Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты Страница 115

— Еще, еще, эка чорт, перепустил. — Тушин отскочил и, спотыкнувшись на хобот, чуть не упал, но видимо ему некогда было замечать даже свое падение. Спотыкаясь еще, он закричал тонким голосом: — «Второе!»

Опять зазвенело, оглушило и задымило орудие и[2200] Тушин, содрогнув как женщина от близкого звука этого выстрела, побежал к 3-му орудию и закричал голосом, которому он видимо хотел придать молодцоватость, не шедшую к его наружности.

— Круши, Медведев! — закричал он фейерверкеру.

Первый нумер, красавец широкоплечий солдат, отскочил и, твердо расставив ноги, стал с банником у колеса. В третьем орудии второй номер клал заряд в дуло и не попадал сразу трясущимися руками.[2201]

Как только началось дело, Тушин, без приказания, по своему соображению, решил стрелять по Шенграбену, из которого выходили французы.

Он стрелял брандекугелями и скоро после отъезда князя Багратиона ему удалось зажечь деревню.

— Вишь засумятились. Горит. Вишь дым-то. Ловко! Важно! Дым-то, дым-то, — заговорила прислуга и еще оживленнее пошла работа заряжанья. Все орудия без приказания били по направлению пожара и веселое одушевление сообщалось всей прислуге, так что они, как будто подгоняя, подкрикивали к каждому выстрелу.

[Далее со слов: Пожар, разносившийся ветром, быстро распространялся. кончая: Сам он представлялся себе огромным ростом, могущественным мущиной, который обеими руками швыряет французам ядра. — близко к печатному тексту. T. I, ч. 2, гл. ХХ.]

[2202] <Вдруг сзади себя он услышал ровный шаг пехоты, отбиваемый в ногу, как будто каждый из этих сотен солдат приговаривал мысленно через шаг: «Левой... левой... левой...». Впереди двух батальонов 6-го егерского полка шла рота того самого красавца с мужественным голосом, Белкина, который не дочитал о красоте черкашанок. Рота шла просторным и мерным шагом деятельности, сдержанной поспешности и силы, которой ходят пехотные полки вольно, с ружьями на плечах.> Лица у солдат, отягощенных ранцами и ружьями, казались строги и серьезны. Они все видели приближавшиеся им навстречу фран[цузские войска]. И равномерное тяжелое движение широкого шага этой массы людей казалось неудержимо. «Левой... левой... левой...» слышалось из-за угрожающего молчания, с которым они двигались.

Тучный майор, разрознивая шаг, пыхтя, обходил куст на пути. С пригорка сзади, с которого только что спустилась рота, догоняя, путаясь своими тонкими худыми ногами и под острым углом нагибаясь вперед под тяжестью тяжелого ружья и давившего ранца, бежал с птичьим лицом задохнувшийся Митин. Он не бежал, а падал, и ноги под гору всё быстрее, всё быстрее переставлялись, едва поспевали удержать его от падения.

Белкин шел впереди на левом фланге, легко на своих мускулистых ногах, точно он плыл без малейшего усилия, отличаясь этой легкостью от тяжелого шага солдат. Он нес шпагу, играя ею (маленькую, узенькую, слабую, гнутую шпажку), вынутую из ножен и, оглядываясь, гибко поворачивался назад всем своим стройным станом, не теряя шагу в ногу, который он выделывал, вытягивая носок с свободной, военной щеголеватостью.

Видно было, что по его ноге держалась вся рота... левой... левой... левой...

Узкие глаза Белкина из-под писанных бровей глядели, как всегда, весело смеясь своей внутренней радости жизни, лицо горело, одно из всех лиц солдат, свежим, молодым румянцем.

Но солдатам дела не было до отставших — левой... левой... безучастно отбивали ноги.

— Брат прибыл! — прокричал он, увидав Ананьева, указывая на юнкера сзади. Он забыл, что говорил уже про брата. Брат Белкина был точно такой же стройный, веселолицый молодец, как и ротный командир, только немного почернее волосом и помоложе. «Одна счастливая, молодецкая порода», подумал Ананьев. «То-то хватим мы», думал он.

Ему казалось в его фантазии, что и он со всеми орудиями и с своим огромным ростом и нечеловеческой силой движется вместе с этой пехотой под такт: «Левой... левой...»

В это время ядро, нажимая воздух, близко пролетело над головой Ананьева, он невольно пригнулся и зажмурился. Ядро попало. Когда он оглянулся на полк, с краю алело [?] что-то. Двое несли одного. Но унтер-офицер, отставший около убитого, побежал к месту и подпрыгнув, переменяя ногу, опять попал в такт — левой — левой.

