Максуд Ибрагимбеков - История с благополучным концом Страница 11

- Это тебе! Все сходится, и фамилия, и адрес. Что случилось?

- Схожу, узнаю! - с раздражением, которого он на самом деле не испытывал, ответил Рауф. - В прокуратуру могут вызвать каждого человека, ничего особенного в этом не вижу. - И, взяв газету, он дал понять, что разговор окончен.

- Этого следовало ожидать, - как бы раздумывая вслух, сказала жена. - Тебе давно надо было уйти с работы.

- Это когда же давно? - внешне миролюбиво подал голой из-за газеты Рауф.

- Еще до того, как ты туда поступил! - отрезала жена. - Все тебя тогда предупреждали - и папа, и Ариф, о себе я уже не говорю, твоя деятельность там до добра не доведет. - Произнося имя Арифа, она невольно подсказала мысль проконсультироваться с адвокатом, и Рауф подумал, что умный человек может извлечь пользу даже из такого бессмысленного занятия, как утренний разговор с женой.

- А я и не спорил, когда твой отец посоветовал уволиться из треста, слушал его с уважением и все ждал, что он мне предложит взамен. До сих пор жду. Давать советы у вас в семье все мастера, пока до дела не доходит, - сказал Рауф, с удовольствием наблюдая за выражением лица Халиды.

- Неправда, - вспыхнула жена. - Папа тебе сразу предложил найти работу по специальности.

- Ночным сторожем в Ботанический сад, - хмыкнул Рауф.

- Младшим научным сотрудником. Ты бы сейчас...

- Если академик направляет своего зятя с высшим образованием огребать листья в Ботаническом саду и делать деревьям прививки, то нормальные люди понимают: инвалид-зять работает ночным сторожем. А зять в помощи не нуждается. Он нуждается только в хорошем отношении. Вы этого не поняли. Слава богу, своими руками всего добился. Я, конечно, не академик и не космонавт, обычный служащий, но мне больше и не нужно. Свою семью обеспечиваю? Да или нет? То-то! А остальное тебя не касается. Как сказал один человек, всякий труд почетен.

- Наджафова из твоего треста за почетный труд на десять лет посадили? Во всех газетах писали о его фокусах с цистернами коньячного спирта,

- Жадность. Жадность его погубила, - объяснил Рауф. - С такими людьми и ничего общего не имел. Мое дело - распределять сырье. Проверь любую бумажку в моем отделе - все законно, за каждую тонну могу ответить. У меня все рассчитано, Так что можешь не беспокоиться. Я никогда не погорю.

- Все так думают, а все-таки на чем-то попадаются. Не на том, так на другом, - сказала жена. - Послушайся моего совета.

- Не надо, - рассеянно сказал Рауф, он, уже думал о другом, - Я ведь не Ариф, в своих делах уж как-нибудь сам разберусь.

- В том, что Ариф считается с женой, ничего плохого нет, - начала Халда и засмеялась, вспомнив происшествие многолетней давности, после которого в Арифе, по его признанию, пробудилась почтительная вера в мудрость собственной супруги.

Это случилось на глазах у Халиды и Рауфа, когда они после свадебного путешествия возвращались из Болгарии. От Москвы они ехали в одном купе с Арифом и его женой Симой, миловидной маленькой женщиной с тихим ровным голосом, который за трое суток удалось услышать лишь несколько раз. В разговор она не вмешивалась, слушала молча, никогда не задавая вопросов. Своей сдержанностью, ненавязчивой услужливостью Сима очень понравилась Рауфу, который даже счел полезным на второй день пути поставить ее в пример Халиде. Но один раз она заговорила громко.

Сидящий напротив Рауф не успел даже удивиться, как она, резко вскочив с места, оказалась в коридоре, где Ариф, стоя у раскрытого окна, любовался пейзажем и, дотянувшись до плеча мужа, потребовала, чтобы тот не высовывался.

Ариф подвинулся и предложил ей встать рядом. Но когда она тем же тоном повторила свое требование, он перестал улыбаться и вежливо, но твердо попросил оставить его в покое.

- Слушай, убери голову, - и не подумав отойти, сказала она. - Я тебе советую!

Это был прекрасный совет, в этом спустя минуту убедились все, кроме Арифа, сразу же потерявшего сознание после того, как о его голову вдребезги разбилась половина небольшого арбуза, выброшенного кем-то из окна соседнего вагона.

Его перенесли в купе и уложили на полку, где благодаря заботе друзей и жены он постепенно пришел в себя.

Столкновение с арбузом для здоровья Арифа последствий не имело, если не считать, что в результате он полностью вышел из-под безраздельного влияния единственного друга своей юности Рауфа и, начиная с того дня, не сделал в жизни ни одного шага, не посоветовавшись предварительно с дальновидной Симой.

