Сергей Соловьев - Чтения и рассказы по истории России Страница 107

Таким образом, богатство и умелость заморских иностранцев, противопоставленные собственной бедности и неразвитости, пробудили в сильном историческом, т. е. способном к развитию, народе стремления выйти из своего затруднительного, печального положения, умерить односторонность земледельческого быта промышленным и торговым развитием, средствами указанными, действительность которых очевидна; отсюда движение от востока к западу, от Азии к Европе, от степи к морю. И это движение началось сейчас же, как только восточные варвары ослабели, русские осилили их, могли вздохнуть поспокойнее, оглядеться и заметить сказанное различие между собою и поморскими народами, ибо великий исторический народ пребывать в застое не может; а если древняя Россия нам представляется в застое, то это застой относительный, это только медленность движений в известных сферах вследствие могущественных препятствий, встречаемых народом.

Как только татарские ханы перестают подходить к Москве и брать в плен ее князей, сын того князя, который был пленником в Казани, Иоанн III, уже заводит сношения с Западной Европой и вызывает тамошних художников, чтоб строить церкви, дворцы и башни в своем Кремле. Внук его, Иоанн IV, как только угомонил восточных татар взятием Казани и Астрахани, так сейчас же обращает все свое внимание на запад, хочет непременно добиться до заветного моря. Оттолкнутый от него соединенными усилиями поляков и шведов, Иоанн IV готов отдать всю русскую торговлю в руки англичан, лишь бы только те помогли ему получить хотя одну гавань на Балтийском море. Царь Алексей Михайлович делает наивное предложение герцогу курляндскому, не может ли тот позволить строить в своих гаванях русские корабли: это всего лучше показывает движение и его направление, всего лучше показывает, как мысль о море стала господствующей, неотразимой. Таким образом, русские уже двинулись, и новый путь был определен; движение начинается с XV и XVI веков одновременно, следовательно, с движением западноевропейских народов, с их переходом из одного возраста в другой; но у нас на Востоке это движение шло чрезвычайно медленно вследствие страшных препятствий. Польша и Швеция легли на дороге, загородили море, – пробиться было невозможно с теми нестройными массами, какие представляло русское войско, требовавшее для успеха коренного преобразования. На Западе загорожена дорога, а Восток, степной восток, употребляет последние усилия, чтоб удержать свою добычу, свою пленницу – Россию. В то время как царь Иоанн IV обратил все свое внимание на Запад, крымский хан подкрался и сжег Москву, сжег так, что она уже после того не поправлялась. Только что при царе Борисе успели решить вопрос, что лучше отправить своих русских за границу учиться, чем вызывать иностранных учителей в Россию; только что распорядились исполнением этого решения, как степи снова всколыхались, явились оттуда казаки с самозванцами и выполнили степную работу опустошения, уравнения, т. е. уравняли все с землею получше татар; долго Россия должна была отдыхать, оправляться после посещения этих проповедников протеста. Путешественники рассказывают, что когда они проезжали местами, где гостили казаки, то, чтоб остановиться и погреться в избах, прежде нужно было очистить эти избы от трупов их прежних обитателей. После такой болезни нельзя было требовать сильного движения от выздоравливающего; а тут едва восточная Великая Россия начала оправляться, движения в западной России, сведение старых счетов с Польшей, казацкие смуты в Малороссии замедляли движение; замедляли, но оно не прекращалось: шли ощупью, принимали полумеры, но двигались, вводили преобразования в войске; отбиваемые от Балтийского моря, строили корабли для Каспийского.

