Валентина Колесникова - Гонимые и неизгнанные Страница 11

Описал Пушкин 2-й и подробности принятия в общество:

"Мы зимой жили в местечке Немирово, в 70 верстах от Главной квартиры. Уединенное сие место сдружило нас как братьев и расположило способности наши, которые только что начинали развертываться, единственно к книжным занятиям. Сперва устремились все к военным наукам и смеялись над Крюковым 2-м, который, будучи уже заражен политическими мнениями, хвалил занятия такого рода и восхищался хорошим тульчинским обществом. Сперва мы смеялись над ними и называли их тульчинскими политиками.

А потом я, ездивши довольно часто в Тульчин, нашел людей, которые гораздо выше нас своим образованием, и стал получать к ним уважение и доверенность. А именно про Пестеля и Юшневского в это время повторялось единогласно, что "они умнейшие и образованнейшие люди на свете".

Наезды Павла в Тульчин становились все чаще, он участвует уже и в политических дискуссиях - правда, наиболее невинного свойства. Как определил он сам - в разговорах и жалобах на "худой порядок вещей". Видимо, не столько стремясь ускорить начинающееся социальное прозрение молодого офицера, сколько следуя необходимости пополнения не очень многочисленного Южного общества, князь Барятинский в один из приездов Павла в Тульчин предложил ему стать членом этого общества.

"Князь Барятинский совсем для меня неожиданно сказал:

- Что ж, худое можно исправить, - и предложил мне вступить в политическое общество. На это я от-ветил:

- Я не могу вступить, не зная цели оного.

На сие он сказал мне:

- Цель откроется после, когда вступишь, а в удостоверение, что она хороша, скажу, что твой брат там, Пестель и Юшневский.

Я, привыкнувши с малолетства подражать во всем брату и видя, что всеми превозносимые Пестель и Юшнев-ский находятся в обществе, нимало не колеблясь, дал клятву быть их членом. После сего он объяснил мне коротко цель общества - переменить монархическое правление".

Как и брат, Павел Пушкин верен слову, клятве и хочет быть полезным обществу. Это проявилось не только в последующем "сокрытии бумаг Пестеля". Интересен, как иллюстрация самоотверженности и верности долгу, такой эпизод из показаний П.С. Пушкина:

"Полковник Пестель, бывший раз в Тульчине, спрашивал у нас, кого ещё можно принять из свитских офицеров. Ему говорили, что можно принять барона Черкасова, Заикина и Загорецкого. Я же, будучи очень дружен с бароном Черкасовым и любя его более всех моих товарищей, видя, что рано или поздно он будет принят в общество, боялся, чтобы кто-нибудь из старых членов его не принял, дабы в случае открытия общества он не был близок к более известным членам - ибо тогда уже изредка носились слухи, что правительство подозревает существование общества, - решился принять его сам, хотя не имел на то права. Поехав раз в Немиров и пошедши с ним гулять в поле, открыл ему о существовании тайного общества и взял с него слово быть в нем участником". Это усугубит вину Павла Сергеевича и станет причиной отнесения его к 4-му разряду осужденных. А полное определение его вины сформулировано было так: "Знал об умысле на цареубийство и участвовал в умысле бунта принятием на сохранение бумаг Пестеля и привлечением в тайное общество одного члена".

А судьи кто?

Без ответа на этот вопрос - пусть самого краткого, трудно представить то судилище, за которым стояло поправшее закон действо: "расправа над декабристами". Ступени его: Следственный комитет - Верховный уголовный суд - Разрядная комиссия - вели к трону российскому. На нем - ох как неуверенно с 14 декабря 1825 года и в первые месяцы 1826-го1 - восседал новый монарх, 29-летний Николай I.

Но чем многолюднее становилось в казематах Петропавловской крепости, чем резвее и сноровистее катились возки, санки и кареты в разные пределы империи, чтобы возвратиться с новыми жертвами, которых по своей "методе" круглосуточно "обрабатывала" бессонно-неутомимая Следственная комиссия, воплощая указующую его непреклонную волю, тем покойнее и удобнее становился для него трон, тем ощутимее крепли за его спиной крылья хищного орла Российской империи. И тем большую гордость и довольство собой испытывал молодой царь. Ведь основной следственный материал на первых же допросах добыл именно он - незаурядный сыщик и следователь.

И видимо, это был единственный "талант", которым наградило его Провидение.

