Явдат Ильясов - Согдиана Страница 11

- А почему так получается? - Певец отбросил палку. Брови его сдвинулись на переносице, лицо стало злым. - Почему, я спрашиваю тебя, Дариавуш Кодоман? - Он схватил пленника за плечо. - Потому, что все вы только берете, - берете, но не отдаете! Берете у нас и других народов золото. Берете скот. Берете людей. Но не даете нам взамен ничего! Где, когда и кто это терпел, а? Вот почему все бросили тебя, Дариавуш Кодоман, в тяжелый для тебя день, и никто не подаст тебе глотка воды, когда приблизится твой конец. Так покарал бог род Гахамана за его преступления!

- Довольно, Спантамано! - крикнул Бесс. - Ты забыл разве, что и я, твой друг, происхожу из этого рода?

Певец молча отвернулся.

Спантамано! - воскликнул он и выскочил из-за укрытия.

Забыв о сумке, он бросился к костру. Путники глядели на него удивленно, будто он свалился прямо с неба.

- Кто ты? - спросил Спантамано сдержанно.

- Варахран, сын Фрады! Помнишь старого чеканщика Фраду? Наше заведение стоит слева от Южных ворот Мараканды [Мараканда - ныне Самарканд]. Ты часто приходил к нам и долго смотрел, как отец наносит узоры на блюда из серебра. Я Варахран.

- Варахран? - Спантамано оживился. - Но как ты сюда попал?

- Персы! - Варахран стиснул кулак. - Товары никто не берет... Отец задолжал кругом. Налог уплатить - денег нет. Персы хотели отнять мастерскую... и что было бы, если бы отняли? Всему семейству - конец. Ну, я пожалел отца... в рабство подался. Три года, пока ты был на войне, я томился в Реге, проклятой Реге, работал на правителя города. Думал никогда уже не увидеть мне Мараканду и старого Фраду. Но Охрамазда помог мне. Когда Зулькарнейн взял Экбатану, мой хозяин едва не околел от страха. Суматоха поднялась. Надзор над рабами ослаб. Я не стал медлить и покинул этот грязный город, где за три года пролил столько слез, сколько другой не выплачет и за тридцать лет. Ты видишь, каков я теперь? Никогда уже не стать мне тем веселым Варахраном, какого ты видел прежде. Дорога по горам и пустыням отняла последние силы. Голод терзает меня. Если ты не возьмешь бедного чеканщика под свою руку, я пропаду.

- Не бойся, - улыбнулся Спантамано. - Я беру тебя с собой. Сядешь на моего второго коня. Даст бог, мы еще увидим родную Мараканду и выпьем вина из чаш, изготовленных умелой рукой твоего отца.

- Да будет благо тебе и твоим родичам! Да неиспошлет тебе Охрамазда удачу! Да...

- Ладно, ладно, - прервал его Спантамано, - хватит с меня благ. Ты их столько пожелаешь, что я не унесу. Лучше взгляни сюда. Что висит над огнем?

- Котел висит.

- А в котле что?

- Похлебка.

- Эту похлебку мы сейчас и попробуем. Эй, доставайте посуду!

Но попробовать похлебку Спантамано и его спутникам не пришлось. Из-за бугра внезапно показался иранец на взмыленном коне. Рот его перекосился от ужаса. Он промчался мимо, оборонив на ходу одно слово:

- Искендер!..

Если бы в стаю мирно дремлющих голубей швырнули камень, и то они разлетелись бы не так поспешно, как персы и согдийцы разбежались от костров. Воины ловили лошадей и трясущими руками снимали путы. Беглецов сковал такой страх, что пальцы их не слушались, узлы не развязывались, подпруги не затягивались; животные, чувствуя возбуждение хозяев, били копытами в землю, поднимались на дыбы. Воины бранились яростным шепотом, словно боялись, что их услышит сам Зулькарнейн.

Только Спантамано уже сидел на коне и орал, сверкая зубами:

- Перец! Где перец?

- Зачем тебе перец? - спросил Бесс, пробегая мимо.

- Под хвосты лошадей... помчатся, как ветер!

- Собака! - выругался Бесс, взбираясь на своего скакуна.

Наконец беглецы кое-как собрались. Застучали копыта. Загрохотали колеса повозок.

Проскакав чуть ли не полпарсанга, Спантамано заметил, что Бесс отстал. В толпе беглецов не было также царя и ближайших друзей Бесса.

- Убьют! - воскликнул согдиец и повернул коня.

- Поздно ты хватился! - злорадно кинул ему Бесс, проносясь мимо. Все кончено.

Спантамано промчался вслед. Он хотел что-то крикнуть, но тут же раздумал, усмехнулся и вяло махнул рукой.

Спустя минуту возле пересыхающего озера почти никого не осталось. Когда отряд гетайров вырвался из-за рыжего бугра, македонцы увидели только крохотного перса рыдающего над трупом неизвестного человека. Рядом, в котле над костром, бурлила и переливалась через край жидкая похлебка, - к ней так никто и не прикоснулся.

- Фарнух! - позвал Птолемайос Лаг, сдерживая коня. - Узнай, кто это.

- Кто ты? - спросил у перса носатый воин в азиатской одежде, родом ликиец.

- Я бедный человек; мое имя тебе ничего не скажет, господин, грустно ответил тот, вытирая грязными кулачками жалобно мигающие глаза.

- А он кто?

- Сейчас - никто, - также смиренно ответил перс. - А четыре года тому назад он именовался царем царей и владел половиной мира...

- Кодоман убит, Александр, - сообщил Птолемайос подоспевшему царю.

- Ка-ак? Дарейос убит?..

- Да.

- Кто... кто же убил его?

- Тысячник Набарзан и Барзаэнт, сатрап Дрангианы. Они действовали по наущению Бесса, правителя Бактры и Согдианы.

- Бесс? О проклятый!.. Кто был с ним еще?

- Согдиец из благородных. Его зовут Спет... Спинт... Спитамен, кажется, бес их разберет, эти варварские имена.

- Спитамен? Кто он такой?

- Говорят, это любопытный человек. Нечто вроде нашего Диогена. Помнишь, мы видели его в Коринфе? Он лежал перед своей глиняной бочкой и грелся. Ты долго беседовал с ним, потом спросил: "Могу ли я сделать что-нибудь для тебя?" "Конечно, - ответил он, - вот, посторонись немного и не загораживай мне солнца". Помнишь?

- Было.

- Ну, этот Спитамен тоже, говорят, немного не в себе. Бродяга, острослов, ходит в дырявых шкурах леопарда и никто не боится.

- Никто не боится?

- Так говорят.

- И что же будет дальше?

- Еще говорят, будто он потомок Сиавахша, древнего царя согдийцев, имя которого священно.

- Ну, ну, рассказывай!

- Сиавахша связывают с культом солнца, поэтому, говорят, у Спитамена волосы золотые, как и у тебя (Лаг хотел сказать "Рыжие", но не решился). Род Спитамена почетен и славен в Согдиане.

- Хм... Да, это любопытно. Что же, и Спитамен участвовал в убийстве?

- Нет. Но и не препятствовал особенно. По словам пленного раба, Спитамен радуется падению Кодомана. Поет, как дитя, когда другие плачут.

- Так... Что же он - молодой, старый?

- Ему двадцать пять лет.

- На год моложе меня.

- Да.

- Ну хорошо. Запомни его имя. Может быть, он мне пригодится. Но Бесс! О негодяй! Он вырвал из моих рук добычу, о которой я мечтал четыре года! Илиаду"?), который поднимает с лога молодого оленя и гонит его по горам, несется за ним через кусты и овраги и, даже если тот спрячется, в страхе припав под куст, чутко следит и бегает неустанно, пока не сыщет". Четыре года уходил от меня Дарейос, и вот, когда уже почти попался... о, чтобы он провалился в тартар, этот Бесс! Я хотел, чтобы Кодоман сам возложил на мою голову свою корону. Понимаешь?

- Понимаю.

- Тогда вся Азия признала бы меня законным правителем. Ясно?

- Ясно.

- И варвары шумели бы меньше, чем шумят сейчас. Так?

- Так.

- Но Бесс мне помешал, будь он трижды проклят! Как ты думаешь, зачем он убил царя?

- Должно быть, он сам желает стать властелином Персиды. Ведь он тоже из рода Ахемена, родич Дарейоса.

- Хорош родич! Но Азией ему не владеть, клянусь духом отца моего Филиппа. Поскольку Дарейос умер, отныне повелителем Востока я объявляю себя, Александра, сына бога Аммона!

Утром в стане македонцев состоялся большой совет гетайров, товарищей царя. Они собрались для того, чтобы провозгласить Александра властелином Иранской державы. По случаю торжества македонцы сменили плащи и хитоны, однако не сделались от этого краше, - загорелые, обветренные лица и густо разросшиеся бороды роднили их с разбойниками гор.

Сегодня их все изумляло. Александр сидел но пологом холме, поджав ноги по варварскому обычаю. Под ним тяжелым пластом лежал азиатский ковер. Перед ним в бронзовых азиатских жертвенниках курились азиатские благовония. Вокруг него толпились азиаты: Артабаз, сатрап Дария, перешедший на службу к македонцам, и его сын Кофен; Атропат, сражавшийся при Гавгамелах против Александра, попав в плен, стал верным слугой македонского царя и его наместников в стране мидян; Абулит, правитель Сузианы; ликиец Фарнух; Мазей, без боя сдавший македонцам Вавилон, его дети Гидарн и Артибол и перс Певкест.

Они смело говорили по-персидски (только и слышно: Искандер, джан, бустан, дастан, люлистан), и Александр слушал их с нескрываемым удовольствием. Ему, кажется, нравились их длинные холеные бороды, просторные одежды, нарумяненные, по мидийскому обычаю, щеки и подкрашенные губы. Азиаты незаметно оттеснили от царя его соратников македонцев, и даже Клит, молочный брат Александра, спасший ему жизнь при Гранике, с унылым видом сидел в стороне. Это неприятно удивило македонцев. Но еще больше огорчило их то, что сказал, открыв совет, Птолемайос Лаг.