Герай Фазли - Ночное солнце Страница 12

- Важный разговор? О чем?

- Гюля, не стойте здесь, проходите в комнату, мы вам не помешаем, предложила одна из девушек и, не дожидаясь ответа, взяла подругу под руку, и они направились в другой конец коридора.

Искендер, хоть и не смотрел в ту сторону, понял, что они вошли в комнату той "матовой" девушки.

Гюльназ торопливо открыла дверь и почти силой втащила туда Искендера.

- Ну, теперь говори, что случилось? Неужели... - Она хотела сказать: "Идешь на фронт?" - но у нее не повернулся язык. - Может, письмо из дому получил?.. Что пишут?...

Искендер, видя ее волнение, не знал, с чего и начать.

- Ничего не случилось, Гюлю... Почему ты так разволновалась? Я подумал, с тобой... вернее... да сядь ты. - Он вдруг поменял тему разговора, с деланной улыбкой посмотрел на Гюльназ и неожиданно, погладив ее по волосам, добавил: - Если позволишь, я присяду рядом с тобой, устал. Ну, скажи, нашла ты доктора Салиму?

Гюльназ знала, что Искендер всегда, в самые напряженные моменты становился вот таким, обходительным. Еще и по волосам ее погладил, гляди-ка! Откуда это солнце взошло? Сердце ее затрепетало от страха.

- Имей совесть, Искендер, не убивай меня. Говори, что случилось... умоляю тебя... - Ее глаза, как магниты, ловили взгляд Искендера. А он подумал: "Нет! Во что бы то ни стало я должен ее заставить..."

- Знаешь, Гюльназ... - Теперь его голос сделался другим. - Мы должны покончить с эти делом. Ты должна уехать!..

Она промолчала, но не отвела от него взгляда.

- Почему ты так смотришь, Гюлю? Ты же сама видишь... Не сегодня завтра город будет в кольце... Об этом говорят все.

Он умолк, замерла и Гюльназ. Он хотел услышать от нее хоть слово, одно-единственное. Оно было нужно сейчас. Вдруг горячие нежные руки Гюльназ пришли в движение, они, как уже привыкли это делать всегда, обвили его шею, пальцы скрестились. Она улыбнулась со странным кокетством, сказала:

- Тебе хоть ведомо, как я тебя люблю! - Ее мелодичный голос эхом отозвался от всех четырех стен комнаты. - Я хочу всегда быть рядом с тобой...

- Оставь шутки, Гюльназ! - Искендер попытался разнять ее руки. - Так не пойдет. Положение очень тяжелое... Ты и сама это знаешь...

- Знаю. А сегодня еще стало известно, что фашисты взяли Тосно.

- Видишь, какие дела, - с грустью заключил Искендер.

- И какой отсюда следует вывод?

Гюльназ все еще пыталась прогнать его грусть. То ли почувствовав свет ее улыбки, смешанной с жаром все еще обвитых вокруг его шеи рук, то ли еще почему-то, но Искендер дрогнул: "Как быть? Что я должен делать?" Он заколебался. "Ведь я и сам не хочу, чтобы она уезжала... Но нет! Этого нельзя допустить".

- Отсюда следует вывод, что мы должны расстаться! - На этот раз голос его задрожал от решимости, и Искендер, как бы доказывая это, резким движением высвободившись из рук девушки, встал. - Ты должна уехать, Гюльназ! Иначе быть не может... Завтра же ты должна уехать.

Воцарилась напряженная тишина. Как бы ободренный этим, Искендер дрожащим голосом заключил:

- Это тебе понятно? - И направился к двери: - Завтра я куплю билет... Чтобы к моему приходу ты была готова.

- Искендер, подожди, да буду я твоей жертвой!... - Гюльназ произнесла это так спокойно, что Искендер вынужден был остановиться.

- Чего тебе? - Как бы стесняясь того, что сдался, он постарался сохранить серьезность.

- Куда ты?

- К себе.

- Значит, завтра ты придешь ко мне в последний раз, чтобы проводить меня... Не так ли?

- Да. Мы же договорились.

- Выходит, что из-за того, что ты меня любишь...

- Не говори так, Гюлю! - поспешно перебил ее Искендер. - Конечно... И как!

- Я знаю, как ты меня любишь. Как все, так и ты. Так все могут любить.

- Я тебя не понимаю, Гюлю.

- Ты любишь меня как все, поскольку постольку. И потому стараешься выпроводить меня из города, чтобы я здесь не погибла. Осталась в живых.

- Да...

- Нет, такая любовь мне не нужна. Мне нужна любовь, что выше всего на свете, моего здоровья, меня самой, даже тебя самого... Ты понимаешь меня? Если бы ты любил меня так, то согласился бы, чтобы я умерла здесь, рядом с тобой, а не уезжала...

Рука Искендера, лежащая на дверной ручке, обмякла. Он хотел уйти не оборачиваясь. Но не мог. Надо было переждать эту очередную волну. Он нехотя поднял глаза.

