Алексей Ремизов - Том 3. Оказион Страница 130

Впервые опубликован: Заветы. 1913. № 12. С. 13–34 (под общим названием «Святочное»).

Рукописные источники: 1. Наборная рукопись для журнала «Заветы» с многочисленной правкой автора и корректорскими пометами; отсутствуют три последних абзаца; на первом листе рукой неизвестного: Первая статья. № 12. Первый отдел; слева карандашом адрес Ремизова: Таврическая ул., д. 7, кв. 23; ИРЛИ. Ф. 79 (необработанная часть архива Иванова-Разумника). 2. Новая редакция — глава «О казн он». Автограф (под названием «Учитель музыки. Повесть» в тетради с авторской правкой, вместе с главами «Тысяча съеденных котлет» и «На птичьих правах» (датирован 1930). РГАЛИ. Ф. 420. Оп. 4. № 8. 3. Часть третья: список двух сказок «Что есть табак» (Л. I-23) и «Царь Додон» (Л. 24–39); под общим названием «Святочные рассказы», сделанный, предположительно, рукой А. И. Замятиной, с правкой Е. И. Замятина. Текст «Царя Додона» имеет посвящение Льву Баксту и датировку в конце «1907 г. Святки» — РРБ. Ф. 292. № 23. 4. Авторизованная машинопись, на первом листе зачеркнутый заголовок, написанный рукой неизвестного, карандашом Алексей Ремизов / Не-весть-что / Сказка про Додона / К<остром>а / 1912. На обороте первого листа сверху также карандашом: Отпечатано в количестве 25 экземпляров на правах рукописи № 0. Внизу листа: Экземпляр исправленный собственноручно автором — ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 1. № 5.

Прижизненные издания: Заветные сказы, Пг, Алконост, 1920 (часть вторая, как фрагмент сказки «Царь Додон»); Царь Додон. Пг.: Алконост, 1921 (часть вторая); Звено. 1923. 19 марта (часть третья; под названием «Покаянный рассказ. С покойника (доисторическое)»; Новая нива (Рига). 1926. № 39 (часть третья; под названием «Покаянный рассказ. С покойника. Доисторическое»); Последние новости (Париж). 1934. № 5024. 25 декабря (часть третья; под названием «Эмпермеабль»); Воля России (Прага). 1931. № 1/2 (в новой редакции, как глава книги «Учитель музыки»).

Дата: 1907–1913.

Семенин день — день памяти преподобного Симеона Столпника (1 сентября), называемого в народе также Летопроводцем.

Не-весть-что про Додона!.. — «Не-весть-что. Сказка о царе Додоне» — вариант заголовка для сказки, появившейся в печати под названием «Царь Додон», впоследствии опубликованной в книге «Заветные сказы» (Пб.: Алконост, 1920), а также отдельным изданием (Пг.: Обезьянья великая вольная палата [Алконост], 1921).

…ворон, лягушка-царевна, золотое яблоко, живая и мертвая вода, чудесный перстень, златогривый конь, свинка-золотая щетинка, олень-золотые рога, птица-колпалица, гусли-самогуды — с одной стороны, «диковинки» царя Додона — это собранные воедино «чудесные помощники» и предметы, с которыми связаны устойчивые мотивы волшебной сказки (См.: Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. Т. I–III. М, 1984–1985); с другой, сама тема сказочного царя, обладающего множеством невиданных чудес, восходит к «Сказанию об Индийском царстве» — памятнику древнерусской письменности XIII в., который представляет собой послание мифического индийского царя-христианина Иоанна императору Мануилу, где описываются владения и необыкновенные богатства Иоанна как средоточие сказочных и фантастических чудес. Например, сказочный образ свинки-золотой щетинки, которая была источником света в темноте, соотносится с особенным камнем «кармакаул» в золотой царской палате: «ночью же светит тот драгоценный камень, как день, а днем — как золото». Немало было у царя Иоанна чудес, поддерживающих его здоровье и молодость: два золотых яблока с сапфирами, «дабы хоробрость наша не оскудела», особое масло (миро), спасающее от старости и болезни глаз и др. (См.: Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М, 1981. С. 466–473).

перловый трон — жемчужный (от перл — жемчуг).

поруха — помеха.

Лука Водыльник — образ, восходящий к герою поэмы «Лука Мудищев», приписываемой И. С. Баркову.

Дракан царь — возможно, подразумевается легендарный афинский законодатель Дракон; при нем в 621 г. до н. э. были утверждены правовые обычаи, нарицательное имя которых («драконовские меры») сохранилось до наших дней.

Богоявленская вода — вода, освященная в день Богоявления, или Крещения

Господня (6 января).

топтать мышей — в переносном значении: совокупляться.

замоторел — затерялся, запропастился.

оказион — имеется в виду распродажа подержанных вещей продажа — Occasion (фр.) букв.: по случаю.

Прямо на ваш рост, автомобиль! — Игровое переосмысление звучания иностранной реки как русской. Принимая во внимание, что сюжет публиковался Ремизовым под самостоятельным названием «Эмпермеабль» (Последние новости. 1934. № 5024. 25 декабря), которое является собственно французским словом empermeabl, означающим непромокаемый плащ, — очевидно, что именно этому слову герой нашел звуковой русский эквивалент — автомобиль. Однако, вполне вероятно, продавщица могла сказать «un mantcaux habille» (элегантное пальто), также отдаленно совпадающее с звучанием слова «автомобиль».

