Лев Гунин - ГУЛаг Палестины Страница 10

создания универсальной и всеохватывающей системы максимально зависимости человека от

государства, от властей, от "начальства". Интервью Татьяны Шрайбман с хирургом, прожившим в

Израиле 2.года и - с ужасом от этой жизни, с отвращением (газета "Вести", номер 21, 28.01.1993) - бегущим в

Германию, содержит строки, послужившие названием этой главы"... у меня волосы вставали на голове

дыбом от того, что здесь творится, - говорит хирург. - Селят олим /новоприбывших - прим. автора/ в

деревянных развалюхах, заставляют работать их, как рабов, а потом норовят не заплатить. В

Израиле такое на каждом шагу".

Действительно, единственным способом сделать из людей, не огороженных внутри "общей" зоны

пусть изолированной, пусть крошечной, страны, не превращенных формально в зеков; послушных

рабов-исполнителей, является изолирование их при помощи жилья. Целый ряд экспертов подсчитал, за

те деньги, которые правительство Израиля затратило на покупку дорогостоящих

караванов-вагончиков, можно было построить столько же единиц высококачественного жилья.

Однако, расселение иммигрантов из бывшего СССР в караванах было самоцелью. Жизнь в деревянных

ящиках, где зимой замерзаешь от дикого холода (при плюсовой температуре за окошком), а летом

чувствуешь себя, как на раскаленной сковородке,

* Лев ГУНИН.ГУЛАГ ПАЛЕСТИНЫ - стр. 11

а места едва хватает на то, чтобы присесть, эта обстановка сама по себе способна подавить волю и

призвана смоделировать психологию лагерных бараков.

У людей формируется чувство отчаянья, безнадёжности, и в таких условиях воспитываются

юденратен, стукачи, люди, готовые с маниакальной угодливостью служить властям, доносить,

предавать, и, если надо, убивать. Как во всех антидемократических государствах, в Израиле

протесты подавляются не на уровне бунтов или даже протестов, а еще на уровне жалоб. Вот что

пишет газета "Идиот Исраэли" /No 69, 23-29.07.1991 года, вариант русск., Стр.2, рубрика "Обзор новостей.1"/: "В караванном поселке Брандейс, где живут русскоязычные новые эмигранты, нет воды и

электричества". Ближайший источник воды - в 200 м от поселка, причем, эта вода непригодна для

питья. Видимо, это не все ужасы, т.к. жители поселка "были доведены до крайности". Когда

"доведённые до крайности" (отчаянья) явились в канцелярию мэра Хадеры, по указанию того полиция

принялась избивать их. Вполне адекватная реакция уездного израильского князька. По словам

Галины Давыдович, матери 3-х детей, плачущей, рассказывая: "Полицейские схватили женщин за волосы

и сбросили их с лестницы..." "Они избивали даже детей, - сказала Соня Абрамова. 3 женщины с детьми были

задержаны".

Жильё, жилищная политика - неотъемлемый инструмент формирования реалий рабского труда,

рабовладельческих отношений. Человек, лишенный собственного жилья, зависимый в этом от

государства, от работодателя, от старожилов страны, становится податливым материалом, из

которого легко вылепить раба. Вот почему государство и все его цепные псы с такой яростью

подавляет любые попытки загнанных в угол людей решить свои жилищные проблемы. Так, в марте

1992 г. Даниель Элиаз, выходец из Йемена, и его жена Марина /из Риги/ получили разрешение от

Михаэля Алези, ответственного за безопасность поселения Матитъягу в р-не Беньямин,

вселиться в пустой вагончик: после уплаты определенной суммы. Когда вагончик был

капитально отремонтирован Мариной и Даниэлем, его у них забрали и силой увезли их самих

в грузовике, выбросив ночью в таком пустынном месте, где могли погибнуть от жажды и голода.

Марину и Даниэля приютили арабы. Руководил расправой над молодыми людьми Яков Рот,

секретарь поселения Матитьягу. /Газета "Хадашот", pyccк. вар, 30.06.1992 г., стр.26, статья

"Караванно-бедуинская история"/. Какое-то время спустя дополнительная информация об этой

истории раза два появлялась в прессе. Мне довелось также говорить с журналистами газеты

"Хадашот", слышавшими больше подробностей. Никто так и не был наказан. Марина и Даниэль

так и не получили ни жилья, ни компенсации.

