Андрей Курков - Любимая песня космополита Страница 10

- А что, если вот так... - заговорил вдруг после паузы генерал - он в это время, должно быть, тоже думал, тоже подыскивал нужные слова. "Гордись народ свободный великою страной..." и так дальше?..

Я скривил губы. Где же здесь великая страна?!

- Не нравится?! - сразу же отреагировал генерал и тоже скривил губы уже в мою сторону.

- Очень похоже на остальные существующие гимны, - ответил я.

- А-а-а, - протянул генерал и снова задумался.

Понимая, что мыслительный процесс генерала вряд ли мне поможет, а скорее всего приведет к тому, что мы рассоримся, я предложил старому вояке выпить еще по полстакана его виноградного вина. Он живо согласился и печать думы мгновенно сошла с его лица.

- Так стать президентом или нет?! - выпив вино, спросил он.

- А почему нет?! - удивился я. - Вы когда-нибудь были президентом?

- Нет! - отрезал он.

- Так надо же когда-нибудь попробовать?! Не каждому улыбается такая удача!

Он опять напряженно глянул на меня, но не найдя в моей мимике признаков ехидства, вернул свой взгляд на бутылку.

- Я же человек военный... как командовать знаю, а как управлять...

- Зря беспокоитесь, - перебил его я. - Президент - это лицо государства. Он, обычно, ничего не делает. Только подписывает указы, ездит с официальными визитами. А делают все министры, премьер-министры и прочие деятели, так что вам нечего бояться...

- Бояться?! - гневно сверкнул глазами генерал и я тут же понял свою ошибку. - Я никогда ничего не боялся! Те, кто боялся, давно уже лежат в братских могилах!!! И здесь я говорю с вами не потому, что мне совет нужен, а потому, что скучно тут!

- Извините, генерал! - попросил я прощения. - Не то слово употребил. Конечно, это слово не подходит...

- Ну ладно, - генерал был как всегда быстро отходчив. - Так думаешь, мне стоит попробовать?!

- Да.

- Наверно, ты прав. Президент Казмо... Ничего, хорошо звучит.

Я поддакнул кивком головы.

- А можно называться еще - президент генерал Казмо?! - предположил он, вслушиваясь в произносимые им самим слова.

Я не согласился.

- Не стоит, генерал.

- Почему это?!

- Президент - это гражданский генерал или даже маршал, поэтому если вы себя так называете, получается "генерал-генерал Казмо" или "маршал-генерал Казмо". Что-то вроде звания Ким Ир Сена выходит: "дорогой папа-маршал Ким Ир Сен"...

- Да?! - переспросил старик. - Тогда пусть будет просто президент...

Интересно, что когда генерал соглашался со мной - мне это было чрезвычайно приятно. Не знаю, возникло ли это из-за моей долгой бытности рядовым или же попросту от моего уважения к Казмо.

- А не плохо было бы стать президентом в двух странах одновременно! мечтательно произнес генерал. - Этого ведь, пожалуй, еще не было в истории!

- Кажется, не было... - сказал я.

Взгляд генерала ушел куда-то высоко, туда, где видел он себя президентом двух, а то и трех государств. Воспринимая Казмо совершенно серьезно, я то и дело ловил себя на мысли, что этот человек, в принципе, доверчив как ребенок. Так, может, он и добр, как ребенок, и ласков по отношению к миру?! Во всяком случае, зла он в городе никому не причинял. Но это было и естественным - в городе мира никто никому не причинял зла, это исходило из пяти правил поведения. И хотя он имел права нарушать все эти правила, то, что он нарушал их, тоже не причиняло никому зла. Да и нарушения эти казались дозволением ребенку шалить, словно люди, писавшие правила, настолько были уверены в генерале, насколько может быть уверен только заботливый артиллерист в исправности своей пушки!

- Да-а-а... - наконец выдохнул он и возвратил взгляд на землю, на недопитую бутылку вина.

Я налил еще полстакана и протянул генералу.

- Ну давай, за президента! - и он осушил стакан.

Потом выпил я. Тоже "за президента".

- Хороший ты парень, - генерал улыбнулся мне в глаза. - Но, скажу тебе честно, этот русский мне нравится больше... Он - настоящий боец, а ты ведешь себя, как дипломатишка, соглашатель... Но в моей стране дипломатишки тоже нужны...

Последние слова генерала меня почти обидели, но, подумав о них, прежде чем обидеться, я пришел к выводу, что генерал прав. И не так уж плохо считаться "дипломатишкой" после того, как годы потратил беспросветно по-рядовому, то в грязи, то в боях, то в дезертирствах, хотя последнее всегда поднимало мой бойцовский дух, которого, если быть абсолютно честным, в иных ситуациях я был полностью лишен.

Генерал снова посмотрел на, к тому времени, полностью опустевшую бутылку и сказал мне: "Все, можешь идти!"

И я пошел, пошел дальше по этой загородней аллее в сторону заброшенного ботанического сада. Я даже не попрощался с генералом, но думаю, что он не обиделся. Он не нуждался в каких-то там мямливых "до свидания" или "пока". Он был ГЕНЕРАЛОМ до последнего седого волоска, торчащего из ноздри, до кончика шнурка его громоздких походных ботинок. Ему было бы приятнее, если б я лихо развернулся кругом, щелкнул каблуками и зашагал прочь, чего я не сделал, подчиняясь вышеупомянутым правилам поведения, да и если б не было этих правил, все равно бы не сделал, уже по другим собственным соображениям.

Теперь по дороге меня одолевали другие сомнения. Какой гимн может быть у государства, возглавляемого генералом... или тогда уже президентом Казмо. Если гимн будет отвечать характеру президента - то это будет уже не гимн, а военно-полевой марш. Поэтому я старался больше не думать о Казмо. После него будут другие президенты и они вполне могут оказаться не генералами, а обычными цивильными людьми, для которых война - не в крови и даже не в характере. И тогда я представил себе этакого президента, полненького, лет пятидесяти, типичного либерала, потирающего руки перед подписанием какого-нибудь гуманного закона. И представляя себе такого президента, я снова стал думать о гимне.

А слова все не придумывались. И дорога, окаймленная по бокам магнолиями и кипарисами, вела меня дальше, прочь от столь любимого мною города, вела над морем.

Вскоре я остановился перед проемом в высоком поржавевшем заборе. В этом месте, должно быть, стояли ворота, которые закрывались на ночь и открывались утром. Здесь же валялся квадрат жести, с разъеденной временем, дождями и жарой надписью на каком-то или нескольких языках. Только скраю можно было прочитать: "гартен"... Сад, одним словом.

Зайдя на территорию ботанического сада, я увидел перед собою выбор когда-то аккуратных дорожек, узеньких и изворотливых, обходящих бывшие клумбы и места произрастания редкостных видов растений. Я пошел по той, что вела вниз, к морю.

Тропинка, словно водила меня за нос, крутилась то в одну, то в другую сторону и в какой-то момент мне даже показалось, что она закручивается спиралью, заставляя меня ходить сужающимися кругами, но впечатление такое возникло то ли от усталости, то ли от вина, выпитого в компании с генералом. Когда голова действительно закружилась, я остановился, глядя себе под ноги, подождал, пока головокружение прекратится, а только потом огляделся вокруг. И сказка возникла в пространствах меня окружающих: из земли высовывались причудливые камни, заползя на них, цвели кактусы, цвели они невероятно обильно и у многих размеры цветков были таковы, что закрывали полностью тела этих колючих уродцев, а чуть выше взвивались вверх по стволам кустов и деревьев буйные африканские суккуленты, толстые листья которых, опав, тут же укоренились и дали новые бесконечные побеги и уже казалось, что это зеленое воинство атакует небо и не уйти небу никуда, даже низкие облака, если прогонит их с моря ветер, не спасут родину звезд и луны от упорно рвущейся вверх зелени. А там, среди мощных ветвей высоких деревьев, названия которых были мне неизвестны, среди лианистых паразитов, оплевших эти ветви, открывали свои агрессивно прекрасные зевы разноцветные орхидеи. Я почувствовал себя в Африке и восхищение мое смешалось с искренним любопытством. Я разглядывал широко открытыми чуть пьяными глазами раскрывшийся предо мною зеленый мир и уже представлял себе с легкостью то или иное растение в горшке, стоящим на подоконнике моего гостиничного номера, а потом даже - на многочисленных подоконниках и террасе моего особняка, - это когда я уже стану постоянным жителем города. Я снова становился свободнее, хотя не так давно верил, что уже более свободным человек быть не может. Но видимо нет пределов у ощущения свободы и - только захоти, только попроси меня - ей богу, сделаю два прыжка для разгона и, расставив руки в стороны как крылья, воспарю над этим заброшенным ботаническим садом, над этим заброшенным миром, отказавшимся от своих естественных ценностей, от памятников старины, от памяти великих и малых наций. И поднявшись над ним, затаив дыхание, буду искать глазами свое счастье, свое место в этом мире, город, приютивший меня, террасу красивого особняка на склоне горы, спускающейся к морю. А потом, уже найдя глазами все это и насмотревшись вдоволь, опущусь на булыжник возле кафе со стеклянной стенкой и, зайдя и присев на свое (обязательно всегда свое!) место за столиком, буду ждать прихода Ирины, несущей мне кофе со взбитыми сливками, бодрость и ясность мысли, дарящей мне даже то, чего я не заслуживаю!..