Взгляд Гюльназ с резким, ярким и таинственным блеском был устремлен на него. Что это такое, господи? Ему показалось, что он видит Гюльназ впервые. Или это вовсе не Гюльназ, а какой-то другой, незнакомый человек, которого он раньше не знал. Оказывается, в этом нежном, слабом, тщедушном существе кроется странная магия: магия превращения.

- Не говори так, Гюлю... Любовь - сама собой. Мы должны смотреть на жизнь трезво. Обязаны...

- Ты прав, дорогой, мы должны смотреть на жизнь трезво. Но, глядя трезвым взглядом, я всегда и везде вижу тебя, только тебя... - Ее глаза все еще были устремлены в одну точку - на дорогу, ведущую к сердцу Искендера, в его усталые и притягивающие глаза.

- Гюлю... моя радость, моя судьба... пойми меня... Я боюсь за тебя, думаю о тебе...

- Вот видишь, значит, мы не сможем расстаться, ведь я тоже думаю о тебе. Если мы будем вместе, и мысли наши, и переживания тоже будут едины.

Искендер, все еще надеясь уговорить ее, вернулся и сел на прежнее место. И вдруг увидел, как обрадовалась этому Гюльназ, с какой безмолвной радостью закружилась вокруг него словно мотылек, и понял, что попал в еще более безысходное положение.

Но пути назад не было. Во что бы то ни стало, надо было уговорить Гюльназ уехать из города.

- Я тебя понимаю... Эту твою самоотверженность тоже... - Как бы ожидая от Гюльназ помощи, чтобы закончить мысль, он поднял глаза, посмотрел ей в лицо.

А Гюльназ, не обращая никакого внимания, как бы не слыша этих слов, порхая как бабочка, будто уселась ему прямо на грудь. Он не мог заслониться от сияния ее огромных черных глаз, проникающих прямо в душу. Будто луч прожектора, куда бы он ни поворачивался, преследовал его. Ему еще раз показалось, что перед ним какое-то иное существо, девушка будто обладала способностью принимать разные обличья.

- Не говори так, родной... На что нужны эти слова?..

- А как быть, Гюлю? Каким языком говорить с тобой, чтобы упросить тебя уехать из этого города?

- Нет такого языка, дорогой... Еще не изобретен такой язык, с помощью которого можно было уговорить меня без тебя уехать. И, даст бог, не будет изобретен...

Нет, это была не Гюльназ, само - огонь и пламя! Глаза Гюльназ пылали, как угли, которые он часто видел в кузнице своего отца. Какие существуют, оказывается, сложные и бесконечно разнообразные оттенки цвета. Какая это непостижимая святыня - красота...

Размышляя над этим, он вдруг ощутил в сердце непонятное чувство: а не примириться ли с ней, не согласиться ли? И вслед за этим страх, не именуется ли эта кротость - не примирением, а преступлением; сейчас пойти на поводу у Гюльназ - значит, завтра сияние этих глаз, переливающиеся бесконечными оттенками, может быть погашено.

- Гюльназ...

Она почувствовала, что терпение Искендера иссякает. Из деликатности он говорит еще спокойно, но в голосе его уже ощущается нервная дрожь.

- Что, свет очей моих?

- Я должен идти. Скоро десять... - Он поднялся, собрался идти.

- Вот и хорошо, останешься здесь...

- Довольно, Гюльназ, у меня нет времени шутить.

- А я и не шучу.

- Ты с ума сошла, что ли? Здесь, среди девушек...

- Я попрошу девушек заночевать у Зины. - В голосе Гюльназ было и откровенное безразличие, и тайное восхищение собственной шуткой.

- Кто это - Зина, - вырвалось у Искендера, и, увидев, как неуместен его вопрос, он еще больше смутился. Он, понял, что имеет в виду именно ту смуглую девушку в пестром халате, хочет знать ее имя.

- Это та, с которой ты давеча разговаривал. Если хочешь, я попрошу, они на одну ночь перейдут туда. - Она помолчала. - Ты будешь спать вот здесь, на моей кровати, а я там - на Сониной.

- Я пришел сюда не спать, а поговорить с тобой, Гюльназ. - И, отступив от двери, раздраженно посмотрел на девушку.

- Как скажешь... - Гюльназ с прежним безразличием пожала плечами.

- Я говорю, что завтра надо уехать.

- А я говорю, что ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра... Никогда, никогда без тебя я отсюда не уеду.

- Уедешь!

- Нет, не уеду!

- Я сказал, уедешь!

- Я сказала, не уеду!

- Не дергай мне нервы, Гюльназ.

- И ты мне...

Подслушивавший этот странный диалог, наверное, так ничто бы не смог понять.

- Я не хочу говорить с тобой иначе...

- И я... И я не смогу говорить с тобой иначе...

- Я хочу, чтобы ты была послушной, умной девочкой.

- И я хочу, чтобы ты был послушным, умным парнем.

- Не пререкайся со мной, Гюльназ.

- Я и не пререкаюсь. Я просто тебя люблю.

Эти слова походили на прибрежные волны. Совсем недавно, во время бури, они с грохотом бились о скалы, а теперь с тихим, слабым и печальным рокотом возвращались в море - в свое вечное пристанище.