Елена Попова - Седьмая ступень совершенства Страница 12

- До-ро-га-я... - сказал Бухгалтер и посмотрел на нее с ненавистью. - Я вам говорил! Еще в начале... Я - мирный человек. Я не хочу осложнений! - он был очень бледен. Да и сердце у него стучало с перебоями.

- Вам не подходит такая жизнь, - сказала Евгения. - Еще немного и может быть инфаркт.

Вместо ответа Бухгалтер подбежал к окну, неслышный в домашних тапочках, и плотнее задернул штору.

- Я нашла Николая Павловича, - сказала Евгения.

- Хуже могло быть, хуже, - зашептал Бухгалтер и почему-то оглянулся. Речь идет о деньгах, очень больших деньгах... У вас есть такие деньги?

- Нет, - сказала Евгения. - А у вас?

Бухгалтер подошел к Евгении совсем близко и, глядя в глаза, сказал:

- Вы предлагаете мне выложить все, что я имею, ради этого никчемного, бездарного человека, чтобы он продолжил свою никчемную жизнь и опять во что-нибудь влип? Вы считаете меня идиотом?.. Уходите до-ро-га-я... - это он сказал уже мягче. - Для вас это будет лучше всего.

Евгения молчала. Конечно, она сразу узнала эту комнату, в которой уже видела себя связанной. Угроза надвигалась на нее отчетливой волной, но шла она не от Бухгалтера. И, как бы подтверждая это, в комнату быстро вошла жена Бухгалтера в халате, наброшенном на старомодную ночную рубашку до ворота, и в бигудях.

- Это она? - спросила жена Бухгалтера.

- Кто? - не понял Бухгалтер.

- Я спрашиваю - она или нет? - сказала жена Бухгалтера и вытащила из кармана халата маленький сверкающий пистолет.

- Наташа! - ужаснулся Бухгалтер. - Откуда у тебя пистолет? Откуда?

Пистолет поблескивал у Евгении перед глазами, и поблескивали стекла очков жены Бухгалтера, так что за ними не видно было ее глаз. Она толкнула Евгению чуть повыше груди, так что Евгения не удержалась, потеряла равновесие, сделала шаг назад и упала в жесткое кресло.

- Наташа! - вскричал Бухгалтер. - Ты с ума сошла! Ты этого не сделаешь!

- Сделаю, - сказала жена Бухгалтера.

Бухгалтер знал жену, знал все ее интонации, знал ту из них, за которой скрывается непримиримость. Он метался вокруг нее в панике и заламывал руки.

- Наташа! Наташа! Ты - интеллигентная женщина, ты - интеллектуалка. Ты - сосуд, да, священный сосуд. Ты - мать! В конце концов ты - мать!

- Вот именно, - сказала жена Бухгалтера. - Я всегда знала, что ты тряпка, Семен. Я выбралась из говна (она так и сказала говна - за этим тоже была непримиримость) и не хочу, чтобы из-за какой-то дуры все рухнуло.

- Боже! - кричал Бухгалтер. - Но не так же, не так! Это пошло, вульгарно!

- Не все ли равно - как... - сказала жена Бухгалтера.

- Я сам все сделаю, - сказал Бухгалтер. - Я сейчас позвоню...

- Не из квартиры, - сказала жена Бухгалтера. - И лучше я...

- Запомни телефон, - сказал Бухгалтер (у жены Бухгалтера была отличная память).

- Да ладно, - вдруг сказала жена Бухгалтера. - Я знаю!

Она быстро распаковала одну из картин и этой веревкой ловко связала Евгении руки, а потом и ноги. Набросила на халат пальто и вышла из квартиры.

- Боже! - сказал Бухгалтер. - Она все знает. Все! - и совершенно убитым голосом. - Возможно, и про Аллу...

- Вы сомневались? - сказала Евгения.

- Откуда? Откуда? Я был так осторожен!

- Каждый думает, что он главная фигура, а все остальные - декорация, фон... Но бывает иначе... Каждый - декорация в чьей-то жизни...

Евгения выразилась туманно, но Бухгалтер понял.

- Вы думаете, я декорация? - вскричал Бухгалтер.

- Я просто рассуждаю, - сказала Евгения.

- Я не хочу быть декорацией! Не хочу быть декорацией! Я не хочу быть декорацией! - несколько раз выкрикнул Бухгалтер. - Она всегда мной манипулировала! - вырвалось у него что-то глубокое, затаенное, вырвалось - и он сам этому ужаснулся.

- Развяжите меня, - сказала Евгения.

- Конечно, конечно! - вскричал Бухгалтер и стал торопливо развязывать веревки. Потом протянул руку и помог ей встать.

Когда они вышли на лестничную клетку, снизу уже слышались шаги. Нескольких человек. Вниз они спустились на лифте, быстро обогнули дом и растворились в ночном городе.

Они шли торопливо, можно сказать, бежали, около километра.

- Не могу, - сказал наконец Бухгалтер и остановился.

На нем не было лица - вместо лица белела колышущаяся, неопределенная масса, не организованная чертами. Слишком тяжело далась Бухгалтеру вся эта история. Евгения подвела его к ярко освещенной витрине, повернула спиной к улице, сказала вот так и стоять, а сама пошла позвонить.

- Уже, - сказала Зойка. - Уже связалась. Посмотри на часы! Было десять.

- Он что-нибудь сказал? - спросила Евгения.

- Сказал. Сказал, что позвонишь. Еще сказал, что того, о ком ты хлопочешь, надо срочно перевезти.

- Куда? - спросила Евгения.

- К этому придурку, который с глиной.

- А он пустит?

- Раз Голоян сказал, значит, пустит. Пиши адрес.

- Пишу, - сказала Евгения.

Частника, вернее, частницу, Евгения остановила неподалеку, подъехали к Бухгалтеру поближе, и Евгения окликнула его, не выходя из машины. Бухгалтер не шелохнулся. Тогда Евгении пришлось выйти и даже взять его под руку.

Бухгалтер знал, где найти Николая Павловича, но был все еще в таком ошеломленном состоянии, что ничего не мог вспомнить. Евгения ему не помогала.

- Сейчас поедем, - сказала Евгения женщине-водителю. - Он только вспомнит адрес.

Женщина-водитель посмотрела на Бухгалтера ко всему привыкшим, ничего не выражающим взглядом и отвернулась. Лицо у нее было суровое, темное и даже чуть-чуть мужское, да и во всем облике крылась какая-то мужская коренастая крепость.

- Не боитесь ездить вот так, по ночам? - спросила ее Евгения.

- А что бояться? - сказала женщина-водитель. - Я за себя не боюсь.

- А за кого вы боитесь? - спросила Евгения.

- Понятно за кого, за детей, за мужа, чтоб ему провалиться, между прочим. А за себя нет, не боюсь.

Бухгалтер все вспоминал...

- Вам сны снятся? - спросила Евгения.

- Какие сны, - сказала женщина-водитель. - За день так намотаешься, только бы до подушки, да в яму. Хотя, бывает... Третьего дня вот летала во сне...

- Это хорошо, - сказала Евгения.

- Только низко, тротуар задевала, - она улыбнулась, и в зеркальце Евгения увидела ее лицо, которое в этот момент перестало быть чуть-чуть мужским, а сделалось скорее чуть-чуть женским.

- Все равно хорошо, - сказала Евгения.

Наконец Бухгалтер вспомнил адрес отдаленного рабочего общежития, и они поехали, и пока ехали туда, в это общежитие, женщина-водитель улыбалась.

Было поздно, но в общежитии еще не спали, один Николай Павлович лежал на угловой койке многоместной комнаты, укрывшись с головой грязно-серым одеялом.

Николай Павлович не выказал ни удивления, ни испуга. Он так уставал на своей новой работе, что по вечерам уже не испытывал ни к чему никаких чувств, кроме отвращения. Но от Бухгалтера он все равно старался держаться подальше и в машине сразу сел не рядом с ним, а на переднее сиденье.

У дома отставного подполковника Снегирева машину отпустили. В последний раз мелькнуло перед глазами Евгении суровое лицо женщины-водителя, суровое, но уже чуть смягченное улыбкой, мелькнуло и исчезло в большом городе навсегда.

В подъезде дома, в котором жил отставной подполковник Снегирев, пахло вокзалом и поездами, и от этого запаха появлялось чувство, напоминающее о странствиях. В его квартире на первом этаже этот запах усилился, но больше всего там пахло землей. Отставной подполковник Снегирев встретил их в голубом нижнем белье, на котором особенно выделялись грязевые потеки. Выяснив, кого нужно приютить, он указал Николаю Павловичу куда-то в глубь своего жилища, а перед Евгенией и Бухгалтером, не простившись, тотчас же бесцеремонно закрыл дверь.

Ночь Бухгалтер провел на диванчике старухи, а Евгения спала в одной комнате с Зойкой. Между тем, у Зойки были свои планы, совсем другие... Когда они появились, у нее сидел "индус" - щуплый, всегда взволнованный юноша. Завидя их и придя от этого в еще большее волнение, он долго, церемонно извинялся, а потом незаметно исчез из квартиры. Короче, Зойка была недовольна и, доставая из шкафа постельное белье, все раздраженно хлопала дверцей, Бухгалтеру сунула откровенно рваную простыню и даже не предложила чаю.

Евгения проснулась рано, но когда вышла на кухню - Бухгалтер был уже там.

- Как спали? - спросила Евгения.

- Плохо, - ответил Бухгалтер. - Вы не сказали, что там будет еще какая-то старуха, - и посмотрел на нее с укором.

- А, - сказала Евгения. - Я должна была догадаться... Ее привлекли ваши деньги. В следующий раз положите на стол какую-нибудь мелочь.

Бухгалтер уже начал привыкать к ее странностям, поэтому посмотрел снисходительно, а потом перевел взгляд в окно, на пустынный еще двор.

- Ну и что будем делать? - спросил наконец Бухгалтер.

- Это решать вам, - сказала Евгения.

Вообще-то, Бухгалтер был гением.

Еще в школе, полусонным, неуклюжим подростком, он просто изумлял учителя математики, когда решал сложные задачки совершенно необычным образом. "Если бы ты не был таким ленивым!" - говорил в таких случаях учитель математики, потрепанный жизнью, разочарованный, многодетный отец, и, разволновавшись, даже шел курить на школьный двор. Но юный Бухгалтер был крайне ленивым и никогда не участвовал ни в каких там математических олимпиадах. А когда собирался-таки участвовать, то либо просыпал, либо опаздывал самым непозволительным образом. Лишь однажды он успел на последние пятнадцать минут и какая-то сердобольная душа его все-таки допустила, и он за эти пятнадцать минут решил все что надо и самым наилучшим образом, но перепутал адрес и номер своей школы, и награда его так и не нашла.