Из сказанного, надеюсь, ясно, в чем должны были заключаться существенные черты так называемого преобразования, т. е. естественного и необходимого перехода народа из одного возраста в другой. Бедный народ сознал свою бедность и причины ее чрез сравнение себя с народами богатыми и устремился к приобретению тех средств, которым заморские народы были обязаны своим богатством. Следовательно, дело должно было начаться с преобразования экономического; государство земледельческое должно было умерить односторонность своего экономического быта усилением промышленного и торгового движения, и для этого прежде всего добыть себе уголок у северного Средиземного (Балтийсконемецкого) моря, к которому прилила торговая, промышленная и историческая жизнь Европы, отхлынув от берегов древнего южного Средиземного моря. Здесь исполнялся общий закон, по которому шло движение и на Западе. Движение, приготовившее переход западноевропейских народов из одного возраста в другой, из древней истории в новую, началось изменением в их экономическом быте чрез усиление промышленной, торговой и мореплавательной деятельности. Чем обыкновенно начинают изложение новой истории? Открытиями новых стран и морских путей, и этим открытиям предшествует поднятие города, его чрезвычайное процветание в Италии, этой стране богатых, сильных, властительных городовреспублик. С берегами южного Средиземного моря начинают соперничать берега северного Средиземного моря, Балтийсконемецкого: здесь поднимаются города ганзейские и нидерландские. В других западноевропейских странах в различной степени, под влиянием разных условий, но повторяется то же явление, деньги, движимое соперничает с землею, недвижимым; золото спорит с мечом; прежде династии основывались мечом, теперь они основываются посредством денег; богатые купцы Медичи основывают династию во Флоренции. Развитие промышленное и торговое ведет к развитию умственному чрез расширение сферы наблюдения, чрез усиление жизни международной. Научное движение при этом необходимо, и мы видим, что в эпоху открытий географических – в эпоху усиления торговой и промышленной деятельности – в странах, наиболее отличающихся этою деятельностью, является и сильная работа мысли над памятниками, оставленными древним грекоримским миром, влиянию которых так подчинились западноевропейские народы, и под этим влиянием совершили переход из своей древней истории в новую, из возраста чувства в возраст мысли, проще сказать – отдались в ученье грекам и римлянам, прошли школу под их руководством. И эта школа надолго, можно сказать навсегда, оставила глубокие следы, точно так же, как глубокие следы оставляет школа в каждом человеке, способном принимать и переваривать духовную пищу. В этойто грекоримской школе, при возбуждении мысли посредством ее, западноевропейские народы прежде всего отнеслись с вопросом и допросом к отношениям, которые были результатом начала, господствовавшего в их древней истории, чувства, религиозного чувства. И следствием этого допроса расправившей свои крылья мысли, результатом чувства, следствием столкновения двух начал, делящих между собой историю народов, – следствием столкновения мысли и чувства было религиозное протестантское движение, охватившее всю Западную Европу и поведшее всюду к такой продолжительной и кровавой борьбе.

И у нас в России переход из древней истории в новую совершился по общим законам народной жизни, но и с известными особенностями вследствие различия условий, в которых проходила жизнь нашего и западноевропейских народов. На Западе известное экономическое движение началось давно и шло постепенно, что и не давало ему значения новизны, особенно поражающего внимание, дающего господство явлению. Самым сильным и поражающим своею новизною движением было движение в области мысли, в области науки и литературы, перешедшее немедленно в область религиозную, в область церковных и церковногосударственных отношений; здесь новое, протестуя против старого, противопоставляя ему себя, необходимо вызывало борьбу – и борьбу самую сильную, борьбу религиозную, которая делит Европу на два враждебные лагеря. Этато борьба и стала на первом плане, отстранив все другие интересы на второй. У нас в России в эпоху преобразования, т. е. при переходе народа из своей древней истории в новую, экономическое движение оставалось на первом плане. По указанным выше неблагоприятным условиям у нас экономическое развитие было задержано; но движение государственной и народной жизни не останавливалось, ибо все яснее и яснее становилось сознание необходимости вывести страну на новый путь, все яснее и яснее становилось сознание средств этого вывода. И как скоро сознание окончательно уяснилось, то народ должен был вдруг ринуться на новую дорогу, ибо разлад между сознанием того, что должно быть, и действительностью возможен у отдельного человека и целого народа только при условии крайней слабости воли, одряхления; но таким не был русский народ в описываемое время. Экономический переворот, как удовлетворяющий главной, народной потребности, становился на первый план, и как совершившийся вдруг, тем сильнее давал себя чувствовать.