В дальнейшем выяснилось, что Сима и Рауф никакой радости при встречах не испытывают, и приятели это почувствовали: получилось как-то само собой, что постепенно они перестали бывать друг у друга.

Последний раз они виделись года два назад, встретились случайно после долгого перерыва на улице, перед юридической консультацией, из которой выходил, направляясь к ожидавшей его машине Ариф. Рауф чуть было не прошел мимо, не сразу узнав в степенном седовласом человеке своего бывшего приятеля, но через несколько шагов спохватился и, обернувшись, окликнул его по имени, когда тот, уже сев рядом с водителем, собирался захлопнуть дверцу. Ариф неторопливо обернулся, и Рауф с удовольствием отметил, что на его крупном лице с высоким лбом сразу же возникло выражение неуверенности. Оно держалось совсем недолго - из машины Ариф вышел с приветливой улыбкой, но Рауф, пожимая ему руку, знал, что за независимым тоном и уверенным взглядом Арифа, за блестящими стеклами, в самой глубине темно-карих глаз прячется многолетняя привычная робость, которая, несмотря на все усилия преуспевающего человека, отлично понимающего бессмысленность теперешнего ее появления, останется в нем надолго.

Встрече он обрадовался, и Рауфу это понравилось. Беседуя, Рауф чувствовал, что .дела его бывшего приятеля идут хорошо и, чтобы дать тому возможность продемонстрировать это, спросил, кем он сейчас работает. Кивнув на одноэтажное здание юридической консультации с внушительной черной вывеской, расписанной золотыми буквами, где на протяжении тридцати лет проходила его адвокатская деятельность, Ариф сообщил, что на днях его назначили заведующим. Держался Ариф очень скромно, но на всякий случай, чтобы тот все-таки не забывал, с кем он разговаривает, Рауф снисходительно усмехнулся и изобразил на лице сочувствие, когда бывший друг назвал сумму своего месячного заработка, состоящую из довольно-таки высокой зарплаты и адвокатского гонорара.

После той, встречи прошло два года, и за это время об Арифе он вспомнил в первый раз сегодня, благодаря Халиде и сразу же решил, что именно Ариф самый подходящий юрист для неофициальной консультации перед встречей с Аскеровым.

В большой приемной, светлой комнате с лепным потолком и высокими венецианскими окнами, сплошь увитыми плющом, за столом сидела юная секретарша и читала газету, которую она сразу же отложила, когда вошел Рауф.

Разговаривала она, приветливо улыбаясь, но Рауфа в кабинет на деловое и одновременно дружеское свидание согласилась пропустить не раньше, чем минут через десять - пятнадцать.

- У него много народу? - спросил Рауф.

- Никого, но в это время он бывает занят. Я его даже по телефону ни с кем не соединяю. Он скоро освободится. Садитесь, пожалуйста. Куда же вы?

Если бы Рауф застал Арифа в кабинете нагишом, то, наверное, удивился бы меньше. Сидя за массивным старинным столом, заведующий консультацией ел.

Приход Рауфа его как будто не смутил, оставаясь на месте и продолжая жевать, он кивнул всего один раз, но так искусно, что сумел остановить взволнованную секретаршу и одновременно сдержанно поприветствовать некстати явившегося посетителя.

Истолковав это движение как приглашение к столу, Рауф уселся поудобнее напротив Арифа и только тогда заметил некоторые изменения, происшедшие за то время, что они не виделись. Ариф сильно похудел, под тусклыми глазами появились темные мешки, а бледная кожа обвисла на скулах наподобие плавников. Унылая трапеза состояла из аккуратно разложенных на трех тарелочках тончайших ломтиков черного хлеба, голландского сыра и салата из овощей во впервые увиденном Рауфом сочетании мелко нарезанной моркови, помидоров и отварной свеклы.

- А я-то думал, что он запирается в служебном кабинете! Всякие приятные мысли в голову полезли, - сказал Рауф.

К шутке Ариф отнесся положительно, продолжая тщательно разжевывать бутерброд, он улыбнулся, показав ряд белоснежных зубов, что навело Рауфа, еще не забывшего, как тот улыбался раньше, на мысль об их сравнительно недавнем происхождении.

- Думаю, заперся человек в служебном кабинете, ест лососину, в крайнем случае, осетрину на вертеле, запивает хорошим коньяком, а рядом на тахте курочка-секретарша. Кстати вкус у тебя отличный, как ее зовут?

Ответа не последовало, мгновенно проглотив еду, Ариф испуганно посмотрел на дверь.

- С ума сошел? Она нам в дочери годится!