Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты Страница 107

(О слухах совершенного поражения австрийских войск, известных так же хорошо Кутузову, как и австрийскому генералу, Кутузов не упомянул.)

Австрийский генерал, несмотря на такие сильные доводы, утверждал, что несправедливо после перенесенных русской армией трудов похода лишать эту армию славы победы, и настаивал, чтобы Кутузов шел вперед.

Тогда Кутузов отвечал, что: 1) войска, которые еще не все пришли, несмотря на любовь жителей, высказываемую везде союзникам, и несмотря на заботливость примерного австрийского правительства, весьма изнурены, не имеют сапог и нуждаются в отдыхе и 2) что несмотря на искусство, с которым вел дела генерал Мак, Кутузов не имел от него достаточных известий о положении враждующих армий для того, чтобы двинуться вперед, и потому он считал лучшим подождать.

— Чтобы показать вам, князь, (австрийский генерал был князь) до какой степени я не имею мнения, не только противного воле императора, но даже какого-нибудь личного мнения в деле общем, и до какой степени я желал бы поскорее присоединиться к эрцгерцогу Фердинанду, чтобы снять с себя тяжелую ответственность, я предаюсь на ваш суд, генерал. Я нынче же велю составить memorandum, un petit memorandum[1999] и пришлю вам[2000] и по этим данным я буду просить решить, должен ли я итти вперед или ожидать. Как вы решите, так и будет. Как охотно сдал бы я командование армией более опытному и искусному генералу, которыми так обильна Австрия.

<Сказав это, Кутузов оглянулся и увидав близко от себя Болконского, подозвал его к себе и поручил ему вместе с старшим адъютантом Введенск[им] составить это memorandum и представить его превосходительству.[2001]>

— Ах да, — прибавил Кутузов, — ежели вашему превосходительству есть время, то не сделаете ли вы мне удовольствие и честь съездить завтра со мной посмотреть на только что пришедшие из России полки. Ежели это может быть для вас интересно...[2002]>

————

Возвратившись с смотра, австрийский генерал, пригласив к себе другого, находившегося при русской главной квартире по части продовольствия австрийского генерала Штрауха, и не приказав никого допускать к себе, занялся рассмотрением переданных ему бумаг. Разложив на двух, составленных для этой цели, столах две топографические карты, перебрав по числам переданные ему документы и сложив один на другой и рукой уравняв их стенки, генерал[2003] передал адъютанту первую по порядку бумагу, письмо 28 сентября от эрцгерцога Фердинанда к Кутузову, и уравняв ноги под столом и симметрично положив руки на стол перед карандашом, он также симметрично и аккуратно, как и бумаги, с видом человека, который знает, что исполнил[2004] все свои обязанности и которого совесть перед своими <ближними>[2005] спокойна, сказал:

— Читайте. — Адъютант начал чтение.[2006]

«Die Kaiserliche Königliche Armee hatte sich bisher den wichtigen Vortheil verschafft, Meister von der Iller, von Ulm und Memmingen zu sein...»[2007]

Генерал остановил чтение и большим ногтем провел черту по реке Иллеру до Ульма. Штраух приподнялся и поглядел. Потом оба сели.

«... um zusammengehaltene Kräfte zu behalten und sich nicht durch die Deckung Tyrol's schwächen zu müssen».[2008]

Генерал ладонью ударил на Тироль.

«Der Feind findet nicht für gut diese Stellung mit offener Stirne anzugreifen. Er will sie tournieren...»[2009]

Генерал встал, объясняя слово «turnieren», и обвел круг рукой.

«... und hiedurch unsere Vereinigung mit der Russisch-Kaiserlichen Armee verhindern...»[2010]

Генерал остановил чтение и крепко ударил сухим кулаком по столу.

— Полк, который мы смотрели нынче, из последней колонны, — сказал он. — А потому приближение остальных войск не может замедлиться. Что значит после этого замедление генерал-аншефа?

Он посмотрел на Штрауха. Штраух ничего не ответил. Он пожал плечами, как будто тут говорить было нечего.

— Таково было намерение и что теперь из этого вышло. Читайте! — сердито крикнул он на адъютанта, как будто этот офицер был виноват в том, что армия еще не соединилась.

«... wozu Bonaparte durch den Durchbruch der einen seiner Armeen durch das Preussisch-Anspachsche sich die Möglichkeit verschafft hat weil er die Vereinigung seiner beiden Armeen früher bewirkte. Wirklich dürfte also unsere Vereinigung mit der Russischen-Kaiserlichen Armee für den Augenblick verhindert, oder da die beiden feindlichen Armeen bereits vereinigt und Meister von Donauwerth sind, gefährlich werden, solche alsogleich aufzusuchen — oder die Kaiserlich-Russischen Colonnen in der Verfassung wie sie ankommen gleich augenblicklich vom Inn vorrücken zu lassen. Indessen haben wir in dem Lande vom Lech bis tief in Schwaben auf längere Zeit zu leben, als es uns nöthig sein kann, bis die Kaiserlich-Russische Armee am Inn mit Allem versehen und thätig zu werden vermögend sein wird».[2011]

На этом месте Штраух почтительно остановил чтение и заметил, что не таково положение здесь и что мародерство русских солдат «ist eine wahre Plage».[2012] Генерал в очках посмотрел на Штрауха с укором и сожалением и ничего не ответил.

