Нодар Думбадзе - Не бойся, мама ! Страница 11

обхватив

Когтистой лапой,

Летит сквозь века

Аист белокрылый...

А карусель вертится, вертится, вертится...

И дети похожи

На головки маков,

И слышу я стоны

Свалившихся баобабов...

Вертится карусель, мелькают слоны...

Песнь неземную

Я несу в себе,

И страстное сверканье

Меня сопровождает звезд...

"Что за бред? - думаю я. - Или я окончательно сошел с ума?" Вдруг наступило молчание. Все стало на свои обычные места. Исчезла карусель, слоны по-прежнему выстроились на крышке рояля.

Молчание длилось долго. Наконец заговорил один, за ним другой, потом остальные.

- Боже, какая сила! - простонала.Изида.

- Ах, какая прелесть! - подхватила девушка с родинкой.

- Кто это? - спросил я у Дадуны, показав на нее.

- Это Вита. Хорошая девочка и прекрасно понимает искусство. Как тебе понравился Гела?

- Надежда Грузии?

- Не смейся, пожалуйста! Отвечай, он тебе понравился?

- Гела - болван и аферист! - ответил я и понял, что голос мой прозвучал громче обычного.

- Что вы сказали? - обернулся ко мне верзила.

- Как его звать? - наклонился я к Дадуне, - Анзор, - ответила Дадуна. Джако, - продолжала она с мольбой в голосе, - прошу тебя...

- Я вас спрашиваю! - повторил Анзор.

- Что вам угодно? - вежливо спросил я.

Увы, мне он больше не казался маленьким! Ну и вымахал, подлец! Шея какая, ручищи! Как только его кресло держит?

- Я спрашиваю: что вы сказали? - Анзор встал.

- Ничего. Ничего я не говорил.

Анзор самодовольно улыбнулся и сел.

- Вы занимаетесь спортом? - спросил я.

- А что? - растерялся он.

- Этот вот, ваш товарищ, который сейчас читал стихи, он всегда водит вас с собой?

Дадуна улыбнулась-.

- А в чем, собственно, дело? - спросил Анзор. Он ничего не понял, тупица.

- Вам понравились стихи? - обратилась ко мне Изида.

Я не ответил ей. Я наблюдал за Гелой. Лицо и поза его выражали крайнее напряжение.

- Видно, вы не знакомы с современной литературой.

Сейчас принято писать белыми стихами, то есть без рифмы, - сказала вызывающе девушка с родинкой.

- Это вы мне? - спросил я.

- Да, вам. Вы читали Фолкнера?

- Читал. Читал Фолкнера, Хемингуэя, Кафку, Стейнбека. Сейчас читаю Сартра.

- Сартра еще не переводили.

- А я в оригинале читаю.

- Кто же из них вам нравится?

- Все.

- Кого все же предпочитаете?

- Галактиона [Галактион Табидзе - народный поэт Грузии, академик (1892 - 1959)].

- Ну, у Галактиона, положим, тоже есть довольно бессмысленные строки.

- Например?

- Я сейчас не помню точно, но есть что-то про свеклу, которая хохочет. Как это попять?

- О, что вы! Это же замечательно! Во-первых, там прекрасная аллитерация - "Чархали хархарс", во-вторых - образ какой! Представьте себе хохочущего, покрасневшего от хохота человека! Ведь говорят же про такого:

покраснел, как свекла!

- Вы так полагаете?

- Не я полагаю, а так оно и есть.

- И все же стихи - это не колхозный устав!

- Тем более не цирковой аттракцион! Вы можете представить себе, как это аист несет в лапе земной шар?

Изида неловко улыбнулась. Потом спросила:

- А вы сочиняете стихи?

- Конечно!

- Так прочтите нам!

- С удовольствием!

Под изумленные взгляды присутствующих я подошел к столу, налил полный стакан коньяку и со стаканом в руке вернулся на место.

- Эти стихи я написал в детстве, в восьмилетнем возрасте. Помню, мы отдыхали в Кобулети. Было жарко, раскаленный пляж так и пылал. Я признался матери, что вчера написал стихи, и там же прочел их счастливым родителям.

По бульвару Парижа я гулял.

Жадно глаза мои запылали,

Когда увидел огромный проспект

И строек необозримые дали.

Шумит, грохочет гигантский завод,

Стонет рабочий, раб капитала,

Но знает рабочий и знаю я:

Рабства пора последняя настала!

Здесь силы свободы уже растут,

И солнце рабочим засияет,

Рухнут скоро фашистские цепи,

Счастливый день для рабочих настанет!

Ребята орали, девушки визжали, смеялся и я. Дадупа, схватив себя за живот, плакала.

- Иу и что сказали родители? - с трудом выговорила Изида.

- Мать ничего, а отец отвел меня в сторону, усадил под сосной и сказал матери: "Присмотри-ка за ним, оберегай от солнца, иначе мы погибли!"

Когда в комнате улегся новый взрыв хохота, ко мне обратился Анзор:

- И это называется стихотворением?

- Дорогой мой, чтобы понимать стихи, мало выжимать гантели, нужно еще читать книги. Понятно? - ответил я.

