Федор Достоевский - Письма (1880) Страница 13

Тут можно читать бесплатно Федор Достоевский - Письма (1880). Жанр: Проза / Русская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Федор Достоевский - Письма (1880)

Федор Достоевский - Письма (1880) краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Федор Достоевский - Письма (1880)» бесплатно полную версию:

Федор Достоевский - Письма (1880) читать онлайн бесплатно

Федор Достоевский - Письма (1880) - читать книгу онлайн бесплатно, автор Федор Достоевский

Твой вечный и неизменный Достоевский.

NB. Письмо это, должно быть, будет последним.

На конверте: В Старую Руссу (Новгородской губернии).

Ее высокоблагородию

Анне Григорьевне Достоевской. (В собственном доме.)

(1) было: настоящего

872. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

8 июня 1880. Москва

Москва 8 июня/80

8 часов пополудни. Гостиница "Лоскутная" (в № 33-м).

Дорогая моя Аня, я сегодня послал тебе вчерашнее письмо от 7-го, но теперь не могу не послать тебе и этих немногих строк, хоть ужасно измучен, нравственно и физически, так что это письмо ты получишь, может быть, вместе с первым. Утром сегодня было чтение моей речи в "Любителях". Зала была набита битком. Нет, Аня, нет, никогда ты не можешь представить себе и вообразить того эффекта, какой (1) произвела она! Что петербургские успехи мои! Ничто, нуль сравнительно с этим! Когда я вышел, зала загремела рукоплесканиями и мне долго, очень долго не давали читать. Я раскланивался, делал жесты, прося дать мне читать - ничто не помогало: восторг, энтузиазм (всё от "Карамазовых"!). Наконец я начал читать: прерывали решительно на каждой странице, а иногда и на каждой фразе громом рукоплесканий. Я читал громко, с огнем. Всё, что я написал о Татьяне, было принято с энтузиазмом. (Это великая победа нашей идеи над 25-летием заблуждений!). Когда же я провозгласил в конце о всемирном единении людей, то зала была как в истерике, когда я закончил - я не скажу тебе про рев, про вопль восторга: люди незнакомые между публикой плакали, рыдали, обнимали друг друга и клялись друг другу быть лучшими, не ненавидеть впредь друг друга, а любить. Порядок заседания нарушился: всё ринулось ко мне на эстраду: гранд-дамы, студентки, государственные секретари, студенты - всё это обнимало, целовало меня. Все члены нашего общества, бывшие на эстраде, обнимали меня и целовали, все, буквально все плакали от восторга. Вызовы продолжались полчаса, махали платками, вдруг, например, останавливают меня два незнакомые старика: "Мы были врагами друг друга 20 лет, не говорили друг с другом, а теперь мы обнялись и помирились. Это вы нас помирили, Вы наш святой, вы наш пророк!". "Пророк, пророк!" - кричали в толпе. Тургенев, про которого я ввернул доброе слово в моей речи, бросился меня обнимать со слезами. Анненков подбежал жать мою руку и целовать меня в плечо. "Вы гений, вы более чем гений!" - говорили они мне оба. Аксаков (Иван) вбежал на эстраду и объявил публике, что речь моя - есть не просто речь, а историческое событие! Туча облегала горизонт, и вот слово Достоевского, как появившееся солнце, всё рассеяло, всё осветило. С этой поры наступает братство и не будет недоумении, "Да, да!" - закричали все и вновь обнимались, вновь слезы. Заседание закрылось. Я бросился спастись за кулисы, но туда вломились из залы все, а главное женщины. Целовали мне руки, мучали меня. Прибежали студенты. Один из них, в слезах, упал передо мной в истерике на пол и лишился чувств. Полная, полнейшая победа! Юрьев (председатель) зазвонил в колокольчик и объявил, что Общество люб<ителей> рос<сийской> словесности единогласно избирает меня своим почетным членом. Опять вопли и крики. После часу почти перерыва стали продолжать заседание. Все было не хотели читать. Аксаков вошел и объявил, что своей речи читать не будет, потому что всё сказано и всё разрешило великое слово нашего гения - Достоевского. Однако мы все его заставили читать. Чтение стало продолжаться, а между тем составили заговор. Я ослабел и хотел было уехать, но меня удержали силой. В этот час времени успели купить богатейший, в 2 аршина в диаметре лавровый венок, и в конце заседания множество дам (более ста) ворвались на эстраду и увенчали меня при всей зале венком: "За русскую женщину, о которой вы столько сказали хорошего!". Все плакали, опять энтузиазм. Городской глава Третьяков благодарил меня от имени города Москвы. - Согласись, Аня, что для этого можно было остаться: это залоги будущего, залоги всего, если я даже и умру. - Придя домой, получил твое письмо о жеребенке, но ты пишешь так неласково о том, что я засиделся. Через час пойду читать на 2-м литературном празднестве. Прочту "Пророка". Завтра визиты. Послезавтра, 10-го, поеду. 11-го приеду - если что очень важное не задержит. Надо поместить статью, по кому - все рвут! Ужас. До свидания, моя дорогая, желанная и бесценная, целую твои ножки <неск. слов нрзб.> Обнимаю детей, целую, благословляю. Целую жеребеночка. Всех вас благословляю. Голова не в порядке, руки, ноги дрожат. До свидания, до близкого.

Твой весь наивесь Достоевский.

На конверте: В Старую Руссу (Новгородской губернии).

Ее высокоблагородию

Анне Григорьевне Достоевской. (В собственном доме.)

(1) было: котор<ый>

873. К. А. ИСЛАВИНУ

10 июня 1880. Москва

Москва

10 июня Вокзал Ник<олаевской> дороги.

Милостивый государь Константин Николаевич.

Простите, если неправильно пишу Ваше имя и отчество. Мне вчера так послышалось.

Благодарю за своевременную доставку известия.

Покорнейшая и убедительнейшая просьба моя напечатать статью как можно немедленнее, и непременно в "Московских ведомостях". (Я думаю в 2-х №-х?)

Поправок от Редакции (то есть в смысле и содержании) убедительнейше прошу не делать.

И наконец, опять повторяю чрезвычайную просьбу мою о присылке мне, по нижеприлагаемому адрессу, корректуры как можно скорее. Корректуру не задержу ни мгновения.

Примите уверение в глубочайшем моем уважении.

Покорный слуга Ваш

Ф. Достоевский.

Старая Русса, Новгородской губернии, Ф. М. Достоевскому, в собственном доме.

874. К. А. ИСЛАВИНУ

12 июня 1880. Старая Русса

Старая Русса.

12 июня/80, Четверг.

Милостивый государь Константин А<лександрови>ч.

Извините, что опять не умею написать Ваше имя-отчество, запамятовав, как Вы себя назвали, карточки же Вы своей мне не передали. Вчера послал ответ на Вашу телеграмму в 11-м часу. Не знаю, когда дошло к Вам и успело ли дойти вовремя. На мнение же Михаила Никифоровича о том, что надо напечатать поспешнее, я тем более согласен, что сам, в дороге еще, пришел к тому же заключению. Главное же я не корректурных неисправностей боюсь (тем более, если просмотрит сам Михаил Никифорович, как Вы уведомляете), а того боюсь, что многие шероховатости, лишние слова, и даже две-три лишние фразы, которые я сам выпустил в чтении, останутся неисправленными. Как я ни исправлял статью, сидя дома, но, когда стал читать, то увидел, что 2-3 фразы оказались лишь ненужными повторениями уже сказанного прежде. Шероховатости же есть большие, например, в одном месте, в течение каких-нибудь шести строк, раза три или четыре употреблено слово "несомненно", которое легко могло быть заменено другим словом. Так что в результате я не того опасаюсь, что будут перемены (о чем Вы и успокоиваете меня в телеграмме, что "изменений не будет"), а того, что их не будет. Во всяком случае, большая просьба моя сохранить листки рукописи, хотя бы их и разрезали надвое наборщики типографии, и немедленно по напечатании выслать их мне сюда, в Старую Руссу. Очень, очень об этом прошу Вас и жду от Вас, многоуважаемый К<онстантин> А<лександрови>ч, Вашего доброго личного участия в этом случае.

Здесь, в Старой Руссе, я все газеты и письма получаю весьма поздно. "Московские же ведомости" особенно, потому что их сперва присылают в Петербург и уже из Петербурга они приходят в Старую Руссу. А потому очень тоже прошу выслать мне №, где будет напечатана моя речь, сюда, в Старую Руссу, экстренно, невзирая, что в Петербург тоже пошлется. Ради бога, не забудьте распорядиться, ибо очень может быть, что Ваш № в Старую Руссу все же раньше придет ко мне, чем из Петербурга, В одном или в нескольких №-х будет напечатано? Примите уверение в моем глубоком уважении, а вместе с тем, будьте добры, передайте мой глубочайший поклон Михаилу Никифоровичу, с которым я не успел лично проститься. Всегдашний слуга Ваш

Ф. Достоевский.

875. С. А. ТОЛСТОЙ

13 июня 1880. Старая Русса

Старая Русса 13 июня 1880 г.

Глубокоуважаемая графиня София Андреевна,

Вчера лишь воротился из Москвы в Старую Руссу и нашел вашу прелестную коллективную телеграмму. Как хорошо с вашей стороны, что вы (все) обо мне вспомнили. Почувствуешь, что имеешь таких добрых друзей, и светло становится на сердце.

О происшествиях со мною в Москве Вы, конечно, узнали из газет. Но газеты и не могли, даже если б хотели, передать все факты, потому что корреспонденты многому и не могли быть свидетелями. Верите ли, дорогие друзья мои, что в публике, после речи моей, множество людей, плача, обнимали друг друга и клялись друг другу быть впредь лучшими, и это не единичный факт, я слышал множество рассказов от лиц совсем мне незнакомых даже, которые стеснились кругом меня и говорили мне исступленными словами (буквально) о том, какое впечатление произвела на них моя речь. Два седых старика подошли ко мне, и один из них сказал: "Мы двадцать лет были друг другу врагами и двадцать лет делали друг другу зло: после Вашей речи мы теперь, сейчас помирились и пришли Вам это заявить". Это были люди мне незнакомые. Таких заявлений было множество, а я был так потрясен и измучен, что сам был готов упасть в обморок, как тот студент, которого привели ко мне в ту минуту студенты-товарищи и который упал передо мной на пол в обмороке от восторга. Факт, по-видимому, невероятный, но он, однако же, явился в "Современных известиях", газете Гилярова-Платонова, который сам был свидетелем факта. Что же до дам, то не курсистки только, а и все, обступив меня, схватили меня за руки и, крепко держа их, чтобы я не сопротивлялся, принялись целовать мне руки. Все плакали, даже немножко Тургенев. Тургенев и Анненков (последний положительно враг мне) кричали мне вслух, в восторге, что речь моя гениальная и пророческая. "Не потому, что Вы похвалили мою Лизу, говорю это", - сказал мне Тургенев. Простите и не смейтесь, дорогие мои, что я в такой подробности всё это передаю и так много о себе говорю, но ведь, клянусь, это не тщеславие, этими мгновениями живешь, да для них и на свет являешься. Сердце полно, как не передать друзьям! Я до сих пор как размозженный.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.