Автоквирография - Кристина Лорен Страница 10

свою болтовню, но получается не очень: легкий эпатаж не идет, когда вокруг тишина, а в присутствии Себастьяна – тем более. Его присутствие… весьма ощутимо. Да, дело в красоте, но еще у него очень светлая аура, будто он впрямь очень светлый, хороший человек. Это чувствуется с другого конца класса. Себастьян улыбчивый, моя мама похвалила бы его осанку, и я поставлю все свои сбережения на то, что он ни разу, даже мысленно, не употребил мое любимое слово на букву «х».

В голову приходит жуткая мысль, и я поворачиваюсь к Осени.

– Думаешь, он носит храмовое белье?

Если Осень удивлена моим интересом к тому, носит ли Себастьян храмовое белье – скромный комплект из белой фуфайки и шорт до колен, – которое не снимают боговерные взрослые мормоны, то виду не подает.

– Такое белье носят только те, кто получил таинство обличения.

– Что-что сделал?

Нашей маме следовало ответственнее отнестись к религиозному воспитанию детей!

– Прошел первое таинство в храме, – вздохом отвечает Осень.

– Так Себастьян еще не прошел таинство? – уточняю я, надеясь, что вопрос звучит непринужденно. Я, типа, просто разговор поддерживаю.

– Вряд ли, хотя откуда мне знать? – Осси наклоняется, собираясь достать что-то из рюкзака.

Я киваю, хотя нужную информацию не получил. Маму не спросишь: она поинтересуется, зачем мне это.

Осси выпрямляет спину. В руке у нее свежеподточенный карандаш.

– Он пройдет таинство перед свадьбой или перед отправкой на миссию.

Я стучу карандашом по губе и оглядываю класс, словно ее слушаю только вполуха.

– А-а, ясно.

– Вряд ли он женат, – уже с бо́льшим интересом продолжает Осень, кивая на Себастьяна.

Себастьян стоит у учительского стола и что-то читает, а я на миг немею от того, что он может быть женат. Ему же девятнадцать!

– Кольцо он не носит, – не унимается Осень. – И разве он не отложил миссию ради промотура своей книги?

– Отложил?

Осень смотрит на Себастьяна, потом на меня, на Себастьяна – на меня.

– Не понимаю, к чему ты ведешь.

– К тому, что он здесь, – поясняет Осень. – Служить на миссии – это два года, – уезжают после средней школы, то есть сейчас ему самое время.

– Значит, белье он не носит?

– Боже, Таннер! Тебя так волнует его белье?! Давай лучше сюжет твоего романа обсудим, черт подери!

Бывают же такие моменты… Ну, когда девушка в школьном буфете вскрикивает «У меня месячные» или парень вопит: «Я думал, что просто пернул, а сам в штаны наложил!» – и воцаряется тишина? Вот, сейчас как раз такой. Где-то между «Значит, белье он не носит?» и «Боже, Таннер!» в класс вошел Фуджита, и все, кроме нас с Осенью, замолчали.

Фуджита смотрит на нас, качает головой и усмехается.

– Уж поверь мне, Осень, мужское белье не так интересно, как тебе кажется! – добродушно подначивает он.

Получилась лажа на уровне начальной школы, все хохочут. Осень открывает рот, чтобы объяснить: про белье спросил я, но Фуджита соглашается с ее предложением обсудить сюжетные наброски, и вот, пожалуйста, шанс оправдаться упущен. Я безвольно наклоняюсь влево – Осень саданула меня по правой руке, – но едва чувствую это, гадая, что думает о нашей перепалке он. Словно по собственной воле мой взгляд устремляется к Себастьяну в тот самый момент, когда он отводит глаза.

Ох уж этот яркий румянец у него на щеках…

Фуджита велит показать сюжетные наброски. Ощущение такое, что у всех остальных длиннющие, подробнейшие тексты. Бам! – Осень кладет на парту папку-скоросшиватель. За ноутбуком с двумя фразами-зачатками я даже не лезу. Вместо этого вытаскиваю и – само усердие! – хлопаю по парте стопкой пустых листов.

– Таннер, ты начнешь? – спрашивает Фуджита, впечатленный хлопком моей «рукописи».

– Ну… – начинаю я, потупившись. Только Осень видит, что передо мной чистые листы. – Общий замысел еще недоработан…

– Ничего страшного! – перебивает Фуджита. Не учитель, а воодушевление и поддержка во плоти.

– …но, думаю, роман будет… о взрослении парня… – (квира я опускаю), – который из большого города переезжает в маленький, с религиозными жителями…

– Отлично! Отлично! Я понял, что работа над сюжетом еще в процессе. Проконсультируйся у Себастьяна, обсуди с ним все ходы, договорились? – Фуджита кивает, словно консультации-обсуждения предложил я. Не пойму, он так наказывает меня или спасает в щекотливой ситуации. Фуджита переключается на других учеников. – Кто-нибудь еще желает поделиться сюжетными заготовками?

Руку поднимают все, кроме Осени. Что удивительно, ведь у нее сюжетная линия наверняка проработана тщательнее, чем у кого-либо. Наметками и набросками она занимается почти год. Но ведь она моя лучшая подруга и в этой ситуации однозначно меня спасает. Если сейчас Осень выложит свои наработки, бред, который я только что выдал, покажется полным убожеством.

Класс делится на группы – мы подкидываем друг другу идеи, подсказываем новые сюжетные ходы. Мне в напарницы достаются Джули и Маккенна. Роман Маккенны о брошенной парнем девушке, которая превращается в ведьму, чтобы отомстить своему бывшему, поэтому на обсуждение работы мы тратим минут десять, а потом скатываемся на болтовню о выпускном и разрыве МакАшера.

Скукота такая, что я отодвигаю от них стул и склоняюсь над своими листочками в надежде, что подкатит вдохновение.

Одно и то же слово я пишу раз, другой, третий.

Прово.

Прово.

Прово.

Город странный и заурядный одновременно. У меня шведские и венгерские корни, а внешность такая, что в любом другом городе страны я растворился бы в толпе, но в Прово темных волос и темных глаз достаточно, чтобы выделяться. Просто в Саут-Бэе белые представители «средней Америки» давно не составляют большинство, даже с натяжкой. А еще? Еще там не требовалось объяснять, что такое бисексуальность. С тринадцати лет я знал, что мне нравятся парни. А что мне нравятся девушки, я понял даже раньше.

Слова медленно складываются, превращаются во что-то другое – в лицо, в мысль:

Я ведь даже не знаю тебя.

Почему кажется,

Что я тебя люблю?

Немножко.

Я смотрю через плечо, опасаясь, что Осень засечет за нецелевым использованием нашего мема: я же думаю о чем-то, то есть о ком-то другом. Дыхание перехватывает, когда я замечаю, что за спиной у меня стоит Себастьян и читает мои записи.

Румяные щеки, неуверенная улыбка.

– Как идет работа над сюжетом?

Я пожимаю плечами и закрываю рукой четыре строфы свеженаписанного безумия.

– Такое ощущение, что я позади планеты всей. – У меня дрожит голос. – Я понятия не имел, что готовый сюжет нужен до начала работы. Я думал, мы здесь будем этим заниматься.

Себастьян кивает, наклоняется ко мне и тихо говорит:

– У меня сюжета пару недель не было.

Предплечья покрываются гусиной кожей. У Себастьяна интенсивный мужской запах – терпкость дезодоранта мешается с