Валерий Гвоздей - Меж двух миров, Некоторые аспекты чеховского реализма Страница 12

Третий ситуативный оборот в этом рассказе также связан с луной:

"Из-за облака опять выплыла луна. Казалось, она улыбалась; казалось, ей было приятно, что у нее нет родственников" [С.4; 17].

Как уже отмечалось ранее, вводное "казалось" очень близко формам "словно", "как будто", "точно", именно оно здесь создает эффект ситуативности, двоения описываемой картины.

В трех приведенных примерах интересны не олицетворения, уже в чеховские времена не воспринимавшиеся как нечто оригинальное и новое. Интересна игра повествователя с предположительными конструкциями, каждая из которых заключает в себе микросюжет. Причем в последнем случае писатель подчеркивает "кажимость" эмоций, приписываемых луне, по сути - обнажает использованный только что прием. С.40

Можно сказать, что происходящее с луной выстраивается в некий сюжет из трех эпизодов, представляющий собой своеобразную оценочную параллель происходящему на земле.

Повествователь приписывает небесному персонажу определенные чувства, реакции на то, что он видит внизу. В первом случае это делается в мягкой, "щадящей" форме и предваряется предположительным "вероятно". Повествователь словно стремится угадать "чувства" луны (как видим, и здесь не уйти от данного оборота, подчеркивающего условность искусства). Затем с полной мерой уверенности, без малейшего оттенка предположения, передает "эмоции" светила, которое выступает как субъект чувствования.

В последнем из трех эпизодов повествователь предлагает любопытную смену ракурса.

Дважды повторенное "казалось" как бы поровну распределяет читательское внимание между луной, которая уже предстает в качестве объекта наблюдения, и тем субъектом, которому "казалось" - будь то повествователь, незримо присутствующий в описываемой действительности, или один из героев, удрученный внезапным и обременительным приездом родственников.

Все три конструкции связаны с изображением луны, передачей ее "эмоциональных" состояний. Все три создаются разными и в то же время синонимичными или близкими, имеющими одну природу, средствами, что отчасти меняет присущую оборотам единую внутреннюю форму, заставляет "играть" ее оттенки.

Быть может, это продиктовано стремлением к разнообразию - в рамках некоего единства, желанием опробовать разные виды полюбившейся писателю конструкции, разные виды и - их производные. Но нам следует помнить, что в данном случае варианты ситуативных оборотов - это варианты изображения. Как известно, "художественный прием не может быть только приемом обработки словесного материала (лингвистической данности слов), он должен быть прежде всего приемом обработки определенного содержания, но при этом с помощью определенного материала". И даже незначительное, казалось бы, видоизменение приема отзывается в художественной картине.

Надо сказать, что поиск разных вариантов излюбленного оборота шел у Чехова достаточно интенсивно. И конечно же их перебор не всегда производился в рамках одного произведения.

В рассказе "Интеллигентное бревно" (1885) обнаруживаем только один оборот, относящийся к предмету нашего разговора, но - довольно любопытный: "Вообще начинающие судьи всегда конфузятся, когда видят в своей камере знакомых; когда же им приходится судить знакомых, то они делают впечатление людей, проваливающихся от конфуза сквозь землю" [С.4; 33].

Нетрудно заметить, что в основе этой громоздкой и не слишком изящной фразы лежит все то же ситуативное сравнение, несколько видоизмененное, быть может - с целью уйти от привычных форм, но сохранить принцип сопоставления двух ситуаций. С.41

Можно снова провести эксперимент и перестроить фразу, чтобы нагляднее показать родство конструкций: "...когда же им приходится судить знакомых, то они словно (точно, как будто) проваливаются от конфуза сквозь землю". Разумеется, измененная фраза не абсолютно равноценна исходной. Однако близость их внутренней формы, думается, не вызывает сомнений. И в том, и в другом случае ситуация с начинающими судьями, вынужденными судить знакомых, соотносится с ситуацией, в которой те же самые люди проваливаются сквозь землю.

