З Вендров - Наша улица (сборник) Страница 13

- Я тебя не спрашиваю! - отрезал Фоля. - Новый указчик нашелся! Пока еще я здесь хозяин!

Зимл сдвинул очки на лоб:

- Спросишь, Фоля. Вот увидишь, придется спросить...

Толстая шея Фоли налилась кровью.

- Закрой свой паршивый рот, слышишь, а то я тебя мигом выброшу отсюда! Уже давно собираюсь прогнать тебя к дьяволу. Ты ведь даже не видишь, как нитку вдеть, слепой черт!

Редкая бородка Зимла задрожала.

- У тебя испортил глаза, Фоля, у тебя, не у другого, - раздельно сказал Зимл, щуря свои больные глаза.

- Так хватит портить у меня глаза! Сию минуту убирайся отсюда ко всем чертям! Сию минуту, слышишь, что я говорю! - раскричался Фоля. - Придешь в пятницу, уплачу, что тебе следует. А пока что вон отсюда!

Зимл не ответил. Только бородка его дрожала и растерянный взгляд останавливался то на одном рабочем, то на другом, будто призывая их в свидетели, на что способен вор Фолька. "Неужели на свете полный произвол и никто за меня не заступится?" - говорила без слов его жалкая улыбка.

Вся мастерская молча следила за столкновением между Зимлом и хозяином, и каждый реатировал на него по-своему. Рабочие постарше, низко склонившись над работой и сжав губы, быстро-быстро водили иглой, как бы стараясь своими торопливыми движениями заглушить в себе возмущение и протест, которые вызывали у них собачьи повадки Фоли. Но они твердо знали, что "лучше не вмешиваться".

Молодые парни, наоборот, отложили работу и с напряжением ждали, чем это кончится. Они знали, что Зимл скажет хозяину все как есть, в печенку влезет, не постесняется напомнить ему о тех временах, когда они вместе таскали помойные ведра у Иоши. Теперь, однако, стычка зашла слишком далеко, чтобы, как обычно, закончиться ничем.

- Высосал все соки из человека, а потом - вон! - первым вступился за Зимла Шлоймка.

Напряженная тишина, установившаяся после команды Фоли: "Вон отсюда!", взорвалась. Старшие рабочие опустили свою работу на колени, как будто теперь только сообразив, что столкновение между Зимлом и хозяином кровно касается их всех. Даже жилетник Иойна, которому Фоля то и дело напоминал, что держит его из милости, даже он на какой-то момент перестал строчить на машине и, повернув голову назад, тайком бросал испуганные взгляды то на хозяина, то на Шлоймку с Зимлом.

Фоля почувствовал, что перебранку надо сразу пресечь, а то она может далеко зайти. И хотя в нем бушевала кровь и неудержимо тянуло расквасить морду нахальному парню, он подавил гнев и почти добродушно сказал:

- Когда мне понадобится твой совет, я пошлю за тобой, Шлоймка. А пока заткни глотку и делай свое дело.

Но Шлоймка не захотел "заткнуть глотку", ведь ему впервые представилась возможность выступить как сознательному рабочему. В одну минуту было забыто все слышанное от Рипса о важности благоприятного момента в борьбе между трудом и капиталом, вся наука о "классах и массах", которую он изучал в кружке, совсем испарилась из головы, - Шлоймка помнил только одно: нужно показать эксплуататору Фольке, что рабочими не швыряются.

Побледнев от волнения, он выпалил:

- Чтоб говорить правду, я ни у кого разрешения не попрошу. Говорю вам еще раз: двадцать лет эксплуатировать рабочего, сделать его инвалидом, а потом выбросить на улицу за то, что он заступился за ученика-сироту, - это самая отвратительная форма кровопийства и эксплуатации.

Большие капли пота выступили на и без того лоснящемся лбу Фоли, настолько неожиданной показалась ему наглость парня. Особенно сильное впечатление произвели на него непонятные слова "эксплуатировать", "эксплуатация"... И хотя он чувствовал, что дело кончится скандалом, он больше уже не мог себя сдерживать.

- Заткни, говорю тебе, свою паршивую глотку, ты, вонючий хорек! А то я тебя возьму за шиворот и вышвырну вон вместе с этим слепым калекой. - Фоля даже стал заикаться от возбуждения.

- Не швыряйтесь* так, господин Кравец! Неизвестно еще, захотим ли мы дальше работать у такого эксплуататора, у такого кровопийцы, как вы.

Как на шарнире, Фоля повернулся на каблуках и потом, задыхаясь от ярости, закричал фальцетом" который совсем не соответствовал его крупному жирному телу:

- Если я тебя, паршивый социалист, прогоню, тебе никто работы не даст. Помни: в остроге сгниешь за свою брехню. Вот увидишь...

