Михаил Волконский - Темные силы Страница 13

Она быстро соскочила с кушетки, мелкими шажками направилась к двери и из соседней комнаты звонким для своих лет голосом крикнула к спальне:

— Костя! Что же моя шерсть?

Услышав голос матери, Савищев быстро отстранился от Мани, действительно находившейся в спальне графини, и быстро шепнул ей:

— Где тут шерсть лежит?

— Вот! — сказала Маня и, схватив моток, сунула его ему в руку.

— Сейчас, маман, иду! — на ходу ответил Савищев и удалился.

Маня, оставшись одна в спальне, быстро подошла к туалету, выдвинула ящик, взяла оттуда бумагу, только что положенную при ней Савищевым и, быстро расстегнув пуговицы на лифе, спрятала ее за корсаж.

Глава XX

Как ни был молод, силен и здоров Саша Николаич, то есть обладал всеми теми преимуществами, при которых человек лучше всего может бороться с житейскими неприятностями, все-таки случившийся переворот в жизни подействовал на него довольно тяжело.

В особенности, в первое время, когда, казалось, ниоткуда не было видно просвета, все это произвело на него угнетающее действие. Он, прежде веривший в дружбу, в идеалы, должен был разочароваться, как нарочно наткнувшись на такие типы, которые резко изменились по отношению к нему, как только он лишился своих средств.

Затем он должен был признать, что не все еще скверно в этом мире и что для него явились проблески среди тоскливого тумана, заполонившего его душу.

Особенно на него подействовала его встреча с Маней, которая показалась ему светлым, примирившим его с жизнью явлением. С каждым днем его чувство к ней росло, затем у него появилась и надежда, что его несчастье временно и что в будущем есть возможность при помощи наследства поправить свои дела. Эта надежда на наследство и как-то нераздельно связанная с ней в мечтах Маня составляли самое важное.

Кроме этого важного, нашлось нечто и второстепенное, которое порадовало Сашу Николаича и было приятно ему.

Раз он шел, гуляя, по Невскому и вдруг услышал, что его кто-то окликает. Он обернулся и увидел остановившегося посреди улицы в собственной пролетке Леку Дабича, молодого гвардейского офицера, с которым он никогда в особенной дружбе не состоял, но был знаком, как со многими подобными Дабичу молодыми людьми, и выпил с ним как-то после веселого ужина на брудершафт.

Лека махал ему руками и кричал во все горло:

— Николаич!.. Саша Николаич!.. Стой!

Он соскочил с пролетки и побежал по тротуару.

— Куда ты пропал, братец?.. Ну как я рад, что встретил тебя! — заговорил он, здороваясь с Сашей Николаичем, взял его под руку и пошел рядом. — Нет, ты мне скажи, куда ты заевропеился?

— То есть как заевропеился? — переспросил Саша Николаич, не совсем охотно следуя за шумно-радостным офицером.

— Ах, братец, это новое выражение пустили, это уж, значит, после тебя!. Нынче заграничные отпуски стали давать, чего прежде, при императоре Павле, ни-ни… Так вот стали в Европу ездить и пропадать там, ну «заевропеиться» и значит пропасть! Понял?

Дабич расхохотался и стал тормошить Сашу Николаича.

— Где ты живешь теперь? — спрашивал он его.

— Я живу так себе, скромно! — ответил Саша Николаич.

— Слышал, брат, что у тебя насчет денежного материала стало плохо! — отозвался Дабич — Но, послушай, почему ты не переехал к кому-нибудь из нас?

Такого предложения еще никто не делал Саше Николаичу и он, удивленно посмотрев на Дабича, спросил:

— То есть к кому же из вас?

— Да хоть ко мне! Или что же твой приятель, граф Савищев?

— Граф Савищев меня теперь и знать не хочет! — возразил Саша Николаич.

— Да не может быть!

— Однако это так. Он мне без обиняков прямо так и сказал.

— Ах он свинья! — воскликнул Дабич. — Какая же он свинья после этого!.. Знаешь что? Переезжай ко мне!

Это было сказано так просто и так искренне, что Саше Николаичу стало веселее на душе.

— Да нет, благодарю! — произнес он улыбаясь. — Я уж как-нибудь.

— Да что там как-нибудь! Ты мне скажи только, где тебя найти?

И он не отставал от Саши Николаича до тех пор, пока тот не сказал ему своего адреса.

На другой же день утром в мирный дом титулярного советника Беспалова вломился Лека Дабич, гремя шпорами и саблей. Саша Николаич видел в окно, как он подкатил на взмыленном рысаке к крыльцу и пошел навстречу гостю, смутившись его совершенно неожиданным посещением.

