Феликс Кривин - Полусказки Страница 14

Когда я на почте служил ящиком...

Все давно перешли на ты, и ничего особенного, конечно, в том не было, что Клещи, отведя Ящик в сторонку, спросили у него совершенно по-дружески:

- Послушай, Ящик, у тебя не найдется лишнего гвоздика?

Нет, лишнего гвоздика у Ящика не было, но ведь дружба - сами понимаете.

- Сколько надо? - щедро спросил Ящик. - Сейчас вытяну.

- Не беспокойся, мы сами вытянем...

- Сами? Зачем сами? Для друзей я... Ящик тужился, пытаясь вытащить из себя гвозди, но в конце концов Клещам все-таки пришлось вмешаться.

Когда я на почте...

- пел Ящик, развалясь посреди чулана. Он потерял половину гвоздей, но еще неплохо держался. Это отметили даже Плоскогубцы.

- Ты, брат, молодец! - сказали Плоскогубцы и добавили как бы между прочим: - Сообрази-ка для нас пару гвоздиков?

Еще бы! Чтобы молодец - да не сообразил! Ящик сделал широкий жест, и Плоскогубцы вытащили из него последние гвозди.

- Ай да Ящик! Ну и друг! - восхищались чуланные приятели. И вдруг спохватились: - Собственно, почему Ящик? Никакого ящика здесь нет.

Да, Ящика больше не было. На полу лежали куски фанеры.

- Здорово он нас провел! - сказали Клещи.

- Выдавал себя за Ящик, а мы и уши развесили...

- И помните? - съязвили Плоскогубцы. - "Когда я на почте служил ящиком!.." Ручаемся, что это служил не он, да и не на почте, да и не ящиком, да и вообще нет такой песни.

Последние слова Плоскогубцев прозвучали особенно убедительно.

- Нет такой песни! - подхватили обитатели чулана. - Нет такой песни и никогда не было!

МЕМУАРЫ

Жили на письменном столе два приятеля-карандаша - Тупой и Острый. Острый Карандаш трудился с утра до вечера: его и строгали, и ломали, и в работе не щадили. А к Тупому Карандашу и вовсе не притрагивались: раз попробовали его вовлечь, да сердце у него оказалось твердое. А от твердого сердца ни в каком деле толку не жди.

Смотрит Тупой Карандаш, как его товарищ трудится, и говорит:

- И чего ты маешься? Разве тебе больше всех надо?

- Да нет, совсем не больше, - отвечает Острый Карандаш. - Просто самому интересно.

- Интересно-то интересно, да здоровье дороже, - урезонивает его Тупой Карандаш. - Ты погляди, на кого ты похож: от тебя почти ничего не осталось.

- Не беда! - весело отвечает его товарищ. - Меня еще не на одну тетрадь хватит!

Но проходит время, и от Острого Карандаша действительно ничего не остается. Его заменяют другие острые карандаши, и они с большой любовью отзываются о своем предшественнике.

- Я его лично знал! - гордо заявляет Тупой Карандаш. - Это был мой лучший друг, можете мне поверить!

- Вы с ним дружили? - удивляются острые карандаши. - Может быть, вы напишете мемуары?

И Тупой Карандаш пишет мемуары.

Конечно, пишет он их не сам - для этого он слишком тупой. Острые карандаши задают ему наводящие вопросы и записывают события с его слов. Это очень трудно: Тупой Карандаш многое забыл, многое перепутал, а многого просто передать не умеет. Приходится острым карандашам самим разбираться подправлять, добавлять, переиначивать.

Тупой Карандаш пишет мемуары...

ПОТЕРЯННЫЙ ДЕНЬ

Для Календаря наступила осень...

Вообще-то осень у него - всю жизнь, потому что круглый год с него опадают листки, но когда листков остается так мало, как сейчас, то это уже настоящая осень.

Календарь шлепал по лужам, глядя в них - много ли на небе туч. У него уже не хватало сил поднять голову.

Вот тут-то ему и повстречалась теплая компания.

Тридцать Первое Ноября, Восьмой День Недели и Двадцать Пятый Час Суток сидели вне времени и пространства и говорили об осенних делах.

- Эге, папаша, неважно ты выглядишь! - крикнули они Календарю. Смотри, доконает тебя эта осень.

- Доконает, - вздохнул Календарь.

- Да ты присаживайся, чего стоишь?

- Надо идти, - сказал Календарь, - нет времени.

- Это у тебя-то нет времени? - рассмеялся Восьмой День Недели. - А что же нам тогда говорить? На нашу долю и вообще времени не досталось.

- Да, - проворчал Двадцать Пятый Час, - ночей не спишь, все стараешься попасть в ногу с временем - никак не удается. Дождешься двадцати четырех часов, только попробуешь приткнуться - глядь - уже час ночи.

- Или первое декабря, - вставило Тридцать Первое Ноября. - Сразу после тридцатого.