Но чеховское стремление избежать здесь использования привычных оборотов, даже в ущерб стилистическому изяществу фразы, - характерно. Возможно, что писатель обратил внимание на собственное пристрастие. И после рассказа "Интеллигентное бревно" в этом отношении наступает некоторое "затишье". На две недели. Именно такой срок отделяет публикацию рассказа от появления в печати "Лошадиной фамилии" (1885), где находим такой оборот:

"Иван Евсеич тупо поглядел на доктора, как-то дико улыбнулся и, не сказав в ответ ни одного слова, всплеснув руками, побежал к усадьбе с такой быстротой, точно за ним гналась бешеная собака" [С.4; 61].

Использование данного оборота, близкого к общеязыковому штампу, не создает яркой, зримой картины. Для того, чтобы ее вызвать в воображении, требуются дополнительные усилия, а это верный признак "стертости" тропа. Эффект, присущий большей части чеховских оборотов такой формы, здесь не возникает. Соотнесение двух ситуаций с одним и тем же персонажем оказывается невозможным в силу штампованности сравнения, хоть и несколько измененного. И приведенное сравнение, подобно идиоме, лишь вызывает представление об очень быстром беге - отчасти зримое, все же. В чем же здесь дело?

По замечанию Б.М.Гаспарова, "важным образным аспектом, позволяющим осуществить зрительное воплощение незрительных по своей сути явлений, является к и н е т и ч е с к и й компонент образа. ...мы способны зрительно представить себе образ движения - его направленность в пространстве, скорость, плавность или прерывистость, движение единичного объекта либо множества тел - без конкретного воплощения самого движущегося предмета. Мы можем также представить себе жест, со всей присущей ему кинетической экспрессивностью, без зрительного воплощения исполнителя этого жеста.

Кинетическое представление играет очевидную роль в образной репрезентации выражений, смысл которых связан с физической или символической идеей движения".

Сравнительный оборот из "Лошадиной фамилии" можно было бы расценить как случайность, отчасти - просчет автора. Но рассказы, написанные вскоре после данного произведения, также дают примеры ситуативных по форме сравнений, уже не в полной мере наделенных качеством ситуативности. Это обстоятельство заставляет говорить о новой тенденции в чеховских экспериментах с такими сравнениями, о тенденции, которая на некоторое время определила поиски писателя в изучаемой сфере. С.42

Проявлялось это по-разному.

Вот сравнительный оборот интересующего нас типа из рассказа "Злоумышленник" (1885): "Денис переминается с ноги на ногу, глядит на стол с зеленым сукном и усиленно мигает глазами, словно видит перед собой не сукно, а солнце" [С,4; 87].

Отчетливой, зримой картины гипотетическая часть конструкции не создает. Читателю необходимо соориентироваться между "сукном" и "солнцем", причем безоговорочного и логичного выбора в пользу "солнца" не происходит - его трудно представить на месте "сукна". И "зеленое сукно", противопоставленное слепящему солнцу, побеждает. "Солнце" становится абстрактным указанием на "усиленное мигание глазами", не столько мотивировкой, сколько дублирующим знаком. На чем все и замыкается. Доминирует официозный подтекст "зеленого сукна", далеко не ключевой для концепции произведения.

Данный пример вряд ли отвечает генеральной тенденции чеховской изобразительности. Говоря о недостатках одного обсуждаемого текста, Чехов писал: "Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду" [П.8; 259]. Приведенные слова относятся к 1899 году, но и четырнадцатью годами ранее, то есть в год публикации "Лошадиной фамилии", отмеченный принцип являлся определяющим для писателя.

Между тем обороты рассматриваемого типа становились в произведения А.Чехонте все более "проходными", все более лаконичными, отступали на второй, третий план и появлялись лишь эпизодически. В этот период автор не стремится решать с их помощью серьезные художественные задачи. И они выполняют, в общем, периферийные функции.

Именно в таком качестве встречаем ситуативное сравнение в рассказе "Общее образование" (1885):

"- Не повезло мне по зубной части, Осип Францыч! - вздыхал маленький поджарый человечек в потускневшем пальто, латаных сапогах и с серыми, словно ощипанными, усами, глядя с подобострастием на своего коллегу, жирного, толстого немца в новом дорогом пальто и с гаванкой в зубах" [С.4; 150].

Сравнительный оборот "словно ощипанными", и без того довольно "куцый", буквально утоплен в нагромождении других подробностей, не привлекает особого внимания, и уж тем более не создает яркого эффекта ситуативности.

Так же "приглушаются" подобные сравнения в рассказе "Писатель" (1885):