— Батюшки! Какое же у тебя тут мурье!.. Чистейшее, брат, мурье, без лигатуры! — заорал Дабич в темной передней, как-то поворачиваясь во все стороны, так что задевал все шкафы и ящики сразу.

— Тише! — остановил его Саша Николаич. — Тут хозяева! — и он мотнул головой в сторону столовой.

Лека без церемоний тотчас же полез и заглянул в столовую.

Заглянул, быстро отдернулся назад, поджал губы и таинственно, на цыпочках проследовал за Сашей Николаичем в его комнату.

Тут он опустился на стул и, подняв палец кверху, шепотом произнес:

— Теперь я все понимаю!

— Что ты понимаешь? — несколько сердито осведомился Саша Николаич.

— Все, брат, понимаю!.. Знаешь, хороша! Действительно, хороша!

— Кто?

— Да та, что в столовой сидит, — Лека Дабич склонил голову, сделал рукой жест, которым шьют, и продолжал: — Для такой можно и не в таком мурье, а и хуже найти себе помещение! Это, знаешь ли, что-то особенное!..

— Послушай, только ты не подумай… — начал было Саша Николаич.

Но Лека Дабич перебил его:

— Я, брат, понимаю, что в эти дела вмешиваться не следует, и прости, что сунулся! Но, понимаешь ли, не мог я сдержать свой восторг! Ну теперь знаю, что ты отсюда ни за что не уедешь… А я было все приготовил у себя в квартире: и комнату отдельную, и хотел силой тащить тебя к себе. Ну, слушай: если хочешь, оставайся здесь, но приезжай сегодня ко мне… Я думал, что перевезу тебя, созвал народ на твое новоселье у себя сегодня вечером. Пожалуйста, приезжай!

Лека Дабич просил так усердно, словно все его счастье в жизни зависело от этого.

Саша Николаич согласился приехать к нему и вечером очень приятно провести у него время. Это доставило ему большое удовольствие.

Глава XXI

Император Александр I вступил на престол в беспокойное для европейского мира время.

Император Павел тогда сблизился с Францией против Англии, с которой пошел на открытый разрыв. Может быть, если бы осуществились планы Павла Петровича и Англии тогда бы был нанесен с нашей союзницей Францией решительный удар, было бы впоследствии отвращено много бед, постигших Россию… Но внезапная, преждевременная и выгодная для англичан смерть императора Павла надолго изменила течение событий.

Император Александр, прозванный Благословенным, по кротости своей души, желал мира, но никогда России не приходилось вести такие кровопролитные войны, как в его царствование.

Немедленно по вступлении его на престол с Англией был заключен мир. Но в 1805 году та же Англия втянула Европу в войну против Наполеона, вставшего во главе правительства Франции. Россия, Австрия и Швеция заключили между собой союз, направленный против французов.

Наполеон, готовившийся к высадке в Англии, вынужден был изменить свои намерения, потому что австрийцы открыли против него военные действия вступлением в Баварию. Наполеон двинулся против них всеми своими силами и, прежде чем русские войска успели соединиться со своими союзниками, обошел автрийскую армию, разбил ее при Эльхингене и Лангенау, затем, нанеся окончательное поражение при Ульме, перешел Инн и занял Вену. Русские соединились с отступавшими австрийцами в Моравии и там произошла битва при Аустерлице.

Император Александр, по свидетельству современников, «оказался в сей битве храбрым, но победа Наполеона была полная».

«Александр, — говорят те же современники, — принужден был покориться велениям судьбы, и, когда император австрийский Франц изъявил желание заключить перемирие с Наполеоном, удалился со своей армией в пределы России».

Эту армию тогда спасли Кутузов с Багратионом.

В следующем, 1806, году европейская война с французами началась снова. На этот раз на поле брани выступила Пруссия.

Наполеон справился с ней быстро. 27-го сентября начались военные действия, а 16-го октября французы заняли Берлин; в ноябре французы заняли Варшаву и двинулись к границе России.

Здесь в первый раз Наполеон встретил дружный отпор и, после сражения при Пултуске и Голымини, где поле битвы осталось за русскими, расположился на зимние квартиры.

С началом 1807 года война возобновилась и, после сражения при Прейсиш-Эйлау, обе армии, русская и французская, несколько месяцев стояли в виду друг друга. В конце мая русские одержали верх над французами при Гутштадте, затем при Гейльсберге, но 2-го июня при Фридланде были разбиты, следствием чего было вступление Наполеона в Кенигсберг. Русские войска оттянулись к Неману и здесь произошло свидание Александра и Наполеона, после которого был подписан Тильзитский мир.