Андрей Битов - Ожидание обезьян Страница 13

И Черное море его не интересует. Интересует его в нем только сера. Да, тот самый донный серный слой, который продолжает расти, оставив лишь несколько десятков метров для поверхностной жизни. Этот слой его интересует тоже с точки зрения жизнедеятельности человеческого вида. Но то ли тут, на юге, все бездельники и неквалифицированные люди, то ли тут секретность какая... но никаких более точных данных о динамике серного слоя, чем те, которыми он сам располагал, он пока не получил. И никто не подсказывает, где их получить. Скорее сами не знают...

Сам обезьянник его не интересует. Тем более их опыты. Все это прежде всего не на уровне. Драгамащенка этот... Говорят, у него есть закрытая лаборатория, как-то связанная с человеком. Но он никак не колется. Не колется, потому что нету ничего или потому что и нечего? Секретность или вид секретности? Никакой Драгамащенка не биолог... Зато не колется он как профессионал. А вот сам ДД вчера раскололся. Раскрылся, разрылся. Не надо было ему вчера о человеке рассуждать. Хватанул у них спиртика лишнего. Еще бы, эта беленькая, Регина, что ли?.. Так в рот и смотрела. Спирт у них, кстати, куда лучше, чем у него на станции. Казалось бы, одна и та же Академия наук, а спирт разный. Что, обезьянам, как начальству над птицами, лучше спирт положен?

Эта мысль должна была повеселить доктора, ибо она опять не о птице и обезьяне, а о человеке. И потому в экскурсию к месту естественного расселения обезьян он, конечно, поедет. Во-первых, он никогда вблизи не видел приматов в стаде: очень манит присмотреться к социальной структуре их сообщества... Обезьяна на воле, в России, при социализме!.. Мы не на воле, а она на воле! Рассказывают, что свобода сразу привела к расцвету вторичных половых признаков: гривы их разрослись, как у львов, и ягодичные мозоли расцвели, как розы. Зато хвосты подмерзли: все-таки Россия, хоть и без клетки. Опять же сами пропитаться не могут, требуют подкормки - это уже пережитки социализма... Хм... Надо поехать.

Но тут мы уже нарушаем собственные установки - начинаем думать за ДД..

С уверенностью можно утверждать лишь то, что он вдруг выходит из задумчивости и начинает поспешать. Потому что что-то там впереди... Много чаек, гвалт. Вроде даже человек...

Про ПП нам как-то проще подумать, что он подумал. Куда труднее предвидеть, что он скажет.

Во-первых, не как ДД, мы видим ПП все более анфас. Может быть, потому что он все время говорит, а мы слушаем. Анфас он еще короче и шире доктора, чем на самом деле. Так вроде они почти одинаковые и по росту и по весу, а впечатление совершенно разное. Кстати, очень забавно было их наблюдать вдвоем: один все время в профиль, а другой анфас, один высокий, другой короткий, один тощий, другой не то чтобы толстый, но как бы толстячок и почему-то кажется с лысинкой в отличие от доктора, хотя это неправда: ПП совершенно не лыс... Забавно их было наблюдать вместе и жаль, что они так быстро расстались.

Получив деньги, ПП так и ринулся, анфас, как кабанчик какой, в кусты. Приземистый и крепенький, он быстро даже не прошел, а прокатился по прямой, словно и преград ему не было, словно он не только кусты раздвигал, но и дома, и заборы. И так он прямехонько выскочил на шоссе, к самой автобусной станции. А около нее раскинулся и скромный пыльный базарчик с двумя курями с перевязанными сапожным шнурком лапками и закатившимися от полного ужаса жизни глазками, с тремя арбузами и связкою чурчхел, но он на все это смотреть не стал, а прямо подошел к одному сморщенному, поросшему непомерной седой щетиной старичку, дремавшему под своей непомерной кепкой (которую когда-то прозвали "аэродромом"), так что личика его никак было не разобрать за щетиной и кепкой, но ПП все это разгреб и достиг быстрого взаимопонимания, довольно даже по-божески... И вот он уже с темной бутылкой, заткнутой газетной пробкой, похож на партизана, готового броситься под вражеский танк... точно так нырнул он в забор, как в кусты, и тут же оказался на берегу, но совершенно в другом месте - как раз в том, куда подходил к этому времени настороженный гвалтом чаек доктор.

Это был дельфин на берегу.

Он был достаточно давно мертвый. Над ним уже вовсю трудились мухи, похоже, даже чайки его уже не хотели есть, а только лишь кружились и галдели, впечатленные самим событием.

Событие это и было.

ДД безмысленно смотрел на дельфиний бок, отливавший бельмом и перламутром... "отливавший" - неверно и "отблескивающий" - неверно, "отражающий" - неверно и "отсвечивающий" - неверно... никак-неверно. ДД, профессионально наблюдавшему смерть особи, вчуже были мысли о ней, и о смерти и об особи. А тут вдруг он впервые задумался без всякой мысли. Был ли дельфин окончательно мертв? С одной стороны, он, естественно, не был жив. Но так ли уж он был мертв?..