Вдохновленный мыслью, что он здесь выступает как руководитель рабочих в конфликте с предпринимателем, Шлоймка смело отпарировал:

- Это известно, что Фолька Кравец способен кое-что подсказать, где нужно. Но вы знаете, как поступают с доносчиками? - многозначительно посмотрел он на Фолю, прищурив левый глаз.

Фоля так и подскочил.

- Ты мне угрожаешь? Люди, будьте свидетелями, он грозился меня убить! взывал Фоля к рабочим и тут только заметил, что никто не работает.

- Что глаза вытаращили, латутники? Занимайтесь делом! С этим облезлым хорьком я и сам справлюсь. Вон отсюда! Чтоб духу твоего здесь не было, вонючий клоп! - снова набросился он на Шлоймку.

- Почему вы его гоните? Неправду он сказал, что ли? - проронил кто-то из рабочих.

Фоля был сбит с толку. Его растерянный взгляд скользил по лицам рабочих, ища сочувствия, но одни враждебно отворачивались от него, глаза других избегали его, даже у Иойны он не замечал той пришибленности, с которой тот обычно смотрел на хозяина.

Шлоймка почувствовал, что решительный момент наступил.

Повернувшись к рабочим, которые все еще сидели на столах с подогнутыми ногами, сложив работу на коленях, он заговорил звонким голосом, будто выступая перед большой толпой:

- Товарищи рабочие, если вы хоть капельку уважаете себя, если вы не хотите, чтобы эксплуататор Фолька и все другие эксплуататоры наживались на нашей крови, если вы не хотите, чтобы они избивали ваших младших братьевучеников, то покажите, что вы сознательные рабочие, сейчас же бросайте работу, и пусть Фолька увидит, кто за чей счет живет: мы за его или он за наш.

- Объявим ему забастовку, непременно забастовку! - подхватила молодежь.

Рабочие постарше, хотя и колеблясь, тоже отложили работу и как бы против воли поднялись.

- Делайте что хотите, а я вам не стачечник, - Иойна тайком бросил взгляд на хозяина.

- Отложи работу, а то я тебе утюгом голову размозжу, - неожиданно для всех крикнул Венчик, старший ученик.

- Глядите-ка на него, на этого сопляка! Забастовщик нашелся! Ты накормишь моих детей, что ли?

- Идем, Иойна, не отставай от товарищей. Мы не дадим твоим детям голодать, - положил ему руку на плечо Зимл.

Недовольно ворча, Иойна поднялся с места и снова посмотрел на хозяина, как бы говоря: "Ты же видишь, это не моя вина. С такими бездельниками ничего не поделаешь, они способны убить человека..."

- Подожди же, шелудивый, пес! Я тебе покажу, как устраивать забастовки! Никто и не узнает, где твои кости схоронены, увидишь, паршивый социалист. А вы, латутники, - обратился Фоля к остальным рабочим, - вы еще у моих ног будете валяться, чтобы я вас обратно принял на работу. Вот у в идите...

- Провались в преисподнюю, Фолька! - послышался ответ уже с другой стороны двери.

Первая забастовка в городе началась.

3

То, что руководителем забастовки должен быть Шлоймка, само собой разумелось. Но то, что Зимл, которому перевалило за сорок, отец большого семейства, стал правой рукой Шлоймки, самым ярым забастовщиком, было для всех полной неожиданностью.

- Жить так жить, умирать так умирать, - заявил Зимл. - Или мы согнем бычью шею Фольки, или он согнет наши шеи. Так смотрите же, братцы, подтянитесь, пусть ни один шов у вас не лопнет!

Зимл требовал, чтобы к забастовке присоединились все портные города, не иначе. В субботу они со Шлоймкой пойдут в портновскую синагогу и уговорят подмастерьев объявить всеобщую забастовку. Еще лучше было бы организовать всех рабочих города, не только портных, и пусть они тоже бастуют, пока Фоля не удовлетворит требований своих людей.

- Возьмем, к примеру, наших хозяев, - говорил Зимл. - Они-то давно уже поняли, что надо держаться вместе, по цехам организовались. Зачем, вы думаете, им нужна портновская синагога, синагога красильщиков, мясников, кузнецов, скорняков, шапочников? Каждая профессия, видите ли, имеет свою синагогу. Неужели это только потому, что портные хотят непременно молиться вместе с портными, а шапочники с шапочниками? Нет, браточки, это организация. Хозяевам нужно место, где они могут договориться о своих делах, о том, как лучше выжимать из нас соки - вот что означают их синагоги по цехам. А мы что? Мы справляем субботу каждый сам по себе. Это, браточки, никуда не годится. Общую забастовку объявить, и конец! требовал Зимл.

А пока суд да дело, он предлагал поставить ребят, которые следили бы за тем, чтобы никто не нанялся к вору Фольке на работу.

- Бить стекла у Фольки, - послышался голос.

- И котелки у штрейкбрехеров, если найдутся такие негодяи.

Но Шлоймка остудил горячие головы.