Карман ворон - Джоанн Харрис Страница 10

Нет, это невозможно! Наша любовь крепка, как горы, и безбрежна, как океан. Может, он испытывает меня? Проверяет, сколь долго я выдержу без него?

Никогда раньше я не нуждалась в своем даре так, как сейчас. Стать бы птицей, зайцем – хоть на час! – и получить ответы на свои вопросы. Но я утратила дар. Как это возможно? И как все исправить?

Прошлым вечером я ходила к волшебному дереву – древнейшей представительнице моего народа. Свой облик боярышника она скидывает крайне редко – раз в году, ради рынка. Но я знала, что ей все ведомо, и надеялась, что она сможет мне помочь.

Я нашла ее в луговом тумане, влажную от росы. Камни вокруг нее островками возвышались над дымкой. Лишь одна ветвь еще давала плоды – скудные и зеленые. Сколько Древнейшей лет? Кто-то из странствующего народа верит, что ей больше девяти сотен лет и она появилась на свет, когда странствующий народ заселял все Девять Миров. Сейчас нас мало, становится все меньше, в то время как ручные существа плодятся и множатся.

Ветви волшебного дерева покрывали лоскуты и ленты. Древнейшая любит безделушки и за свои чары требует платы амулетами. Чаще всего любовными, конечно же, но и не только ими: птичьими черепами, оберегающими от чумы; серебряными ложечками на рождение ребенка. Талисманы стучали друг о дружку, подхваченные ветром, и дерево напоминало беззубую старуху, шамкающую деснами в свете луны.

– Ты меня слышишь? – прошептала я.

Боярышник затрепетал и защелкал амулетами. Ячменная луна[10] над Древнейшей затачивала свой серебристый серп.

– Мне нужна твоя помощь. Меня покинул дар странствовать.

Раздался шелестящий насмешливый шепот, отдаленно похожий на смех.

– Покинул? – переспросил боярышник хриплым вздыхающим голосом. – Ты сама отказалась слушать своих. Бросила нас ради человеческого мальчишки. Ради горсти блестящих камней. Ради обещанного кольца.

– Это неправда, – возразила я.

– Названное существо – прирученное существо. Ты позволила мальчишке дать тебе имя. Как теперь сможешь жить среди свободных и диких?

– Должен быть какой-нибудь способ, – настаивала я.

– О, он есть, – прошелестел боярышник, – но тебе придется нелегко.

– Скажи какой!

– Всему свое время. За мудрость должно платить. Отдай мне свои красивые туфельки, и я дам тебе совет.

Я сбросила с ног туфли и повесила на ветку боярышника. Кожаные и изысканные, с серебряными застежками и алыми каблуками, они великолепны, но я носила их только ради Уильяма, мне гораздо удобнее без них.

– Прими их с моим благословением, – сказала я. – А теперь скажи, что мне делать.

Боярышник довольно крякнул.

– Сначала отдай все то, что он дал тебе: каждый вздох, каждое слово, каждое обещание – каждую крупицу полученного. И когда ты будешь свободна от этого, тогда освободишься и от него самого, твое имя растает, как снег по весне, и ты вновь сможешь странствовать сколько твоей душе угодно.

– Но я не хочу освобождаться от него. По-другому никак нельзя?

Древнейшая вздохнула.

– Как взлетишь ты с камнем на шее? Как побежишь с цепями на ногах?

– Но я люблю его.

– Твоя любовь – это камень. Твоя любовь – это цепи, – отозвался боярышник. – Тебе не обрести свободы, пока ты не избавишься от них.

Я тоже вздохнула.

– Тогда так тому и быть, Древнейшая. Лучше жить в цепях с возлюбленным, чем свободно странствовать без него.

Она рассмеялась.

– Поживем – увидим. Возвращайся в свою холодную постель. Подумай о моих словах. Возможно, в скором времени ты изменишь решение. И спасибо за красивые туфельки. Даже такая старуха, как я, любит милые безделушки.

Она кокетливо встряхнула лентами и амулетами на своих ветвях. И я уже не в первый раз задумалась: помнит ли Древнейшая амулет с ведьминым камнем? Может, происходящее – мое наказание за то, что я забрала принадлежащую ей вещь? Но я не могу ни вернуть амулет, ни попросить прощения. Лента из амулета сгорела, а камень вернулся в воду.

Я развернулась и пошла босая через лес к пустой хижине, чтобы сидеть у горьковатого дымка костровой ямы и страдать в одиночестве.

2

Наконец-то письмо от Уильяма! Я нашла его утром возле хижины, под орешником. Его пощипывала клювом белоголовая ворона. Я попыталась поговорить с ней, но она лишь каркнула: «Письмо». От радости я тут же открыла его, а когда прочитала, ворона уже улетела.

«Моя дорогая Малмойра!

Прости, что не пришел увидеться с тобой. Мой отец вернулся с войны, и нам нужно управиться со множеством дел».

У моего возлюбленного трудноразборчивый почерк – все буквы украшены причудливыми завитушками, но я потихонечку разобралась. К тому же письмо написано любимой рукой, словами, которые Уильям избрал для меня.

«Не думай, что я позабыл о тебе».

Ни за что! И мысли такой не приходило.

«Просто нам придется набраться терпения. Отец – сложный человек. Мне нужно смягчить его, прежде чем вы встретитесь с ним. Я еще не достиг совершеннолетия – возраста наследования, и у меня нет состояния. Я должен заслужить одобрение отца, прежде чем думать о браке.

Со временем, я уверен в этом, он меня поймет. Ты моя единственная любовь, и я не могу без тебя жить.

Но до той поры я буду посылать к тебе Фиону со своими письмами и всем необходимым. Она хорошая девушка, преданная мне, благоразумная и осторожная. Ты можешь доверять ей.

Фиона оставила письмо у хижины в мое отсутствие. Еще я нашла у костровой ямы аккуратный сверток с хлебом и сыром, мед и корзину с фруктами. Наверное, Фиона оставила их для меня под неусыпным оком белоголовой вороны.

Фиона. Деревенская пышечка. Мне претит тот факт, что она приходила сюда и совала свой нос в мою хижину. Как она узнала, где меня найти? Деревенские знают, где я живу? И почему Уильям послал ее, а не пришел сам?

Разумеется, я знаю почему. Такие вещи требуют времени. Уильям сказал, что мы должны быть терпеливы. Он думает обо мне – это хорошо.

И все же жаль, что он сам не пришел, с одобрения его отца или без него. Почему-то вспомнилась та сказка, в которой принц не узнал свою возлюбленную, когда она работала на кухне.

Что ж, я не кухонная принцесса и не буду прятаться и чахнуть от любви. Если Уильям не придет ко мне, я сама схожу к нему. И если кто-то вздумает нас разлучить…

Бойтесь гнева красивой смуглянки!

3

Мне бы заклясть возлюбленного дымом, мхом и орлиными перьями. Заклясть его рунами столь сильными, что даже смерть предпочтет обойти его стороной. Мне бы заклясть возлюбленного его именем и моим – тем самым, которое так дорого мне обошлось: вышить их на