Следственный комитет

Дата основания - 17 декабря 1825 года. Полное название - "Высочайше учрежденный 17 декабря 1825 года Тайный комитет для изыскания соучастников злоумышленного общества, открывшегося 14 декабря 1825 года"1. Однако официальному его созданию предшествовала работа громадная: аресты участников восстания на Сенат-ской площади начались уже в ночь с 14-го по 15 декабря 1825 года. И число арестов увеличивалось - не с каждым днем, а с каждым часом.

Из дневника флигель-адъютанта Н.Д. Дурново:

"16 декабря. Не проходит минуты, чтобы не находили и не сажали в тюрьму кого-либо из заговорщиков.

20 декабря. Так как петербургские казематы не в состоянии более вмещать арестованных, то многие из них были отправлены в Шлиссельбург и Кронштадт".

Первые допросы велись в Зимнем дворце генерал-адъютантом К.Ф. Толем и самим монархом. Непрерывные допросы с 14-го на 15 декабря шли в течение 17 часов. И уже тогда установился тот порядок следствия, которым руководствовался Тайный комитет во все месяцы своего существования: снимавший показания с арестованных шел с опросными листами в кабинет Николая I, читал ему ответы (или монарх допрашивал сам). Император писал записки Сукину, передавал их Башуцкому2 и отдавал приказ вести в крепость. Затем следующий допрос. И снова: царский кабинет, записки Сукину, допрос. В этой упорядоченности: допрашивал - шел - читал - писал - передавал приказывал - посылал - был не только ритм механизма, но и лестный слуху монарха-фрунтомана ритм шагистики, близкая его сердцу обстановка плаца...

Уже первые допросы показали, что речь идет о достаточно широком политическом заговоре, который ставил своей целью социально-политические преобразования в России, а не о простом бунте. Именно поэтому Николай I отказывается от первоначального намерения предавать широкой гласности ход ведущегося следствия. И ему, следствию, отдает монарх всего себя. Уже вечером 14 декабря он составляет собственноручную записку с перечислением членов тайного Следственного комитета. 15 декабря военному министру А.И. Татищеву, назначавшемуся председателем, Николай I распорядился подготовить проект указа о создании комитета. Текст указа составил А.Д. Боровков, бывший в должности военного советника при военном министре. 17 декабря Николай I подписал проект указа, задачей которого было: "Принять деятельные меры к изысканию соучастников сего гибельного общества, внимательно, со всей осторожностью рассмотреть и определить предмет намерений и действий каждого из них ко вреду государственного состояния, постановить свое заключение и представить как о преступлении с виновными, так и о средствах истребить возникшее злоупотребление". Указ этот не был опубликован в печати, ничего не сообщалось и о тайном Следственном комитете.

Достоянием гласности - 22 декабря 1825 года - стал лишь манифест от 19 декабря 1825 года, написанный М.М. Сперанским, главная мысль которого сводилась к тому, что "правосудие запрещает щадить преступников" и потому все они понесут заслуженное наказание - "каждый по делам своим".

И лишь 5 января 1826 года в "Санкт-Петербург-ских ведомостях" и в "Journal de Saint-Pйtersbourq" (органе Министерства иностранных дел) была помещена короткая информация, сообщавшая об учреждении Следственного комитета, который занимается расследованием заговора, направленного на "истребление всей императорской фамилии, грабеж, расхищение имуществ, убиение не принадлежащих к мятежническому их сообществу граждан"1.

Пытаясь успокоить общественное мнение и как-то оправдать аресты, в статье делался такой акцент: "Показания тех, кои пойманы с оружием в руках, и открытие Тайного общества, издавна готовившего себя к возмущению, принудили правительство взять под стражу многих более или менее известных людей"; непричастным к заговору будет "немедленно возвращена свобода", а "главных, истинно злоумышленных мятежников ожидает примерное наказание". Целью публикации было утверждение, что "заговорщики" - это "грабители" и "цареубийцы", т. е. дискредитация декабристов, а также подготовка общественного мнения России и Европы к той жестокой расправе, которая ждала участников восстания.

В состав Следственного комитета после ряда перестановок вошли военный министр А.Н. Татищев (председатель), петербургский генерал-губернатор П.В. Голенищев-Кутузов, действительный статский советник А.Н. Голицын (единственный штатский член комитета), дежурный генерал Главного штаба А.П. Потапов, генерал-адъютанты А.Х. Бенкендорф, И.И. Дибич, В.В. Левашов, А.И. Чернышев, великий князь Ми-хаил Павлович. Правителем дел комитета был назначен военный советник военного министра А.Д. Бор-овков. Помощниками правителя дел (они не были членами комитета) назначались флигель-адъютант полковник В.Ф. Адлерберг и чиновник 9-го класса (титулярный советник) А.И. Карасевский (он ведал всей исходящей и входящей перепиской комитета).