалистым скатам, иссеченным узкими трещинами. Корней поднимался медленно и осторожно, обходя опасные участки, чтобы не сорваться в холодные расщелины и к вечеру достиг лишь кромки снежной каймы.

Солнце, на несколько минут показавшись из-за узкой полосы туч, незаметно потонуло алой каплей в ямке между белых вершин.

Пора было позаботиться о ночлеге, но сказочная красота заката отвлекла путника. Он, завороженно созерцал, как вершины и склоны хребта заполыхали насыщенными пурпурным и багряным цветами, плавно переходящими, с течением времени, в темно-лиловый и фиолетовый. Небо, при этом, разгорелось роскошным, медленно густеющим, зеленоватым свечением. Такого разнообразия красок Корней никогда прежде не видел. Душа и сердце долго не могли успокоиться от охватившего его восхищения перед этой неземной красотой. Мысленно отметив место где скрылось светило, Корней с трепетом подумал:

-Завтра с вершины может быть удастся увидеть спальню солнца.

Унося последние отголоски дня, по небу проплыл запоздалый клин красных, в лучах невидимого уже солнца, лебедей. В сгущающейся тьме, мало помалу, растворялось, исчезало неисчерпаемое богатство форм пиков, ущелий, отрогов. В тишине еще отчетливей стал слышен гул отдаленного гремучего потока. Зеленоватое небо незаметно стало темно-синим, а вскоре и вовсе почернело, проклюнулись первые звезды.

Вместе с рассветом сплошным войлоком наползли тучи, но настойчивый путник направился к невидимым теперь пикам. Поднимаясь все выше и выше, он с нетерпением ожидал момента, когда сможет дотронуться до бугристых клубов руками. А вдруг они такие плотные, что через них нельзя будет пройти?

Достигнув, наконец, облачного покрова Корней с облегчением обнаружил, что серые непроницаемые тучи на самом-то деле обычный туман, только очень густой.

Пройдя на ощупь сквозь слой влажной мути, он вновь увидел синее небо, слепящий диск солнца. А под ногами у него, колыхалась белая, холмистая равнина. Она, как живая дышала, чуть заметно поднимая и опуская бугристые клубы, громоздя местами недолговечные причудливые замки. Из этого беспокойного молочного моря вытянутой цепочкой островов торчали вершины хребтов. Корней стоял на склоне самого большого и высокого архипелага.

Дальше, на север, бесконечными вереницами также тянулись с запада на восток островки горных пиков, напоминающие пенные гребни речных шивер. На северо-востоке, просматривались еще более величественные хребты, поблескивающие снежными коронами. Там, за хребтами, по эвенкийским преданиям, слышанным Корнеем от матери, простирается безбрежная тундра: ровная земля с бесчисленными стадами оленей, а за ней, через много дней пути - Край света за которым Соленое море с огромными полями белых льдов и торосов.

Налюбовавшись открывшимися далями, Корней продолжил подъем к заветной громаде, безжизненной, но все равно потрясающе красивой.

По мере того как он поднимался, хрустальный купол неба вопреки его ожиданиям не приближался, а напротив, темнея, удалялся, становясь все более недосягаемым.

Трудно было представить, что в низу, под сугробами облаков, сейчас пасмурно. Здесь девственный снег слепил глаза, на ярко-синем небе полыхало светило, и все это погружено в первозданный покой.

-Мир ангелов и святых! - благоговейно прошептал скитник.

Вблизи горный узел оказался не четырех, а пятиглавым. Невесть откуда возникший ветер погнал по снежным перемычкам между ними седые пряди поземки. Колючие порывы все крепчали. Дивясь тому, как быстро переменилась погода, Корней зашел под защиту частокола корявых скал-останцев, шеренга которых словно указывала дорогу к его заветной цели. Оглядел расстилавшуюся между вершин ложбину. Невероятно, но здесь в белой пустыне, где, казалось бы, все давно выметено ветром вечности, он увидел прямо перед собой цепочку свежих, быстро засыпаемых снегом следов. Вдали, в белой мгле, медленно двигалось черное существо. Корнея взяла оторопь:

-Неужто это пещерник?

В этот миг налетел такой шквалистый ветер, что на время все потонуло в вихрях многослойной круговерти. Когда ветер ослабел, и видимость улучшилась, скитник с удовлетворением отметил, что видение исчезло.

-Пожалуй, пора передохнуть, а то мерещится всякое стало, - подумал путник, и заполз в нишу у основания скалы.

Здесь метель не так лютовала. Он привалился к снежному надуву. Усталость все же давала о себе знать. Засыпаемый снегом, Корней сжался в комочек. Веки смежились. Незаметно подкралась дрема, приятная и неподвластная воле человека. Холод действовал, как наркоз: путник перестал ощущать течение времени:

В полусне ему привиделась вершина. Он стоял на ней, почему то босиком, и поглаживал вытянутыми вверх руками слепящие бока солнца. Хорошо-то как! А оно оказывается вовсе не жгучее, а теплое и ласковое! Корней осторожно понес огромный красный шар, ступая босыми ногами по склону, и вдруг, ощутив острую боль, очнулся.

Над ним склонилось косматое чудище, с выставленными вперед, словно на показ, желтыми зубами. Оно растирало ступни его ног жесткими ладонями.

-Господи Исусе, не уж-то я у пещерников?

Корней попытался защититься крестным знамением, но рука не повиновалась.

"Пещерник", заметив, что парень сильно испугался, поспешил успокоить:

-Чего боишься? Это я, Лука-Горбун! Не признал что ли?

По тому, как он медленно произносил слова было понятно, что говоривший отвык изъясняться вслух.

Перед глазами Корнея ожило давнее воспоминание: горбун, с сильно выставленными вперед крупными зубами, и длинными, висящими до земли руками, рассказывает ему сказки. Он мало что понимает, но страшные зубы завораживают. Он боится оторвать от них взгляд: вдруг они выпрыгнут изо рта и укусят?

-Да, да, дядя Лука, признал! - облегченно вымолвил Корней, - Вас еще долго искали, думали, что утонули вы. Простите, Христа ради, по-первости, каюсь, за пещерника вас принял. И не мудрено - уж больно вид у вас одичалый.

Согревшись, паренек, огляделся. Они находились в сухом, приземистом гроте. В саженях пяти выход, за которым свирепствовала метель. Вдоль стен угадывалась хозяйственная утварь, вороха сена. Колеблющийся огонек светильника, гонял по сводам длинные, причудливые тени. Очага нигде не было видно. Озадаченный, Корней поинтересовался: