Такие обстоятельства - Станислав Хабаров Страница 10

собственные плоды бытовой философии «Почему, да отчего?» Отчего новенького не посадили со всеми в их большой комнате? Что-то задумывается и чем оно грозит всем? Они и так реально настрадались в минувших пертурбациях, хотя и верили, что шеф вывернется. Удача не оставит счастливчика и лабораторию. Блажен, кто верует, а если ничего не остаётся, то поневоле махнёшь рукой. Но нововведения настораживали, а кульбиты в ЦУПе удивляли. Цуповские порядки казались схожими с дорожными правилами, и ведь бесполезно спорить с ГИБДД.

Случившееся можно было посчитать неким негласным началом. Фрагментом чего-то крупного, неофициального, существовавшего до сих пор. Прежде на первом плане была работа и несущественны отношения. Отношения складывались само собой. Теперь выходило, наоборот, и что из этого получится становилось загадкой? Тем самым был разом сдвинут и заскользил огромный наработанный пласт работ.

По КГК – Крупногабаритным космическим Конструкциям мы с Воробьевым не чужие. Нас можно смело назвать пионерами КГК. Работали рука об руку. Он в открытом космосе, я на связи с ним. У нас тогда было полное понимание. Теперь иная ситуация: «нос к носу и глаза в глаза», а понимания нет. И возникало сомнение: лучше ли новое устоявшегося и заслуживает ли права быть? Тем самым перечёркивалось и нечто большее – правомерность сложившегося порядка. А может в его основе всего-навсего бытовой садизм. Удовлетворение болезненного эго.

КГК земные и космические.

Почему подобное отношение ко мне? Когда-то мы были на разных ступенях служебной лестницы. Он был для меня в массе готовящихся. Таких полно в «греческом» зале. Со всеми он, правда, в зале не сидел, крутился в своём комплексе. Том самом, что возник моими усилиями.

Когда-то я начинал. Написал отчёт по двигателям и доложил его с подачи Раушенбаха перед Келдышем, Петровым, Ваничевым. А с переходом в ОКБ к Королёву начинали вдвоём с Князевым. Теперь это комплекс и им руководит Эдик Григоров, что был у меня техником, которого я в основном в магазины посылал покупать первые приборы для стенда.

Теперяшний смотрелся мальчиком, когда тогдашний руководитель полётами и всеми лётными работами Алексей Елисеев спросил меня, советуясь:

– Кого выбрать на полёт? Сереброва или Воробьева?

Я был в затруднении. Не нравились мне ни тот, ни другой. Серебров по личным качествам, а Воробьев? Стоит на его компанию взглянуть.

Мы редко пересекались. Разве что на космодроме, где он командированными из ОКБ руководил. Но всё это вскользь. Он был тогда для меня слишком незначительной величиной. Не свой и не посторонний. Невидимые нити связывали нас.

Серебров или Воробьев? Серебров отлетал раньше.

Не думаю, что он ничего не понимал. При всей теперешней исключительности и обласканности ему светили лишь заслуги организационные и оставались скрытыми глубины, о которых он подростком мечтал. Основы основ. Познание физических закономерностей мира, что таит вселенная, что скрыты до последнего времени в недрах атома и чудовищно реализованы и до истинного настоящего ему далеко. Обладая трезвым умом, он понимал, что этого ему не дано и время ушло и оставалось только разделять и властвовать внутри микромира зала управления и комплекса.

Ещё требовался истинно преданный человек. Он повсюду его искал, часто ошибаясь, но не сдавался и продолжал искать. Им мог оказаться любой, карьерист или скромная девушка. Важна их внутренняя суть. «Преданный без лести» сказано о таких. Нет, лесть не помешает, а скорее поспособствует. Кому-то он помогал и как безответный альтруист. С виду получалось похоже. Отличие состояло лишь в том, что там добро выдавалось бескорыстно, а тут с умыслом.

Легко красоваться перед пионерами или студентами. Но если разобраться по большому счёту, сумеет он себе и обществу доказать полезность и что он не лыком шит и не по тому, что за полёты стали Героя давать. Всё это было надуванием щёк и, оставаясь позади, хотелось настоящего. Всё это – игрища, цирк и по шкале ценностей где-то внизу.

В моих глазах он был и оставался клоуном. Из тех, что расплодились повсюду в разных масштабах. Во всемирном масштабе – Трамп и в фильмах-ужастиках. Страшные в маске благопристойности. Ведь клоун – синоним веселья и в жизни разный. Оставалось разобраться у нас он какой?

Красные носы смешат в ветринах и куда серьезней клоуны в жизни.

Пытаюсь понять, вообразивши себя в его шкуре. Конечно, Руководителю полётами не просто. Не просто себя превозмочь. Хотелось, наверное, не кривя душой, подняться над надуванием щёк и мыльных пузырей к секрету их устойчивости. Всё это, думаю, он отлично понимал, но сильнее жажда воссиять на научном поприще. Недоступном пока.

Легко поверить, что ты такой необыкновенный, когда нелегкое позади. Но ты-то знаешь о своих слабостях и как самому себе внушить, что в том, что о тебе теперь повсеместно говорят, и есть истина. Не нужно быть большим плутом, чтобы верить в это, но нужно время, чтобы себя в этом убедить. Ведь в подсознании есть сомнение, если ты не кретин. Сомнения нужно давить. Добиться, через себя переступить. Да, существуют минуты истины в бесконечности часов, но ради них нельзя отказаться от заслуженного. И в главном не ошибиться. Тому налицо подтверждения. Все, кого он выделил, подстраивались к нему, чувствуя то ли родственную душу, то ли коммерческий интерес. Скорее и то, и то. Что составляло скрытый смысл. Они были разными, но этим похожие.

Официальная аллея славы.

Ах, эти крутые ступени служебной лестницы. У каждого свои ходы. Легостаев, устав бодаться в комплексе, предложил Генеральному выгодный альянс – готовить научные статьи и подписывать их вдвоём. Идея понравилась, и он сразу был вознесён в замы по научной части, обеспечив тем самым карьерный рост и великие проекты, такие как «Морской старт». Перед смертью он даже стал Генеральным конструктором корпорации.

Проектант Лёня Кувшинников по слухам за успешную защиту докторской помог карьерному продвижению своего подчиненного, нужного родственника и его выходу на международный горизонт. Но всё это сплетни, которым не хочется верить, хотя нередко в них присутствует доля истины.

Главное, что на любом посту нужно оставаться человеком. А страсти ЦУПа – буря в стакане воды, и со временем всё устаканится. Важнее ладить с окружающими.

Светлана как правило пропадала в ЦУПе большую часть времени. Работа там не была сплошным бдением. Горячки сеансов сменялись долгими паузами и были глухие витки. В то время не было ретрансляторов. Этих пауз хватало всем кости перемыть, что и обычно случалось на деле, и Светлане доставляло удовольствие быть в курсе всех кабевских сведений. Дежурившим женщинам они виделись из серии «как, почему и зачем». Всему давалась оценка. Насколько она была верна, не ей судить. Пожалуй, она была детальней сведений официальных. Светлана воспитывалась