Кирилл Станюкович - Тайну охраняет пламя Страница 12

На следующий день мы вместо склона, примыкавшего к каменному человеку, который обыскивали до сих пор, полезли на тот склон, куда смотрела каменная голова.

Уже в начале десятого утра мы оказались под крутой скальной стенкой. В нижней ее части были видны следы свежего обвала.

- Что там? Что там? - спрашивал Смуров.

- Наверное, вход в капище, но он завален.

- Я так и думал, должен же быть какой-то вход снизу. Конечно, скрытый, но должен быть. Ведь посвященные не с гребня туда лезли и Бартанг тоже как-то туда заскочил.

Мы осмотрели обвал. Из-под обвалившихся глыб тянуло запахом аммонала.

Так вот, значит, причина ночного грохота. Но кто это сделал? Сатанда? Мы долго ничего не могли понять?

Но тут вдруг заворчал Бартанг и стал царапать груду свежевзорванных камней. Когда мы их раскидали, то под ними нашли два изуродованных, раздавленных тела. Лица их мне были совершенно незнакомы.

- Стой! Стой!- вдруг закричал Уткин.- Миша! Знаешь кто это? Не знаю, кто первый, лицо раздроблено, но вот этот рыжий - староста! Ручаюсь головой! Да вот, совершенно точно, он. И Уткин извлек из его кармана вместе с другими вещами пайцзу, у которой, кроме верхнего отверстия, была еще одна дырка внизу. Ведь это твоя пайцза, Миша?

- Моя,- ощупав, сказал Смуров.- Моя.

- А первый... первый... хоть лицо и раздроблено, но он же хромой. Миша, он же хромой?

- Так вот, значит, кто охотился вместе с нами за капищем,- сказал Дима.- Интересно! Им-то что здесь надо было? Непонятно. Газ? Археологические материалы?

- Очень даже понятно,- тихо сказал Смуров.- Они искали клад. Они по-своему поняли наши слова о ценностях капища. Но они не поняли рисунка.

- Какого рисунка?

- А на пайцзе, под богиней.

- Вот эти шарики и стрелку?

- Шарики и стрелку.

- Что же они означают?

- А вот увидим, когда доберемся до капища. Я и сам давно понял, что это не капище, а совсем другое.

Но в капище или не в капище, а туда дороги не было. Шли отвесные известковые скалы.

- Ну, Уткин, теперь твоя очередь! - сказали мы.- Тут прямая скалолазная работа.

Подъем на эту почти двухсотметровую стенку, на которой вчерашний взрыв посбивал выступавшие скалы, облегчившие когда-то Смурову дорогу наверх, стоил нам недельной работы. Шаг за шагом, выбивая ступени и упоры, заколачивая скальные крючья в трещины и закрепляя страховые веревки, понемногу, едва-едва пробирались мы к гребню. К концу шестого дня мы сделали дорогу почти до самого верха, но не полезли - темнело, и мы совсем выбились из сил.

Теперь-то капище от нас никуда не уйдет!

Здесь в высокогорьях наступила настоящая осень. Были морозы всю ночь и утром, но накал солнца днем в тихую погоду был велик, и среди дня мы кое-как отогревались.

Стояло удивительно ясное утро, когда мы достигли гребня. Ослепительно, режуще-яркое светило высокогорное солнце. Со всех сторон далеко и близко, вправо и влево - всюду поднимались горы, они уже были опять в снегу. Скальные гребни, причудливые, зубчатые сторожили провал глубоких долин, ледяные вершины сияли матовым сиянием ледников. А сзади, когда мы оглядывались, прямо нам в спину через долину, не отрываясь, смотрела голова каменного человека. Отсюда мы увидели с необыкновенной ясностью, что хотя от обвала и землетрясения стерлись какие-то черты этого удивительного лица, но, несомненно, оно было сделано человеком. Не природа, а рука и замысел скульптора изваяли из скалы эту гигантскую голову, чтобы показать дорогу тому, кто поймет пайцзу. И, наконец, под нами в глубокой маленькой котловинке лежало капище. Оно было скрыто от взглядов сверху нависающими скалами, а с боков причудливым поворотом склепа

И все в нем было, как мы слышали, так, как мечтали. Прямо в красной обсидиановой стене - глубокий овал ниши. В ней под защитой красного свода, простирая руку в неподвижном устремлении, летела девушка, прекрасная, как мечта. Одна рука ее была поднята вверх, а другой она указывала себе под ноги. Справа и слева от этой статуи, сделанной из какого-то нетленного металла, шли как на пайцзе те же квадратики с обезьянами, с человечками, с шариками. У ног богини - широкий металлический пьедестал с какими-то письменами уходил в прозрачные глубины небольшого, но глубокого водоема. Голубая прозрачная вода водоема бурлила тысячами мелких и крупных пузырей и над озерком, как факел колебался, развеваясь на ветру, двадцатиметровый язык странного зеленовато-фиолетового пламени. Горели синие кипящие воды.

