Александр Куприн - Голос оттуда: 1919–1934 Страница 118

Нет, я хочу верить в то, что следствие по этому дикому делу найдет, наконец, тех людей, в чьих сознательных и злонамеренных руках жалкий Яровенко был заводной, зловещей, бессмысленной машиной.

Невероятно, чтобы человек безграмотный, очень глупый, вдобавок живущий очень далеко от центра Парижа, сумел бы найти путь к этой уединенной, никем не посещаемой площади Пляс Этаз-Юни и сразу найти памятник французского и американского солдат, пожимающих друг другу руки в братском единении.

Разве мы знали об этом памятнике?

Слово святейшего*

Вот мы, пережившие в сознательном возрасте величайшее мировое побоище, революцию и гражданскую войну, находимся еще в такой близости к этим событиям невероятно громадного размера, что судить о них с исторической точки зрения, требующей беспристрастной дали и холодной высоты, мы не умеем и не можем. Мы только припоминаем и записываем отдельные случаи, эпизоды, картины и чувства. Какой писатель, живописец, музыкант или ученый возьмется рассказать о циклоне, находясь в самом его центре, как корабль, который треплется, стонет, скрипит и трещит под бурей, ежеминутно грозящей гибелью. А ведь русский ураган в нынешние часы делает лишь минутную передышку, чтобы зареветь с удвоенной силой.

Но в хаосе нашего недавнего, всего девятилетнего прошлого лишь одна исконная сторона русской жизни поражает своим величием, укрепляя дух своей твердостью, умиляя горячностью своей веры, — рисуется непоколебимо и светозарно-ярко. Это русская церковь.

Не с гонением Нерона и Диоклитиана можно сравнить мучения, пытки и казни, которым большевики подвергли и подвергают служителей православной церкви. Римляне терзали и умерщвляли христиан, но не пытали их пыткою духа, нет, если уж искать исторического подобия, то найдем его только в Евангелии, в кратком и страшном описании Христовых мук. Облекли в багряницу, оплевывали, стегали, глумились, надели на чело, увлаженное предсмертным потом, царский венец из терниев и злобно издевались. Распятому кричали: «Сойди с креста!» Жаждущему, к воспаленным устам Его поднесли губку, напитанную желчью и оцетом. С холодной брезгливостью глядели железные, равнодушные к крови римские воины на воющую в бессмысленной злобе толпу.

Так поступали и до сей поры поступают большевики с русской церковью. И с таким же равнодушием глядят на мучимую и на мучителей не только иноземцы с сердцами, закованными в сталь, но возглавители их церквей.

Но какую беспримерную силу духа и какой пламень веры проявили пастыри и архипастыри русской церкви — этого не посмеет ни обойти, ни замолчать история! Деревенские попики и дьяконы — предмет нашего прежнего зубоскальства — малоученые, забитые и светским, и духовным начальством, подверженные многим слабостям, вдруг восстали на защиту церкви с неслыханной священной ревностью и в страшных муках, физических и нравственных. Тысячами принимали мученические венцы. И сотни епископов, которых мы склонны были упрекать в том, что они ездили в каретах, запряженных четверками, и носили драгоценные камни на клобуках и панагиях, бестрепетно пошли на смерть впереди своих иереев.

Жертвенный подвиг нашего духовенства не пропал бесследно. В невиданном доселе единении сплотилась и окрепла церковь, собрав вокруг себя, как вокруг единого, нерушимого пристанища, и верующих, и маловеров, ставших верующими. Ни преследования большевиков, ни живоцерковцы не могут поколебать той силы, которую составляет народная вера.

Образ в Бозе почившего святейшего патриарха Тихона стал родным, близким и святым. Верующие не могли отстоять его жизни от большевиков, но прекрасное, чистое, смиренное и святое его имя они отстояли от клеветнических ухищрений, которые возводили на святейшего не только большевики и живоцерковцы, но и болтливые в беспомощности эмигранты.

Нужно ли говорить о том, как теперь драгоценно каждое запомненное слово патриарха Тихона для его осиротелой паствы, не говоря уже о его прижизненных распоряжениях и указах?

Я не смею вникать в те трения, которые возникли — и гласно! — между митрополитами Евлогием и Антонием. Но знаю, что вся небольшевизанствующая и неполитиканствующая русская церковь, в лице священнослужителей и прихожан, станет на сторону того, кто следует слову и мысли священномученика.

Заокеанская знаменитость*

На днях получили мы из Америки довольно толстую бандероль, отправителем которой значится г. Леонид Тульпа, секретарь «Общества распространения полезных знаний среди иммигрантов в Америке». Цель — поднятие культурного уровня населения. Особенный интерес Общество уделяет русским.

«В Америке, — пишет г. Тульпа, — когда производитель желает продать свой товар, он не жалеет средств и времени на ознакомление широких слоев с товаром: фабриканты раздают сотни тысяч сделанных ими вещей бесплатно. Люди ходят по домам и раздают людям полновесные куски мыла, зная, что мыло, действительно, прекрасное и, раз попробовав его, люди будут покупать его.

Книга продается за деньги. Следовательно, книга — такой же товар, как и всякий другой. Как познакомить 800000 русских с хорошими книгами? Как познакомить их с писателями? — Помещение объявлений много не поможет. Заглавие книги и фамилия писателя ничего не говорят темному рабочему. Нужно дать им образцы вашего письма. Надо в кратких словах показать им, что за человек данный писатель и почему его книги следует читать. И вот мы предлагаем вам кооперировать с нами.