- А я уж как извелся с этими воскресеньями и понедельниками! Так держатся друг за дружку, как будто их кто-то связал. - Восьмой День Недели с укором посмотрел на Календарь. - А все ты, папаша, виноват. Нет у тебя порядка.

- Как это нет порядка? - обиделся Календарь. - Я за порядком сам слежу, у меня каждый день на учете.

- А толку-то от этих дней! - воскликнуло Тридцать Первое Ноября. Каждый из них отбирает у тебя день жизни.

- Отбирает, это правда...

- Слышь, папаша, ты бы плюнул на них, а? Взял бы лучше нас - мы бы у тебя ни минутки не тронули.

- Вас? - с сомнением посмотрел на них Календарь.

- Ну конечно, нас! - сказал Восьмой День Недели. - У нас бы время никуда не двигалось, на месте стояло. Ни четвергов, ни пятниц, ни суббот живи, ни о чем не думай.

- И все время ночь, - подхватил Двадцать Пятый Час. - Спи себе, знай, похрапывай!

- Это бы ничего, - улыбнулся Календарь. - И все листки целы?

- Все до одного! Если время стоит - куда им деваться?

Календарь сел, аккуратно подобрав листки.

- Я бы тогда в библиотеку поступил, - мечтательно произнес он. - Там с книгами хорошо обращаются. Взял, почитал, на место поставил... Вот жизнь!

- Выдана книга тридцать первого ноября...

- В восьмой день недели...

- В двадцать пять ноль-ноль...

- Вернуть книгу тридцать первого ноября...

- В восьмой день недели...

- В двадцать пять ноль-ноль...

- Постойте, постойте, - забеспокоился Календарь. - Это как же? Одну книгу читать целый год?

- А что - разве много? Если время стоит - чего там его экономить?

Это сказало Тридцать Первое Ноября. А Восьмой День Недели добавил:

- Да и читать-то никто не будет. Время стоит - значит, все стоит, разве не понимаешь?

- Все стоит? И жизнь, и все остальное?

- Стоит, папаша, стоит! И тебе - прямая дорога на пенсию. Наработал свое, довольно!

- А как же библиотека?

- На кой она тебе? Плюнь, не думай!

Календарь встал, расправил свои листки.

- Ну, вот что, нечего мне тут с вами время терять. Поговорили и хватит!

- А осень, папаша? Она же не пощадит! - напомнил Двадцать Пятый Час.

- Ну и ладно!

- Ох, смотри, доведут тебя твои дни!

- Вы мои дни не судите, - рассердился Календарь. - Не вам их судить! Они у меня все при деле. А вы что? Так, в стороне? Значит, вы вроде и не существуете.

Календарь оторвал от себя листок.

- Вот, потерял с вами целый день. Возьмите себе - на память о потерянном времени.

И он зашагал по лужам. Но теперь уже в них не глядел. Календарь смотрел высоко и далеко - туда, где кончается его жизнь и начинается жизнь других календарей, которые сейчас выходят из печати.

ХУДОЖНИК

Жил на свете Художник.

Однажды, еще в детстве, он нарисовал портрет старика. Старика этого он выдумал, но на портрете старик получился совсем как живой. Маленький Художник никак не мог расстаться со своей работой: он все что-то добавлял, подмалевывал и так увлекся, что старику это надоело. Он сошел с портрета и сердито сказал:

- Довольно! Ты меня совсем замучаешь!

Маленький Художник растерялся: ему не приходилось прежде иметь дело со стариками, которые сходят со своих портретов.

- Кто вы такой? - спросил он. - Может быть, колдун?

- Нет, не то!

- Фокусник?

- Не то!

- Ага, теперь я понимаю, - догадался мальчик. - Вас, вероятно, зовут Нето. Только я, признаться, никогда не слыхал такого имени.

- На этот раз ты угадал, - сказал старик. - Меня действительно так зовут. И знаешь почему? Все, кто имеет со мной дело, считают, что я - это совсем не то, что им нужно.

- А какие у вас дела? - спросил мальчик.

- Ну, - важно ответил старик, - работы у меня достаточно. Все лучшее, что создано на земле человеком, - создано при моем участии. Когда-нибудь ты это поймешь.

И старик удалился на свой холст.

Маленький Художник теперь уже не осмеливался прикасаться к нему. Он спрятал портрет старика и вскоре о нем забыл.

Шли годы. Маленький Художник вырос и стал настоящим Художником. Его искусство признали и полюбили, его картины украшали залы лучших картинных галерей. Многие завидовали Художнику - его славе, его успеху, считали Художника счастливым человеком.

А на самом деле это было не так.

Художник был недоволен своими картинами. Они доставляли ему радость лишь тогда, когда он над ними работал. А кончалась работа - и возникали сомнения. Каждая новая картина казалась ему неудачей.

Однажды, вернувшись домой с очередной выставки своих картин, он долго не мог уснуть. Он перебирал в уме картины, и ему было досадно за людей, которые ими восхищались.

- Не то, все не то! - воскликнул Художник. И вдруг перед ним появился старик. Это был тот старик, которого Художник нарисовал в детстве.