— В атаку! — проговорил весело[2203] Белкин, как бы отвечая на чей то вопрос. Он без усилия, таким звучным голосом сказал это слово, что вся рота услыхала это слово и еще резче и грознее стала отбивать шаг — левой — левой — левой.

— Молодцы! — проговорил[2204] Ананьев своим, не шедшим к нему, военным голосом.

— Капитан! — крикнул Белкин, улыбаясь своими белыми зубами и видимо щеголяя своей беззаботностью.[2205]

— Вот бы Гердѐра теперь с нами послать, — крикнул он, — коли он знает, что там будет... Нииикто не знает! Судьба — индейка! — и он вышел из звука голоса; только по последним рядам двух батальонов, которые долго проходили мимо орудий, Тимохин всё еще слышал такт — левой... левой..., по которому впереди их шел Белкин.

«Судьба — индейка» — эти пошло-бессмысленные слова офицерской шуточки было последнее, что слышал Тимохин от Белкина.[2206]

[2207] От батареи[2208] Ананьева Багратион поехал шагом (как он ездил во всё продолжение этого памятного дня) с своею свитою и под сильным огнем подъехал к нашему правому флангу, состоящему из одного пехотного и одного драгунского полка. Русский правый фланг был первый атакован двумя французскими дивизиями под начальством Сульта.

Когда Багратион въехал в лощину, в которой стоял Киевский гренадерский полк, он увидал на протяжении полуверсты беспорядочно рассыпанные серые шинели. Большинство двигалось назад, другие стояли кучками и стреляли. Впереди виднелось несколько лежащих, вероятно убитых и раненных. Впереди двигалась французская конница, справа налево открывая пехоту. Киевский гренадерский полк только что был атакован французскими конными гренадерами. Он выдержал атаку, но вслед затем расстроился под огнем французских егерей и артиллерии. Кроме французской пехоты, двигавшейся[2209]

* № 60 (рук. № 82. T. I, ч. 2, гл. XX).

<Вдруг сзади раздался крик солдата:

— Не стреляй! Наша! Наша взяла! Ура, ребята!

— Уррра! — загудело со всех сторон и толпа побежала вперед. Стрельба прекратилась. Французов больше не было впереди, они бежали вправо, и в лесу виднелись красные воротники и околышки русских солдат, которые, нагнувшись вперед, с ружьями наперевес бежали между дерев.

— Наша взяла! — пронеслось между солдатами так же быстро, как полчаса тому назад: «Отрезали!» Из-под горы слева бежали назад солдаты к лесу, к тому месту, с которого прогнали французов, слышались голоса начальников и строились по своим местам.

Прогнали французов и изменили всё дело десять человек роты Брыкова, в числе которых был и Долохов. Он с окровавленным штыком бежал посереди солдат, без шапки, самовольным нападением справа, с бледным лицом.

— Двух! — прокричал он генералу, показывая свой штык, и, запыхавшись от усталости, остановился у дерева.

И французы, разделившие было на две части войско левого фланга, на мгновение были оттеснены. Новые, огромные массы с новой силой наступили на русских справа и спереди, но в это время разорванные части успели соединиться и беглецы возвращались назад. Шагом на своей белой лошади подъехал и князь Багратион, сопутствуемый тем же свитским офицером и чиновником и присоединившимся Жеребцовым.

26.

Желание Долохова участвовать в рукопашном бое исполнилось, благодаря капитану[2210] Тимохину, одному из всех ротных командиров, бывших в лесу, успевшему в порядке удержать свою роту. Капитан Брыков в ту минуту, как раздался крик «отрезали», с своим[2211] неестественным притворством равнодушия и медлительности вместо того, чтобы, как генерал, кричать на солдат и, обращаясь к их патриотическим чувствам, вызывать их вперед на смерть врагу, медленно встал с барабана, на котором он сидел, крикнул барабанщика, велел бить сбор и, выйдя вперед, крикнул солдатам, чтобы они захватили с собой по полену дров, прежде чем итти из лесу.

— А то, как вчера в поле, хворостинки не найдем. — И он медленным шагом прошелся между всполошившимися солдатами. — Собирай роту и выходи влево, — сказал он фелдвебелю. — Да чтобы не забыли дров взять, а я пойду посмотрю.

Бегущий солдат другой роты почти наткнулся на[2212] Тимохина. Несмотря на свою медлительность, правая ладонь руки Брыкова сразу звонко попала в щеку бегущего солдата.