Анатолий Бузулукский - Исчезновение (Портреты для романа) Страница 10

На лестничном марше Петр Петрович приложился к кукольной ручке Ленки Астаховой, владелицы бизнес-центра на Садовой. У них была общая комсомольская пленительная звезда, и в те годы Ленку Астахову за ее мужскую, товарищескую хватку звали "Ленка-мужик". Теперь она всеми силами торопилась походить на актрису Гурченко, подгоняя под ее вневозрастную бестелесность свою диетическую сухопарость, двигаясь танцующими перебежками, мельчить которые ей поневоле помогали поразительно узкие подолы ее юбок.

- Ленка! Какая у тебя красивая, какая-то неуловимая оправа! восхитился Петр Петрович тому, как в ее очках, сползших на кончик прооперированного носа, ее зрачки делились и множились, как в калейдоскопе.

- Кристиан Диор! Компьютерный подбор к лицу. Мне с тобой посоветоваться надо, Петька.

- Советов никогда не жалко. Заходи.

- Я через часик загляну.

- Слушай, Ленка! Не помнишь, сколько орденов было у Ленинского комсомола?

- Чего это тебе приспичило? Ой, не ерничай, Петька!

На третьем этаже Куракин встретил Мудрик, председателя смежного, отчасти конкурирующего ведомства, в новой мальчишеской стрижке. "Ба, бабушка затеяла очередную каверзу", - догадался он. Мудрик улыбнулась ему исподтишка, но гладко и нежно.

- Соперничать должны департаменты, а людям надо дружить. Не правда ли, Валерия Сергеевна? - Петр Петрович поцеловал холодные, дрожащие, напудренные щеки беспокойной стареющей женщины.

- Жаль, Петр Петрович, что вы не присутствовали на совещании у губернатора, - сказала, не скрывая загадочности, Мудрик, которой доложили, что Куракин нет-нет да и зовет ее "бабушкой".

"Бабушкой" он ее окрестил за низкую, тяжелую посадку, за ее останавливающийся взгляд, за однотонные шелковые балахоны на одной массивной, как блюдце, пуговице, толстые белые лодыжки, дерзкие куцые прически, громкие каблуки и невинные, путаные интриги, детали которых она вдохновенно забывала, а записывать не удосуживалась.

- Неотложные дела, Валерия Сергеевна.

- Понятное дело, Петр Петрович, - нажала Валерия Сергеевна на слово "дело". - Что же, теперь Пилицын вместо вас ублажает журналистов.

- Ему сам бог велел. Он все-таки чуть ли не вице-губернатор по вопросам... баскетбольного клуба, - парировал Петр Петрович.

Петр Петрович увидел пеструю, демократичную толпу, внутри которой сквозил Пилицын, небольшого роста, в желтом галстуке, зажатом высоким клетчатым воротником. Пилицын, как неофит, от возбуждения постукивал лаковой ножкой. Все знали, что он был человеком абсолютно непьющим и поэтому компенсировал этот свой недостаток излишним кураторством спорта, особенно такого малодоступного ему, как баскетбол, а также модничанием и любовью к матерному слову и родному городу.

Петр Петрович, проходя, поклонился Пилицыну, Пилицын, мгновенно отвлекшись, поклонился Куракину. Странно, при поклоне у Пилицына ни один волосок на голове не шевельнулся. Петр Петрович был осведомлен о том, что прошедшее совещание у губернатора было посвящено итогам недавнего визита президента в Санкт-Петербург.

Петр Петрович расслышал конфузливый комментарий Пилицына:

- Совещание было жизненным. То, что президент, не подбирал слова, лишний раз доказывает, что он знает, что делается в городе.

На ближних подступах к своим апартаментам Куракин успел пошутить про Пилицына с пресс-секретарем Зиновьевым, как всегда пахнущим дешевым бензином, рассказать последний анекдот от Трахтенберга глумливому депутату-яблочнику Баршаю, расцеловаться с полузабытым Печуркиным, ликующе поздороваться с обладателями каких-то смешных фамилий: с Кирдяшкиным, со Свищом, с Зейналовым, Сумбуровым, Подобедом, Ивановым и непристойно махнуть ручкой госпоже Вержбицкой. Петр Петрович понимал, что теперь она простит ему это амикошонство, даже будет благодарна ему за внезапное приветствие, так как была занята как раз тем, что изо всех сил старалась не смотреть в ту сторону, откуда жеманно шел на нее презираемый ею пресловутый ректор. Куракин издалека помахал и богатому ректору, нарядившемуся в разбойничий, извилистый, как питон, галстук.