[И вот тут мы подходим к самому принципиальному элементу общественно-политического

устройства государства Израиль: ненаказуемости открытых уголовных действий в тех случаях,

если они совершаются

1) представителем более высокой социальной группы по отношению к низшей (богатый безнаказанно

убивает бедного), 2) человеком "хорошего" этнического происхождения по отношению к человеку

"плохого" этнического происхождения (сабра или даже марокканец безнаказанно убивает "русского"),

3) представителем власти, какой-либо "патриотической" организации или структуры, 4) на почве

корысти, зависти, ревности, ненависти, расизма, стяжательства, и т.д. но (!) в поощряемом

государством направлении. Действительно, то, что совершили Яков Рот и его группа, является одним

из тягчайших уголовных преступлений. Во первых, это групповое преступление, что делает его

одним из наиболее серьезных. Оно попадает в разряд "conspiracy/group crime/organized crime" - групповое

преступление. В любой цивилизованной стране это преступление рассматривалось бы, как "robbery, illegal

expropriation, kidnapping, attempted murder" (грабеж, разбой, незаконная экспроприация, похищение, попытка

к убийству) Кроме того, Яков Рот был бы наверняка обвинен в использовании своей административной

власти в преступных целях. Именно ненаказуемость уголовных преступлений по отношению к

социально или этническо (или политически преследуемым) слабым группам или их отдельным

представителям характеризует наиболее преступные режимы в человеческой истории. Таких, как

большевистский режим 1920-х годов или нацистский режим в Германии в 1930-х, режим Мао-цзе-Дуна в

Китае или Пол-Пота в Камбодже. Вспомним всех этих секретарей, председателей, руководителей ячеек,

групповых, комитетчиков, инструкторов, пропагандистов, и т.п. вершивших суд и расправу в России и

Германии 1920-х и 30-х. Большинство из них пылало ненавистью к своим жертвам из зависти, алчности,

ревности, но их преступления всегда прикрывались всевдо-патриотической мотивированностью, и

потому поощрялись государством. Деревенский комсорг мог инициировать "раскулачивание" бедной

семьи только потому, что дочь "кулака", любимая им, предпочла другого. Точно так же и Яков Рот. Он

мог: а) завидовать необыкновенной любви между двумя молодыми людьми, какой сам не имел, 2)

спланировать все заранее в сговоре с Алези, чтобы и деньги присвоить, и дармовой ремонт

вагончика произвести чужими руками. Но он занимает определенную официальную, пусть и маленькую,

должность, он уездный князек, и потому неподсуден! Кроме того, он совершил поступок, идущей в

унисон с политикой государства в области жилья: загнать социально слабые слои населения (а - как

мы уже знаем - в Израиле социальное разделение почти совпадает с этническим) в сети частной

аренды или машканты.]

Жилье н работа неразрывно связаны, и бесправие в области одного неизбежно отражает бесправие в

области другого элемента связки. Для того, чтобы закрепить основную массу русскоязычных

иммигрантов, приехавших в последние годы, в положении поденщиков, наниматели и стоящее за ними

государство с беспрецедентной наглостью (что, впрочем, на Востоке норма) блокируют даже те

скудные законы, в каких новые иммигранты могли бы найти хоть какую-то защиту. По истечению года

работы на одном месте при ряде условий работник переходит в следующий разряд, и вот, чтобы не

допустить этого, работодатель его увольняет (конечно, если это русскоязычный новый

иммигрант) после ОДИННАДЦАТИ месяцев работы! Это срок, ставший стандартным для работы многих

"русских" на одном месте. Это одно из самых серьезных нарушений не только трудовых прав, но прав

человека в Израиле вообще.

А между тем об этом не писали газеты, не делался сравнительный анализ ситуации в этой области

разных этнических (субэтнических) групп.

* Лев ГУНИН.ГУЛАГ ПАЛЕСТИНЫ.Гл.2 - стр.12

По подсчётам группы, издававшей самиздатовский альманах "Первое свободное слово", количество

увольнений с работы среди жителей караванных городков намного выше, чем среди других "русских".

Это понятно. Человек, живущий в караванном городке, после работы возвращается туда, где круг его

друзей и знакомых всегда один и тот же, где намного меньше разнообразия и новых впечатлений, где

он находится под постоянным психологическим прессингом, где его некому защитить, то есть, в

относительной изоляции. Живя в караване, он как бы оторван от тех человеческих связей, которыми