— Читайте!

«Wir haben vollkommen zusammengehaltene Kräfte, nahe an 70,000 Mann, um den Feind, wenn er an dem Lech passierte, angreifen und schlagen zu können».[2013]

— Гм, гм... Die wird er nicht passieren,[2014] — мрачно сардонически и угрожающе посмеиваясь, сказал генерал.

«Wir können da wir Meister von Ulm sind den Vortheil auch von beiden Ufern der Donau Meister zu bleiben nicht verlieren. Mithin auch jeden Augenblick wenn der Feind den Lech nicht passierte, die Donau übersetzen uns auf seine Kommunikations-Linie werfen, die Donau unterhalb repassieren...»[2015]

На этом периоде генерал остановился, задумался. Он велел перечесть два раза, разбирая, где passieren[2016] и где repassieren,[2017] и <наконец> поняв ударил по карте и улыбнулся.[2018]

— Ну, ja,[2019] продолжайте.

«:.. um dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Alliirte...»

— Treue Alliirte![2020] — повторил генерал два раза иронически, взглянув на Штрауха и найдя на его лице то же выражение, говорившее, что называть русских «treue Alliirte» — ist ein guter Spass,[2021] махнул рукой. Адъютант продолжал: «... mit ganzer Macht wenden wollte seine Absicht alsobald vereiteln. Wir werden auf solche Weise dem Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Russische Armee ausgerüstet sein wird, muthig entgegenharren und sodann leicht gemeinschaftlich die Möglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient.

— So er verdient,[2022] — повторил генерал три раза, видимо одобряя этот оборот речи и видя в нем сильное и ясное выражение истины.

Адъютант ждал. Генерал кивнул головой.

«Diesmal wäre es nothwendig dass die Kaiserlich-Russische Kolonne die Vorsicht brauchte, jedoch wo möglich nicht bei Braunau...»

— Nicht bei Braunau,[2023] — повторил генерал, строго взглянув наверх сквозь потолок на Кутузова, который все еще стоял у Браунау.

«.....sondern Mühldorf hinter dem Inn sich zu sammeln, mit der Oesterreichischen Kavallerie und Artillerie, die zu ihnen stossen kann und mit den noch rückwärts befindlichen Pontons sich ausrüsteten wo sie dann versehen mit Kaiserlich-Königlichen Kavallerie und Artillerie sehr bald thätig werden können. Übrigens ist die Kaiserliche Königliche Armee in der mögligst besten Fassung und Stimmung und mit voller Zuversicht können wir eben dasselbe von der Kaiserlich-Russischen hoffen, so wie uns, um die erwünschte Vereinigung bald zu erlangen nichts schwehr und unmöglich sein wird.

Güntzburg, den 1805

E. H. Ferdinand.»[2024]

Окончив письмо, генерал встал и обдуманно энергическим жестом ударил по столу.

— Вот положение нашей армии, — сказал он. — Что же нам говорят про затруднительное положение генерала Мака! Всё предвидено, всё обдумано. Всё ясно, как день. И из этого письма я не вижу причин медлить...[2025]

Генерал долго думал. Все молчали. Наконец, положив письмо направо, он взял слева следующую бумагу, старательно отвернул загнувшийся уголок и передал адъютанту.

<В то время, как австрийский генерал таким образом проверял прошедшие стратегические действия, нисколько не подозревая той участи, которая уже постигла Мака и его армию, в соседней комнате, занимаемой ординарцами Кутузова, раздавались громкие голоса и перекатывающийся хохот.>[2026]

Толстый офицер, распустив мундир, особенно туго сжимавший его толстую, нежно белую шею, поджимая тучный живот, говорил, что он умрет с голода, если его слуга сейчас же не принесет ему завтракать.

Дверь в коридор была отворена. Ливрейный немец лакей главнокомандующего с подносом, на котором стоял прибор и дымящаяся котлетка, проходил мимо двери.

— Стой, стой, Готлиб, — поспешно вскочив со стула, прокричал толстый офицер, чрезвычайно легко по своей тяжести подходя к двери. Красивое толстое лицо его перестало смеяться и выражало заботливость.

— Ты это кому, австрийскому генералу? — сказал он, держась за тарелку и не спуская глаз с котлетки и нагибаясь <чтоб вдыхать> ее сочный запах. — Он еще у главнокомандующего?[2027]

— Нет, сейчас сошли, — отвечал Готлиб, улыбаясь.

— Он еще занят, ты вели сделать скорее другую, — продолжал толстяк, силой отнимая котлетку. — А я умираю есть хочу. Вели ты моему каналье скорее поворачиваться и нести нам всем завтракать. Да вели, голубчик, принести мой погребец с вином или лучше сам принеси и сам выпей, — прибавил он Готлибу, который, невольно согласившись, улыбаясь, расстилал салфетку на маленьком столике. Толстый офицер с сияющими глазами, ногами подвигая стул, близко нагнулся над котлетой, положив вокруг [руки], как будто обнимая ее, отрывая и сминая белый хлеб своими пухлыми пальцами с тем, чтобы его вместе с половиной котлетки сразу положить в свой румяный, огромный, красивый рот.