- Ты из какого района приехал? - спросил Анзор, подойдя ко мне вплотную.

- Из Чохатаурского.

- Так вот, самое время, чтобы ты отправился обратно!

- Повремени до августа. В августе приемные экзамены. Срежусь - уеду в тот же час, а не срежусь - придется тебе терпеть еще шесть лет.

Анзор заметно побледнел.

- А что касается стихов твоего дружка, то они весьма и весьма слабы, то есть не слабы, а просто галиматья.

- Просто что?

- Галиматья. Если слово тебе незнакомо, посмотри в словаре на букву "Г": га-ли-матья.

Дерзила стоял, хлопал глазами и тупо улыбался. Видно было, что ему мучительно хотелось ответить на мои слова какой-нибудь обидной остротой. Наконец он нашелся:

- А ты просто дурак!

Ничего лучшего от него я, конечно, не ждал. И все же я весь похолодел, рука, все еще державшая стакан с коньяком, задрожала.

- Как ты сказал? - переспросил я.

Он смутился, но повторил:

- Ты просто дурак!

Тогда я решился. Я плюнул в стакан с коньяком и плеснул ему в лицо.

Потом случилось нечто необъяснимое. Комната вдруг озарилась яркой вспышкой, опять закружилась карусель, и опять все сидели верхом на слонах. Среди них не было только меня. Я лежал на полу и удивлялся, почему так быстро зажигается и гаснет люстра.

...Два дня не переставая меняла тетя Шура холодные примочки на моей изуродованной физиономии. А в перерывах между процедурами она спускалась вниз, и ее голос звучал на всю улицу:

- Откройте дверь, сволочи! Откройте, иначе взломаю с помощью милиции! Аферисты, спекулянты, развратники проклятые! Спалю, уничтожу ваше змеиное гнездо, жулики вы грязные!

Хомерики отмалчивались. И доведенная до бешенства тетя Шура, конечно, не побоялась бы привести в исполнение свои угрозы, если б не одно немаловажное обстоятельство: зачинщиком-то драки был все же я!

Дядя Ванечка соблюдал нейтралитет. Лишь проходя мимо моей кровати, он каждый раз удивленно спрашивал меня:

- Неужели это работа одного человека?

- Одного, дядя Ванечка!

- Неужели ты плеснул ему в лицо коньяком?

- Плеснул, дядя Ванечка!

- Предварительно плюнув в стакан?

- Да, дядя. Ванечка!

- И откуда ты такое выдумал?

- Видел в одном заграничном фильме.

- Ну что ж, легко еще ты отделался, брат!

- Какое там легко, что ты болтаешь? - бесилась тетя Шура.

Дядя Ванечка подмигивал мне и хитро улыбался.

На третий День наконец-то лицо мое вновь обрело свой обычный вид, а тетя Шура - душевный покой.

Утром поднялся соседский мальчуган и, улучив момент, когда тети не было в комнате, вручил мне записку.

"Авто! Если сможешь, приходи в три часа. Буду ждать у института. Дадуна".

Я, словно опытный конспиратор, проглотил письмо и ровно в два часа уже торчал в назначенном месте. Без четверти три появилась Дадуна.

- Не думала, что придешь!

- Здравствуй, Даду!

- Здравствуй, Джако!

- Что случилось, Даду?

- Ты обижен?

- Зачем мне обижаться?

- Не знаю...

- Во всем был виноват я.

- Нет!

- А кто же!

- Не знаю... Наверно, все... Сходим куда-нибудь?

- Куда, Даду?

- Все равно. Мне нужно поговорить с тобой.

- Пошли.

Мы уселись на заднее сиденье такси - я за водителем, Дадуна рядом со мной.

- Куда? - спросил водитель, включая счетчик.

- Куда хочешь!

Водитель удивленно взглянул на меня.

- Все равно, поезжай куда хочешь, - повторил я.

- Понимаю! Поедем в Авлабар [Авлабар - район в старой части Тбилиси], решил он и тронул машину.

- Почему именно в Авлабар?

- Влюбленные всегда ездят в Авлабар!

- Это почему же? - упросила Дадуна.

- Там много узких улиц и поворотов, и на каждом повороте они обнимаются якобы от толчков. Понимаете?

- Ну, коли так, давай на Военно-Грузинскую! - сказал я.

Мы молчали всю дорогу. Лишь один раз водитель проговорил про себя:

- Светицховели [Светицховели - одно из монументальнейших сооружений (собор) средневековой Грузии. Построен в 1010 - 1029 годах] в ремонте... По понедельникам на Джвари [Джвари - храм, замечательный памятник древнегрузинского зодчества. Построен в 586 - 604 годах] не поднимаются. Сейчас лучшее место - ресторан "Натахтари".

- Подними нас, пожалуйста, на Джвари!

Водитель оглянулся. Что-то смутно знакомое почудилось мне в его глазах. Он тотчас же отвернулся и ускорил ход.

Дадуна задумчиво глядела на плывшие по небу белые облака, и левая ее рука, словно чужая, лежала на сиденье.