Владимир Кожевников - Забытый - Москва Страница 106

- Придется, - уныло откликнулся тот, - сватов, да еще Олгердовых, как следует встретить надо.

- С князь-Олегом говорить придется тебе, князь, без меня. В помощь тебе вот - Данило Феофаныч. Хорошенько обмозгуйте, заранее, наперед все обсудите, что и как ему отвечать. У него претензий много будет.

- Не волнуйся, отче, справимся, - князь смотрел спокойно и как-то отрешенно, - Данило Феофаныч у нас не лыком шит. А решать придется все равно только ПОСЛЕ... - и вздохнул. От этого вздоха присутствующие помрачнели, а митрополит спохватился:

- Ну, с Богом.

В тот же день посольство, освободившись от большинства провожатых, отчего рядовые члены облегченно вздохнули, тронулось вниз по Оке.

* * *

От Коломны до Рязани по реке верст полтораста набирается. И хотя плыли почти без остановок (днем гребли, ночью дрейфовали по течению под присмотром рулевых), к Рязани выбрались лишь на четвертый день.

Встретили рязанцы солидно, вежливо, но не пышно, и уж разумеется - без всякой лести и подобострастия. Как равных.

К пристани выехали бояре, поприветствовали гостей, пригласили в город, к князю. Князь встретил их в своем тереме. "Спасибо, хоть к воротам вышел", - шепнул Феофаныч на ухо Бобру и внятно матюкнулся.

Князь Олег оказался не очень высок, но очень строен, худ, костист, с тонкой, как у девушки, талией, производил впечатление изящной, уверенной в себе, независимой силы. И лицо у него было худое, с выпирающими костями лба и скул, впалыми щеками с глубокими продольными складками на них. Русая бородка была аккуратно подстрижена. Серые глаза целили из глубины глазниц остро, высокомерно, насмешливо. И у Бобра мгновенно, сразу и насовсем сложилось и застыло: с этим не подружишься.

Москвичи подивились (а Бобер очень даже одобрил) одному обстоятельству: их не кинулись сразу же поить-кормить, а посадили в длинной палате лицом к лицу с рязанской верхушкой, начали серьезный, хотя и без нажима, разговор. Справились о причинах, заставивших с таким огромным караваном идти в Сарай. Посочувствовали. Расспросили о развитии отношений с Литвой. Заверили, что если конфликт продолжится, то Рязань готова вновь поддержать Москву, если... И без нажима перешли к тому, что ожидали от своего союзника за подмогу против Литвы.

Сначала Олег говорил сам. Голос у него, вопреки внешности, оказался неожиданно высоким, но самоуверенно громким, как у человека, равнодушного к мнению окружающих. Однако, когда он обнаружил, что князь московский отмалчивается, а разговаривает с ним какой-то его подручник, которого он и имени-то не запомнил, то быстро свернул очередную фразу, шепнул что-то сидевшему справа от него боярину, который и продолжил его речь. Олег же стал демонстративно рассеянно оглядываться по сторонам, выказывая потерю интереса к разговору.

Боярина звали Епифан Семенович, это был главный дипломатический советник Олега, и он гладко завершил выражение главной для рязанцев идеи:

- ...и поскольку в результате наших совместных действий Олгерду пришлось заключить вовсе не желанное, невыгодное перемирие и уйти, Великий князь Олег считает обязательства Рязани перед Москвой полностью выполненными и вправе требовать соответствующих действий от Москвы.

- И каковы же эти требования? - как ни в чем не бывало, будто первый раз о них услышал, поинтересовался Данило.

Олег возмущенно уставился на него, но слова не удостоил, промолчал. Ответил (тоже возмущенно) боярин:

- Мы же обговорили это перед походом! Главное наше требование, если вы не помните - напомню, не деньги, не товары и оружие или кони (коней у нас этой зимой пало - жуть!), а новая граница между княжествами, которая должна пройти по Оке.

- Ну почему же, мы помним. Но ведь когда уговаривались, подразумевалось ваше участие в БОЕВЫХ действиях. Если бы вы вместе с нами сразились с Литвой, понесли потери, а они могли быть весьма значительны... К счастью, потерь никаких не случилось. За что же платить? Разве что вот кони... Это да. За них мы готовы возместить. Хотя и у нас их пало за зиму о-е-ей?

Тут Олег все-таки не выдержал. Потерев пальцами висок и нервно пощипав бороду, он заговорил, обращаясь непосредственно к Дмитрию:

- Великий князь, твой боярин либо ничего не понимает в войне, либо прикидывается и пытается нас морочить. Союзника морочить негоже. Кому непонятно, что Олгерд запросил мира и ушел только потому, что рязанское войско двинулось ему в тыл?

- Ну, не только ведь рязанское, - спокойно откликнулся Данило, но Олег пропустил его реплику мимо ушей, глядя на Дмитрия и ожидая ответа только от него.

- Не обижайся, Олег Иваныч, - Дмитрий смотрел весело-простодушно, - мы высоко ценим твою помощь против литвин. И готовы платить. И укреплять наш союз с вами и пронцами. От разрыва этого союза потеряем мы все. Как ведь хорошо прошлым летом татар на рубеже встречали! Вместе! Но и мне кажутся требования ваши несколько чрезмерными. А не проиграем ли мы оба от установления новой границы и в плане военном? Дмитрий Михалыч, ты как скажешь? А то у нас Данило Феофаныч в войне, говорят, не смыслит ничего.

Бобер (как, впрочем, и Феофаныч) смотрел на князя почти с восторгом это были речи не мальчика, но мужа!

