Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Страница 138

Она встала, какъ ей много приказывали вставать, и стоитъ и не понимаетъ. Но сестра поняла. Она рванулась, растолкала толпу и съ ребенкомъ на рукахъ бѣжитъ къ ней: «Къ мамѣ пойдемъ!» – «Къ мамѣ!» говорить и мальчикъ.

Подсудимой объяснили, что она можетъ идти. Она, шатаясь, сошла съ ступеней, и мальчикъ уже у нея на рукахъ и прижался къ ней.

Теперь она поняла.

И старички подошли, и плачутъ, и молятся, и не знаютъ, что сказать.

А въ судѣ идетъ своя работа: готовятъ обвинительный актъ и защиту. На мѣсто выпущенной матери сейчасъ ведутъ слѣдующихъ подсудимыхъ.

–

ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ СТАТЬИ «ПРАЗДНИК ПРОСВЕЩЕНИЯ 12 ЯНВАРЯ».

Въ газетахъ 9 января читается объявленіе.

Т[оварищескій] о[бѣдъ] . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 505.

И 12 числа будетъ этотъ обѣдъ и будетъ не только въ этомъ трактирѣ, но въ сотняхъ другихъ мѣстъ.506

Живутъ мужики, бабы, обѣдаютъ, ужинаютъ, ложатся спать, встаютъ въ обычные часы, встрѣчаются, здороваются, бесѣдуютъ и расходятся по своимъ дѣламъ, работаютъ, отдыхаютъ, и вдругъ на нихъ что то находить: всѣ507 съ середины дня начинаютъ ѣсть необычныя вкусныя кушанья, начинаютъ пить заготовленныя пиво, водку, ѣдятъ пьютъ старики, средніе, юноши, ѣдятъ и пьютъ дѣти и бабы. Старые заставляютъ пить молодыхъ и дѣтей. <Начинаются безсмысленные крикливые разговоры>. Всѣ поздравляютъ другъ друга съ чѣмъ то, пристаютъ другъ къ другу съ виномъ, говорятъ другъ другу рѣчи. Глаза разгораются, голоса становятся крикливѣе, громче, глаза слезятся, люди <то обнимаются>, то умиляются, то храбрятся, то обижаются – всѣ говорятъ, никто не слушаетъ другихъ.508 Къ вечеру нѣкоторые спотыкаются, падаютъ, нѣкоторые засыпаютъ, нѣкоторыхъ уводятъ и держатъ тѣ, которые еще въ силахъ, и нѣкоторые валяются и корчатся, какъ больные холерой, наполняя воздухъ алкогольнымъ, смѣшаннымъ съ ѣдой, зловоніемъ.

Что же это случилось? Ничего не случилось. Въ объясненіе этаго удивительнаго явленія вамъ отвѣтятъ только:

– А какже! Престолъ, храмовой праздникъ.

Въ одномъ мѣстѣ Знаменье, въ другомъ Введенье, въ 3-мъ 10-я пятница, въ 4-мъ Казанская. Спросите, что значитъ Знаменье или Казанская, едва ли изъ 100 празднующихъ вы получите что-нибудь похожее на отвѣтъ отъ однаго. Знаменье и кому, кто Казанская, никто не знаетъ. Знаютъ одно, что престолъ и надо гулять. И ждутъ этаго гулянья и послѣ тяжелой трудовой жизни рады, дорвавшись до этаго гулянья. Несчастный, заблудшій, дикій необразованный заброшенный народъ. И вы говорите про народъ, про его нравственность, его воззрѣнія, слышатся разговоры среди насъ людей высшаго образованія, развѣ можно говорить про нравственность и воззрѣнія животныхъ, это существа, напивающіеся при каждомъ удобномъ случаѣ, подъ предлогомъ престола и т. п. Это существа, стоящіе на предѣлахъ животнаго. Не даромъ оставлена для нихъ розга и проэктируется распространеніе этаго средства управленія этими существами.

Слышишь эти разговоры, знаешь постоянное отношеніе или презрѣніе или съ высоты величія своего образованія, соболѣзнованіе нашего сословія къ этимъ полузвѣрямъ, и вдругъ приходить 12 Января, и цвѣтъ просвѣщенія, все считающее себя самой квинтэссенціей образованія <собирается по трактирамъ и> празднуетъ свой праздникъ такъ, какъ свойственно праздновать не полузвѣрямъ, а самымъ образованнымъ людямъ.

Положимъ, что поводъ празднества день св. Татьяны, также мало связываетъ съ праздникомъ, какъ и знаменье или Казанская, и только есть поводъ къ тому, чтобы напиться, но разница большая.

Во-первыхъ, образованные люди начинаютъ ѣсть и пить не въ 11 часовъ, а въ 5 и 6, во-вторыхъ, ѣдятъ не стюдень и лапшуг а креветы, сыры, потажи, филеи и т. п., и пьютъ не одну сивуху, какъ полузвѣри, а водки усовершенствованныя разныхъ сортовъ, и вины сухія и мокрыя, крѣпкія и слабыя, горькія и сладкія, бѣлыя и красныя, и шампанское и fine champagne; ѣдятъ не на 20 копѣекъ, какъ звѣри, а на 6 и больше рублей, а пьютъ и на 20 и больше. Въ-третьихъ, говорятъ образованные люди не рѣчи о томъ, что они проздравляютъ и любятъ другъ друта и кумовей, а о томъ, что они любятъ alma mater и такія вещи, которыя они не только не любятъ, но которыя и любить нельзя, потому что нельзя понимать. Въ 4-хъ, образованные люди, когда падаютъ, то не падаютъ въ грязь, а на бархатные диваны, на которые ихъ относятъ лакеи. Полузвѣри выходятъ на улицу, чтобы освободить желудокъ, образованные дѣлаютъ это и въ комнатахъ въ фарфоровые лоханки. Въ 5-хъ,509 что образованные люди празднуютъ не на улицѣ на виду людей, а въ закрытыхъ помѣщеньяхъ, гдѣ нельзя ихъ видѣть во всей ихъ праздничной красотѣ. Въ 6-хъ, звѣри, напившись пьяны, всегда просятъ прощенья <и всегда> чувствуютъ, что они дѣлаютъ скверно, образованные же люди гордятся своимъ пьянствомъ, радуются на это, съ удовольствіемъ готовятся къ этому, поминая прошлогодніе подвиги.

Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ вѣдь это ужасно. Ужасно не то, что все то, что считаетъ себя цвѣтомъ образованія считаетъ, что ничѣмъ оно лучше не можетъ ознаменовать память о своемъ этомъ образованіи, какъ тѣмъ, чтобы собраться поглотить въ желудки произведете труда людскаго на десятки тысячъ рублей510 и часовъ 10 сряду сидѣть, ѣсть, пить, курить и врать, и не то ужасно, что старые люди, професіональные учителя молодежи511 поощряютъ отравленія алкоголемъ молодыхъ людей, такое отравленіе, которое по даннымъ ихъ же науки, какъ отравленіе ртутью, никогда не проходитъ безслѣдно на всю послѣдующую дѣятельность организма, не то ужасно, что люди, находящіеся въ обладаніи всего того, что сдѣлало человѣчество для своего сознанія, считаютъ похвальнымъ одурять самихъ себя, ужасно то, что эти люди, которые послѣзавтра съ заплетающимся языкомъ и опьяненными глазами будутъ лопотать всякій вздоръ, что для большинства людей нашего времени эти то люди суть учителя жизни нашего времени. Ужасно то, что эти люди такъ затуманили людей и самихъ себя, что имъ совершенно искренно кажется, что они, дѣлая то, что дѣлаютъ, могутъ продолжать соболѣзновать о невѣжественномъ, грубомъ народѣ, могутъ поучать его и что ихъ жизнь не имѣетъ въ себѣ ничего подобнаго тому, въ чемъ они укоряютъ народъ.

Ужасно то, что эти люди512 не могутъ оглянуться на себя разумно и. не могутъ предъявлять къ себѣ нравственныхъ требованій, потому что считаютъ себя образованными, нрав[ственными?], т. е. непогрѣшимыми. Ужасно то освобожденіе отъ всякихъ нравственныхъ простыхъ жизненныхъ требованій, которое допустило для себя во имя такъ называемого просвѣщенія извѣстное сословіе людей. Пользованіе проституціей <умѣренный развратъ>, роскошью всякаго рода, возбуждающія зрѣлища, театръ, обжорство, куреніе, пьянство, требованіе услугъ людей всякихъ сортовъ рабовъ, всякаго рода симонія, все это съ поразительной наивностью признается совершенно совмѣстнымъ съ хорошей нравственной жизнью.

Какой нибудь особенный развратъ,513 особенное воровство, да и то не вездѣ считается развратомъ. А то, чтобы человѣку пообѣдать, выпить, поѣхать на рысакѣ, въ театръ и еще куда-нибудь, это только самое невинное удовольствіе. Отъ этого то дошло дѣло до того, что безобразнѣйшая оргія,514 въ которой спаиваются юноши стариками, оргія ежегодно повторяющаяся, никого не оскорбляетъ и никому не мѣшаетъ похмѣлившись послѣ 12-го Января продолжать за стаканомъ вина и съ папиросой] о нравственности высокой говорить.515 Гадко это и стыдно это.

Есть и всегда были и будутъ чистыя дѣти, съ нетронутой чистотой переходящіе въ юность. Эти юноши знаютъ и чувствуютъ, что516 всякая нечистота тѣлесная, всякія возбуждающiя зрѣлища, всякіе одурманивающіе напитки и куренья, затуманивающiя совѣсть, есть безнравственность, что для нравственной жизни нужно не слова и рѣчи говорить за стаканомъ вина, а нужно самое простое – прежде всего воздерживаться отъ женщинъ, объяденія, роскоши, вина, куренья.

Юноши знаютъ это въ глубинѣ души, но какъ имъ устоять бѣднымъ, когда тѣ самые учителя ихъ, которыхъ имъ велятъ уважать, которымъ имъ велятъ подражать, учатъ ихъ, что это все мелочи, это все пустяки, есть нѣчто важнѣе. Господа, вѣдь вы знаете, что ничего лучше и важнѣе нѣтъ чистоты тѣлесной и духовной, что ничего вѣдь вы не нашли, что бы вамъ замѣнило ее. Вы знаете, что вся ваша риторика съ этой пошлой alma mater васъ самихъ не трогаетъ даже и въ полпьяна и что вамъ нечего дать юношамъ въ замѣнъ ихъ чистоты. – Такъ не развращайте ихъ, не путайте ихъ. А знайте, что какъ было Ною, какъ есть всякому мужику, такъ точно есть и будетъ всякому распропрофесору не то что напиться такъ, чтобъ говорить глупо[сти], но возбудить себя даже рюмкой вина гадко и стыдно.

Но если ужъ вамъ такъ хочется этаго, то знайте, что это стыдно, и потому дѣлайте это потихоньку, а не съ гордостью и увѣренностыо, что такъ надо. Это стыдно и гадко.