Мы увидели полукольцо странных фигур, окружавших кипящие воды, а перед озерком сваленные в беспорядке кучи всевозможных предметов. И чего тут только не было! Кости и останки разных животных, посуда, оружие и истлевшие одежды, золотые и серебряные монеты, драгоценные предметы. Вероятно, сюда приносили свои дары и жертвы и древние язычники и огнепоклонники.

А над ними колебался язык живого огня и, видимо, действительно смертельно было это пламя. Мы сами увидели как маленькая птичка, пересекавшая по воздуху котловинку, коснувшись языка пламени, мгновенно сжалась, затрепетала и рухнула вниз.

Вероятно, действительно, как это значилось в старинных надписях, только северный ветер, относивший пламя к северным скалам, которые, наверное, и давали отблеск на облака, позволял ненадолго проникать сюда, в святилище.

А у самого кипящего водоема на коленях, в спокойной молитвенной позе стоял Сатанда. Он не бежал, не прятался от нас. Он был неподвижен. Или он был в западне и бежать некуда, и он знал об этом. Трудно было предполагать, что он был в сговоре с теми двумя. Скорее можно было думать, что он, бежав из нашего лагеря, решил спрятаться здесь, но тут он столкнулся с теми двумя и, взорвав вход, уже не мог выбраться отсюда? Что вообще произошло?

Или он сам, уничтожив своих преследователей, сознательно остался здесь, решив погибнуть у ног богини. Мы могли только догадываться!

А может быть, не желая допустить нас сюда, решил подорвать вход в пещеру, а в этот момент его настигли те двое. Ведь они явно следили за всеми нами, так как сами не могли найти капище. Они заставили его бежать от их выстрелов внутрь, а сами случайно погибли от взрыва.

Все это было неясно.

Мы окликнули Сатанду и предложили не сопротивляться, может быть, он был опять в молитвенном экстазе и не слышал, а, может быть, не хотел слышать. Но оружия у него не было видно.

Только теперь нам окончательно стало ясно, кто был последним тайным жрецом богини, кто был посвященный, стерегущий капище от глаз недостойных.

Вот кто охранял его.

Мы не долго раздумывали, сидя на гребне над котловиной. День шел, с севера двигались облака, с севера дул ветер. Он становился все сильнее, и мы увидели, как стало изгибаться, отклоняясь к белым скалам, фиолетовое пламя, прижиматься к южной стене.

- Рискнем?

Я быстро пристегнул себя к тросу и, то упираясь ногами и руками, то повисая на тросе, пополз вниз. Сухо пощелкивала тормозком лебедка, и я все ниже опускался, пока не ощутил под ногами сначала крутой, а потом пологий склон, пока не очутился у внутреннего выхода пещеры.

- Если что - тащите меня волоком наверх,- негромко сказал я.

- Ладно,- хрипло ответил Уткин.

Здесь, в глубине котловины, была тень и холод и никакого тепла от этого языка пламени, тихо переливающегося в воздухе над водоемом, не чувствовалось совсем.

С закинутой головой летела прекрасная богиня, широкие квадраты барельефов с человечками стерегли статую с обеих сторон.

Перед водоемом лежали груды приношений, здесь было все - от каменных орудий до советских двугривенных. Видимо, тысячи поколений с давних пор оставляли свои дары у ног божества. Но кто были они, посвященные? Чье прекрасное изображение оставил здесь древний художник? Кто и когда создал это капище?

Богиня молчала.

Я следил за пламенем, оно колебалось, примыкая то больше, то меньше к белым скалам. Я выждал, когда пламя особенно тесно прижалось к скале, и быстро продвинулся вперед, подошел к Сатанде, положил ему руку на плечо.

Он не дрогнул, все также опираясь одной рукой о камень, а другую руку кончиками пальцев опустив в чуть заметную струйку воды, которая вытекала из водоема, всасывалась, уходила в пористые осыпи; он неподвижно застыл в экстазе. Я еще раз тронул его за плечо, твердое не по-живому, заглянул ему в лицо. Неподвижно, спокойно, счастливо-печально было это странно похудевшее, истощенное лицо. Широко открытые глаза смотрели, не закрываясь, на богиню, а на бороде и на ушах был иней.

Он и мертвый продолжал молиться богине. Я взял из-под его рук стеклянный флакон с привязанной к нему блестящей пайцзой. Она была точь-в-точь, как та, что мы нашли когда-то. Только рисунки на ней были ясней и резче.

Лучи поднявшегося солнца, наконец, заглянули в котловину и загорелись в струях ручейков, вытекавших из кипящего бассейна, заиграли обломками обсидиана, устлавшего берега и дно бассейна. Я поднял один осколок, он горел как драгоценный камень, солнце переливалось в его косых гранях при каждом повороте. Как будто он был наполнен красным светом.