- Я полагаю, Великий князь, что пользы от разделения по Оке ни нам, ни рязанцам не будет. Если тот же Олгерд вздумает прогуляться на Рязань (теперь есть повод), то, не имея плацдармов на том берегу, что мы сможем ему противопоставить? В теперешнем положении мы в состоянии перехватить его в районе Усть-Лопасни, дать Рязани приготовиться и прийти на помощь. Если же граница пройдет по реке... - Бобер пожал плечами, - да и мы ослепнем в сторону степи.

- Если будем взаимодействовать, то не ослепнете, - Олег соизволил ответить Бобру.

- Как сказать, - снова пожал плечами тот, - одно дело - иметь свою разведку и свой с нее спрос, другое - когда спрашиваешь у соседа.

- И потом, - вмешался Дмитрий, - Лопасня от Рязани далеко и не на самом важном для вас направлении, а вот села рязанские на московском берегу... - князь сделал маленькую, но значительную паузу, - ... их ведь не одно. И когда татары налетают, они всегда целыми остаются и крепко помогают вам залечивать раны от набегов. Неужели они тебе не важны?

- Важны, - Олег вздохнул, - но Лопасни мне ничто заменить не может.

Москвичи понимающе переглянулись.

- Хорошо, - Дмитрий вздохнул в тон Олегу, чем вверг в панику Бобра и Феофаныча (им показалось, что он сейчас махнет рукой и уступит Олегу Лопасню), - тогда давай так. Ты знаешь, куда я еду и при каких обстоятельствах. Запросто могу и не вернуться - тогда с другими будешь решать. Вот когда вернусь (если вернусь), тогда и решим. Согласен? - и весело-наивно-глуповато взглянул прямо Олегу в глаза. И улыбнулся. Немножко жалобно, по-детски.

При виде этой улыбки все обиды и дипломатические хитрости вылетели у Олега из головы. Ему стало просто этого парнишку жалко.

- Да, князь, едешь ты, конечно, к черту в пасть, я тебе не завидую. Хорошо бы тебе туда вовсе не соваться. Но, видно, нельзя уже... Хорошо, давай отложим до возвращения. А мы все за тебя Богу молиться будем, - и он решительно поднялся из-за стола.

* * *

В Рязани с посольством распрощались последние провожатые, в том числе и Бобер со всем своим войском. Дальше с Дмитрием отправлялись Феофаныч, Бренк, монах, да князь Андрей Ростовский со своей (сплошь почти татарской) дружиной. Остальные были рангом пониже. Сопровождали караван и несколько купцов-ордынцев со своими товарами.

Феофаныч насыпал Бобру на прощанье советов "как и что, если что". Но сам был деятелен, смотрел уверенно - явно надеялся на возвращение.

Монах смотрелся хуже: хмурился, горбился, отмалчивался. При прощании обнял, похлопал лапищами по спине, сказал грустно:

- Приветы там Любане, ребятам. И этой ведьме твоей... Не поминайте лихом, если что...

- Ладно, отче. Жаль, что мне с тобой нельзя.

- И не надо!

- Ты мой поединок с рыцарем помнишь?

- Хм! Еще бы. А что?

- Ты мне тогда сказал, что провожаешь, откуда и не возвращаются.

- Ну и...

- Но я ведь вернулся. И ты вернешься.

- Что, предчувствие?

- Нет.

- А что же?

- Плохого предчувствия нет. Чуешь?

- Ххех, Митя... Баслави тя Господь.

* * *

С князем Бобер толковал много дольше. Наказывал получше проверить тестя и его сынков в Нижнем, понять, не развалилось ли то, что с таким трудом устроили, узнать, что появилось нового или ничего не появилось, как без Гришки работает разведка. Выспросить все о прошлогоднем походе на Булгар, кто этот их ставленник Мамат Султан, и можно ли будет в будущем использовать его как союзника. О своем войске тоже поговорили. Потом все-таки свернули (князь свернул, как ни отвлекал его Бобер) на то, если произойдет непоправимое.

- Жаль, Данилка мал совсем, воспитывать долго... Ты его не упусти! Великий князь в нашем с тобой духе воспитан должен быть.

Тут необходима небольшая справка, без которой не обойтись в понимании вышесказанного, да и всего направления московской политики. Дело в том, что с самого 1353 года, года страшных потерь среди князей Московских, митрополит твердо взял курс на прямое наследование престола (от отца к сыну) и мысль об этом уже достаточно укрепилась во всех головах, и прежде всего в голове самого ущемляемого при этом лица - Владимира Андреевича. Еще перед первым визитом в Орду в 1361 году (тогда благополучное возвращение домой выглядело тоже очень проблематично) Алексий заставил Дмитрия и Владимира подписать договорную грамоту, где ставил Владимира к Дмитрию в полное подчинение. Теперь, когда ситуация повторилась, гарантировать возвращение Дмитрия было нельзя, а у него уже появились наследники (Даниил, Софья, а жена его вновь была беременна и, кто знает? могла родить еще сына), Алексий заставил братьев подписать вторую грамоту. В ней уже прямо говорилось о том, что Владимир не будет искать Великого княжения не только под Дмитрием, но и под сыновьями его, обязуется старшего сына Дмитрия считать вместо отца и служить ему. Грамоту эту затвердили ближние бояре, и первым среди них - Бобер. Деваться Владимиру было некуда, да он об этом и не жалел, кажется, и новый порядок наследования был, так сказать "юридически", утвержден. Потому и напомнил Дмитрий своему зятю о старшем сыне.