В приемной секретарь Люда подала Петру Петровичу характеристику на провинившегося городского бузотера, которого по просьбе губернатора предполагалось схарчить руками остроумного Куракина. Куракин моментально прочел документ и, перечеркнув фразу "Лаврентьев конфликтен и обладает неуравновешенным характером", надписал другую, убийственную: "Лаврентьев в решении служебных вопросов склонен к неконструктивным конфликтам". Люда из-за плеча Куракина увидела написанное и в который раз поняла, насколько ее милейший шеф может быть опасным.

В своем кабинете Куракин обнаружил любимый им сквозняк и Михаила Аркадьевича Болотина.

- Вы же простудитесь, Михаил Аркадьич!

Куракин быстро обнял поднявшегося с одышкой старика Болотина и устремился к окну захлопывать форточку.

- Меня сквозняки не мучают, Петр Петрович. Меня мучают плохие люди, на выдохе садился сразу на два стула Болотин, по-стариковски, почтенно грузный.

- А вы замечательно выглядите, Михаил Аркадьевич! И личико румяное, и, кажется, осунулись.

- Нет, Петр Петрович, не осунулся. Хотел было сбросить десяток килограммов. Жужжат все, якобы очищение организма по китайской методике. Я уже и билет взял в Пекин, и вдруг меня осенило: нетушки, то, что китайцу хорошо, то старому больному еврею - смерть. Мне мой вес, Петр Петрович, по правде сказать, ни в чем не мешает, да и мешать-то не в чем уже. Можно я покурю немного? Вы, Петр Петрович, извините меня, тоже дюже раздобрели. Но я хочу сказать, что вам эта доброта очень, знаете, к лицу. Она вам политической энергии добавляет, этакой респектабельности. Это замечательно, Петр Петрович. Есть люди жирные, печальные. А есть гладкие, жизнерадостные. Вот вы такой. Любо-дорого на вас смотреть.

- Спасибо, Михаил Аркадьевич. Давайте и я закурю и расскажу, что я придумал.

- Заранее со всем согласен, Петр Петрович.

- Вы мои мысли сквозь череп читаете. - Куракин постучал себе пальцем по виску. - Ой, нельзя показывать на себе.

Им было приятно беседовать задушевно о текущих и стратегических интересах. Куракин с гостеприимной, плутоватой любовью рассматривал внешнюю нелепость старика Болотина: его короткополый, допотопный пиджак в засаленную полоску и короткие серые брюки (настолько короткие, насколько короткими они могут быть только у хлопотливого, башковитого, старого богача), его мятую от соприкосновения со складками живота рубашку, кургузый, как язык, красный, в посторонних пятнышках галстук, армейские теплые чеботы, пегие, кое-где надтреснутые подтяжки, его тяжелое спокойное лицо с мохнатыми ноздрями, с крупными роговыми очками, усиливающими черноту под слезящимися глазами, его больше чернявую, чем седую, крученую, вздыбленную шевелюру, его крупную мирную, как манка, перхоть на спине. Эти люди могли разговаривать друг с другом тихо и недомолвками. На каком-то этапе совместного гешефта одна из сторон решительно пойдет на надувательство. О приближении этого скверного момента жертва почувствует заранее, но ничего не предпримет для безопасности, действуя по всемогущей инерции и по законам собственного распада. Вопрос только в том, кто первым начнет деградировать, тогда второй, учуяв вонь разложения, сочтет честным поступком оставить с носом компаньона.

Они обсудили в том числе и предстоящие выборы, участие в которых понадобилось младшему Болотину для полноты мировосприятия. Тридцатилетний Михаил Михайлович, видимо, достиг той зрелости, когда пресыщение вдруг превращается в голод. Кроме этого, ему, возможно, показалось, что он по счастливому стечению обстоятельств находится в той точке, где ожидается вскоре рождение чуда. Куракин догадался, что молодой Болотин захандрил от примитивного могущества денег, от трепета прежнего, юношеского, честолюбивого завета. Он видел, что молодой Болотин, как какой-то вырожденец, давал слабину. Он видел, что самообольщением сына заражался и отец. Куракин припоминал, что молодой Болотин выглядел неизменным хищным увальнем, таким же рыхлым и кривым, как и отец. Родовая мешкотная осанка, недавно появившаяся бородка, которая никак не хотела быть стильной на громоздком лице, сиплый, негромкий голос камуфлировали его полный приторного изнеможения, вялый цинизм.

"Нельзя так показывать на череп - некоторых это возбуждает", - подумал Куракин. Он понимал, что молодого Болотина, разумеется, не выберут, и радовался тому, что отец и сын этого пока не осознают. Куракину почему-то всегда было неприятно по пути на дачу заезжать за продуктами в супермаркет, принадлежащий младшему Болотину. Петру Петровичу почему-то мерещилось, что его здесь любезно обирают.

- Договорились. Мы включаем Михаила в губернаторский список, что уже само по себе почти стопроцентная гарантия прохождения, - говорил Куракин. Конечно, в надежде на равноценную поддержку с вашей стороны.