Утренний свет свободно лежал на его коже и сползал, как взгляд. Бок его просох и, теряя собственное тепло, принимал температуру окружающей среды. Словно солнце слизывало его тепло, а не наоборот. Дельфин уже не отражал, но еще и не поглощал: бок его просох от воды, но не просох от света. Неоспоримый факт смерти вызывал недоумение как раз с научной точки зрения. Освобождение от биологической программы, предыдущей каторги пропитания и размножения. Отрешение. Спи. Отдохни. И хотелось спросить: "Что с тобой?"

Дельфин молчал. Не в том, наконец, смысле, что как рыба (доктор, как вы понимаете, знал, что дельфин - не рыба): сказать было нечего. Причем именно тебе, ему, доктору...

Дельфин безмолвствовал. Будто чего-то ждал еще, а оно не наступало.

- Он уже не оживет... - сказал ПП.

ДД так погрузился, что испугался не на шутку. Тишина лопнула раскаркались чайки.

- Но воскреснуть он может...

- Дурак ты, боцман! - ДД от испуга почему-то прикрыл срам и смутился уже этого.

- Понимаю, - с подобающим выражением молвил ПП. - Бяда-а... Однако я вас давно жду. Не откупориваю. - И он показал бутылку.

- Могли бы и без меня, - достаточно невежливо буркнул ДД.

Впрочем, не меньше зрелища чужой смерти потрясло его и возвращение У ПП.

- Не мог, - отвечал ПП. - Деньги все-таки ваши. - И он засунул сдачу доктору в кармашек.

- Так вы же выиграли?

- Я играл на бутылку, а не на деньги, - с достоинством парировал П П. Отойдемте за угол, помянем раба Божия Дельфинария...

- Дельфинарий - это не имя собственное, а...

- Знаю, знаю... Давайте все-таки выйдем отсюда. - ПП подталкивал доктора как бы к выходу. - Я наметил местечко...

- За углом? - еще язвил, еще сопротивлялся ДД.

- Ага, - рассмеялся ПП. - Во-он за тем!.. - Он указал на близкий мысок.

- И он не раб Божий никак, - продолжал ДД, уже покорно следуя. - Это мы с вами рабы Божьи... А он...

- Мы-то как раз не Божьи! Мы - восставшие рабы, худшая из категорий: и раб, и не Божий. А он... Да, вы правы: он - не раб, но он - Божий. Тварь Божья. Человек, подонок, почему такое слово ругательством сделал? Тварь значит сотворенная Богом! Это все безбожие наше глаголет! Из уст гады прыгают!

- Но гады - ведь тоже творения Божьи!.. - ловко возразил ДД.

- Ах, черт! Господи, прости! Вот попутал... Как я легко покушал, старый дурак! - ПП был искренне огорчен. - А ведь правда еще одно доказательство нашего непочтения к Творению. И я опять же прав! Но это, я вам скажу, тема... Это не так просто, с гадами... Вот позвольте... Сюда пройдемте... Славное местечко.

Они расположились.

ПП был как скатерть-самобранка. Это было такое место, даже с песочком, меж корнями большой сосны, все присыпанное иголочками, шишечками и прочей милой трухой жизни. Так вот, ПП уселся так, будто сам все это вокруг приготовил, достал прихваченный где-то по дороге стакан, звучно вытащил зубами пробку и набуровил в стакан повыше половины.

- Вот, - протянул он ДД.

- Без закуски?..

- Мне и прессы хватит. - ПП выразительно понюхал пробку. - А вам... - Он бросил быстрый взгляд окрест и дотянулся до какой-то травки. Сорвал и протянул ДД. - Понюхайте, потом выпейте, а потом понюхайте. Очень помогает. Можете и пожевать, вреда не будет, но это, строго говоря, необязательно. Кто как любит, смотря по вкусу.

ДД и понюхал и пожевал. И понюхал.

- Что за чудо такое?

- Не знаю как по-латыни. А по-нашему тускложил называется.

ДД развеселился, так жадно ПП успел его догнать.

- Так ведь она не закупорена даже была, а лишь заткнута... Неужго вы не могли отхлебнуть по дороге?

- Как же я мог!.. - ПП был искренне задет подобным предположением. - Вот вы говорите: гады... Гады у нас уже давно милиционеры, а не благородные змеи. И то и другое несправедливо. И по отношению к ментам, и по отношению к гадам. Оскорбление, как вы справедливо изволили заметить, всегда обоюдно. Неудача в сравнении - оскорбительна! Как видите, стиль - вещь настоятельная. Когда я был...

- Вы что, и милиционером успели побывать?

- Ну да. - ПП насупился. - Следователем. По особо важным. Исполнителем. Расстреливал несчастных по темницам. Выберу понесчастнее и пристрелю. - ПП заиграл желваками. - За кого же вы меня принимаете?..