Свет неизреченный Фаворский — свет, который заблистал в мгновения преображения Господа; по названию священной горы на восток от Назарета.

За святую Русь*

Печатается по: За святую Русь. Думы о родной земле. [Пг.]: Изд. журнала «Отечество», [1915].

Сборник состоит из двух частей и в основном представлен произведениями, написанными в жанре сказки или легенды. Только два текста из первой части, не имеющей специального заголовка, являются реалистическими рассказами в строгом определении этого жанра.

[За святую Русь]; [Ннколин Завет]; (Никола милостивый — угодник Божий]

Полонное терпение*

Впервые опубликован: Огонек. 1914. № 33. С. 3–6.

Дата: 1914.

Первые дни войны Ремизов и его жена волею судьбы провели в дороге, спешно возвращаясь в Россию из длительного заграничного путешествия. Посещение Европы безмятежно началось в мае 1914 г. с Италии, а в июле Ремизовы остановились в Берлине. Узнав о начале войны, они попытались покинуть пределы Германии, но граница была уже закрыта (удалось добраться только до Алленштайна). Чтобы вернуться в Петербург, супругам пришлось проделать тяжелый путь через Швецию и Финляндию. Только 31 июля, через 12 дней скитаний, сопряженных с риском оказаться интернированными, они вернулись домой. В дороге пропал багаж, в котором находились рисунки писателя, сделанные в Риме. Еще некоторое время по приезде в Петербург Ремизов сравнивал перенесенные тяготы с пленением и писал о себе: «вернувшийся из немецкого плена». В его заметках, фиксировавших адреса и маршруты поездок, подробно (по дням и даже часам) расписан весь трудный путь домой. Так, из Берлина до Алленштайна Ремизовы добирались 15 часов и были вынуждены в течение 11 часов пути простоять в спальном вагоне. После чего они ожидали «под открытым небом» пересадки в «телячий вагон», идущий в Штетинг (Щецин), а затем посадку на пароход до Рюгена и т. д. (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. № 6. Л. 2), Ср. с письмом Я. Шрейбера, который стал свидетелем того трудного положения, в котором Ремизовы оказались в Берлине. В письме, нашедшем писателя почти полтора года спустя, Шрейбер, сам пройдя через унизительные испытания от немецких властей, обрисовал реальную опасность, которую по счастью избежали Ремизовы: «Промаялись мы в Берлине после В<ашего> отъезда 3 месяца, не выпускали меня немцы до тех пор, пока их врачи не признали меня совершенно негодным для военной службы. За три месяца в Германии пережили мы немало и при каждой новой неприятности или гадости немецкой с радостью вспоминали: „Какое счастье, что мы Ремизовых успели выправить <т. е. выпроводить. — Е. О.> Все, что мы с Вами пережили на вокзале были цветочки, ягодки потом пришли. Меня, как давно жившего в Берлине в тюрьму не упрятали, а что было бы с Вами, если бы Вы не успели выбраться — не ручаюсь, почти все новоприбывшие мужчины были рассажены по тюрьмам! Два раза в день мы всем семейством должны были являться в участок, из нашего околодка не имели права отлучаться и т. д. и т. д., словом жили под постоянной угрозой. А помните, как наши дамы на меня рассердились, когда я Вам сказал, что пахнет войной и советовал немедленно собираться в дорогу?! О Ваших приключениях слышал только мельком, в газетах не читал; в каком страхе мы были за Вас, когда ушли с вокзала и потом, когда узнали, как с русскими путешественниками обращаются“» (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 3. № 235). Короткое описание своего возвращения в Россию Ремизов оставил в письме к И. Рязановскому: «…12 дней ехали, едва ноги принесли. Нас арестовали за час до границы и начались наши мытарства. Все вещи наша погибли. Нас не били (а на о. Рюгеие я встретил таких), но под ружейной угрозой держали не мало» (РНБ. Ф. 634. № 32. Л. 31; п. от 8 августа 1914). Столкновение с войной спровоцировало у Ремизова устойчивые антинемецкие настроения. Обострившийся патриотический пафос ремизовского творчества отвечал идеологии шовинистически настроенных журналов «Отечество» и «Лукоморье». Так в одноименных издательствах появились сборники «За святую Русь» и «Укрепа». В то же время, существует свидетельство Ф. Филлера, записавшего 23 апреля 1915 г. в своем дневнике слова Ремизова, сказанные ему при личной встрече: «Многие из наших писателей будут после войны стыдиться своих выпадов против немцев!» (Fiedler F. Aus Der Literatenwelt Charakterzuge und Urteile. Tagebuch / Herausgegeben von K. Asadowski. Gottingen, 1996. S. 468; пер. Л. Ильницкой). Заинтересованность рассказом Ремизова в августе 1914 проявлял и журнал «Отдых Христианина». Сохранился письменный запрос редакции о возможности и условиях перепечатки текста (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. № 23, Л, 45). С осени 1921 Берлин станет первым эмигрантским прибежищем Ремизовых. В статусе русского эмигранта писатель по-новому взглянул на содержание сборника «За святую Русь», написав 6 июня 1923 г. на шмуцтитуле книги: «Страшно глядеть теперь на эту книгу в особенности тут в Германии. Но все написанное вышло без „подладу“, по искреннему чувству тревоги и такой взбити чувств, как в первый год войны Чувство конца, вот это что» (Каталог. С. 19).