Напишите свою автобиографию, пришлите нам свою фотографию, и мы напечатаем 10000 листовок по образцу прилагаемых. Эти листовки разойдутся по всей Америке, от Аляски до Мексики и от Атлантического океана до Тихого, ибо у нас агенты — наши читатели, распространяющие наши листовки. В этой работе принимают участие не только рабочие, но и священники, доктора — люди всех профессий, всяких политических и религиозных убеждений. Из этих листовок наши читатели узнают, кто вы такой, какие книги вы написали, где эти книги можно достать и по какой цене. Кроме того, мы предлагаем вам написать три кратких письма к читателям, или три лекции, или три рассказа (см. три главы из книги Г. Д. Гребенщикова). Эти три листовки мы тоже напечатаем в 10000 экземпляров каждую и распространим по всей Америке.

Прочтите прилагаемые при сем образцы листовок, которые мы распространили уже среди русских. Вы увидите, что мы стоим вне политики, вы увидите, что цель наша высока и благородна. Вот почему мы смогли создать такой широкий круг читателей. Вот почему мы получаем такое множество писем».

Это воззвание мы прочитали внимательно и подумали: затея отдает американским размахом, но в стержне ее есть какое-то доброе начало. Правда, карьера мыла «Пирс» или «Кадум» имеет мало общего на своих путях с дорогой хорошего романа к сердцу и уму читателя, но что поделаешь, Америка есть Америка.

Прочитали мы также листовки г-на Л. Тульпы «Экономическая жизнь человечества и разделение труда», «Зависимость людей друг от друга как последствие разделения труда», «Борьба за существование, инстинкт самосохранения и самоотречение», «Первая лекция по гигиене. Воздух».

Очень дельные листовки. Первоклассные Марксовы положения сводятся в них не к борьбе классов, а к любви между людьми. Практические советы о соблюдении чистоты воздуха, жилища, тела и одежды — просты, кратки и внушительны и потому легко запоминаемы… Но дальше г. Тульпа отсылает нас к сторонникам Гребенщикова как к образчикам того, что приблизительно следует писать писателям, вступающим в кооперацию с почтенным гуманитарным американским Обществом. И тут-то мы с горечью убедились, что бедный Гребенщиков — человек с малюсеньким, перочинным, но, право же, с несомненным дарованием-делает то, что сразу роняет его как писателя и как человека. И роняет надолго, если не навсегда.

Все заказы Общества он исполняет аккуратно. Здесь портрет (клише), и автобиография, рассказанная как бы от третьего лица, и мысли о великих вопросах жизни.

По техническим условиям мы его портрета не приводим, да, по совести сказать, и не очень интересно. Но невероятно наглую рекламу делает самому себе Гребенщиков, попирая толстыми американски ми подошвами два лучших качества, всегда сопровождавших таланты русских писателей: правду и скромность. Вот этот похабный документ целиком.

Георгий Дмитриевич Гребенщиков — известный русский писатель, сибиряк, сын алтайского рудокопа, сделавший себе большое имя и почти всемирную славу исключительно путем самообразования, упорного труда и великой любви к родному народу. Приехал он в Америку с главной целью — ознакомить русских и американцев с его богатейшей и великой родиной Сибирью, которую он называет страной будущего, будущей Всемирной Америкой. Из многочисленных статей о писателе мы знаем, как высоко не только русские, но и иностранные читатели и критики оценивают литературные труды и книги сибирского самородка. Известные знатоки русской литературы, знаменитые французские ученые-профессора Г. Д. Гребенщикова называют классиком («образцовым писателем»). Знаменитейший во Франции скульптор (художник), делающий статуи (Антуан Бурдель), называет его «великим мастером слова». Наш великий русский поэт К. Д. Бальмонт посвящает ряд стихотворений, в которых говорит: «Ты выпытал в крестьянской доле, как творчески идет соха». Известный русский художник Рерих говорит о Гребенщикове: «Радуюсь Сибири, которая взлелеяла такого большого человека». Ф. Шаляпин называет себя «очарованным златорокотными сказаниями Георгия Гребенщикова о нашей матери-России». Произведения Гребенщикова восхитительны, и читают их со сцены лучшие артисты Московского Художественного театра. Максим Горький говорит, что книги Гребенщикова написаны на долгие годы. Проф. Н. И. Мишеев в номере 18-м журнала «Перезвон» ставит Гребенщикова рядом с Ломоносовым, Толстым, Достоевским, Шаляпиным и называет чудом, возможным только среди русского великого народа, что Гребенщиков из бедной лачуги и полной неизвестности дошел до всемирной славы. Американское Общество распространения полезных знаний среди иммигрантов в Америке обратилось к Г. Д. Гребенщикову с просьбой поделиться с нашими читателями своими мыслями о великих вопросах жизни. Писатель охотно и немедленно откликнулся и прислал нам три отдельных главы из его новой книги, которая будет называться «Первая помощь человеку». Здесь писатель затрагивает самые могучие и необходимые вопросы жизни не только иммигрантов, но и всякого трудового человека, желающего укрепить и украсить жизнь свою. Мы считаем своим долгом перечислить книги Гребенщикова, ибо они несут в себе силу, бодрость и зов к самодеятельности и строительству новой жизни. Вот эти книги: