Николай Лесков - Овцебык Страница 14

- Письма он никакого не оставил?

- Никакого.

- В бумагах ты у него не посмотрел?

- Бумаг у него, кажется, и не было.

- А все бы посмотреть, пока полиция не приехала.

- Пожалуй.

- Что у него сундучок, что ли, был? - спросил Александр Иванович у стряпки.

- У покойника-то? - сундучок.

Принесли маленький незапертый сундучок. Открыли его при приказчике и стряпке. Ничего тут не было, кроме двух перемен белья, засаленных выписок из сочинений Платона да окровавленного носового платка, завернутого в бумажку.

- Что это за платок такой? - спросил Александр Иванович.

- А это как он, покойник, руку тут при хозяйке порубил, так она ему своим платочком завязала, - отвечала стряпка. - Тот он самый и есть, добавила баба, посмотрев на платок поближе.

- Ну, вот и все, - проговорил Александр Иванович.

- Пойдем посмотреть на него.

- Пойдем.

Пока Свиридов одевался, я внимательно рассмотрел бумажку, в которой был завернут платок. Она была совершенно чистая. Я перепустил листы Платоновой книги - нигде ни малейшей записочки; есть только очеркнутые ногтями места. Читаю очеркнутое:

"Персы и афиняне потеряли равновесие, одни слишком распространивши права монархии, другие - простирая слишком далеко любовь к свободе".

"Вола не поставляют начальником над волами, а человека. Пусть царствует гений".

"Ближайшая к природе власть есть власть сильного".

"Где бесстыдны старики, там юноши необходимо будут бесстыдны".

"Невозможно быть отлично добрым и отлично богатым. Почему? Потому что кто приобретает честными и нечестными способами, тот приобретает вдвое больше приобретающего одними честными способами, и кто не делает пожертвований добру, тот менее расходует, чем тот, кто готов на благородные жертвы".

"Бог есть мера всех вещей, и мера совершеннейшая. Чтобы уподобиться богу, надо быть умеренным во всем, даже в желаниях".

Тут есть на поле слова, слабо написанные каким-то рыжим борщом рукой Овцебыка. С трудом разбираю: "Васька глупец! Зачем ты не поп? Зачем ты обрезал крылья у слова своего? Не в ризе учитель - народу шут, себе поношение, идее - пагубник. Я тать, и что дальше пойду, то больше сворую".

Я закрыл Овцебыкову книгу.

Александр Иванович надел свой казакин, и мы пошли на поляну. С поляны повернули вправо и пошли глухим сосновым бором; перешли просеку, от которой начиналась рубка, и опять вошли на другую большую поляну. Здесь стояли два большие стога прошлогоднего сена. Александр Иванович остановился посреди поляны и, вобрав в грудь воздуха, громко крикнул: "Гоп! гоп!" Ответа не было. Луна ярко освещала поляну и бросала две длинные тени от стогов.

- Гоп! гоп! - крикнул во второй раз Александр Иванович.

- Гоп-па! - отвечали справа из леса.

- Вот где! - сказал мой спутник, и мы пошли вправо. Через десять минут Александр Иванович снова крикнул, и ему тотчас отвечали, а вслед за тем мы увидели двух мужиков: старика и молодого парня. Оба они, увидя Свиридова, сняли шапки и стояли, облокотись на свои длинные палки.

- Здорово, христиане!

- Здравствуй, Ликсандра Иваныч!

- Где покойник-то?

- Тутотка, Ликсандра Иваныч.

- Покажите: я не заприметил что-то места.

- Да вот он.

- Где?

- Да вот он!

Крестьянин усмехнулся и показал вправо.

В трех шагах от нас висел Овцебык. Он удавился тоненьким крестьянским пояском, привязав его к сучку не выше человеческого роста. Колени у него были поджаты и чуть недоставали до земли. Точно он на коленях стоял. Руки даже у него, по обыкновению, были заложены в карманы свитки. Фигура его вся была в тени, а на голову сквозь ветки падал бледный свет луны. Бедная это голова! Теперь она была уже покойна. Косицы на ней торчали так же вверх, бараньими рогами, и помутившиеся, остолбенелые глаза смотрели на луну с тем самым выражением, которое остается в глазах быка, которого несколько раз ударили обухом по лбу, а потом уже сразу проехали ножом по горлу. В них нельзя было прочесть предсмертной мысли добровольного мученика. Они не говорили и того, что говорили его платоновские цитаты и платок с красною меткою.

- Вот тебе и все: был человек, как его и не было, - сказал Свиридов.

- Ему гнить, а вам жить, батюшка Ликсандра Иваныч, - проговорил старичок заискивающим сладеньким голоском.

Он тоже говорил, что ему гнить, а Александрам Ивановичам жить.

Душно тут было, в этом темном лесном куточке, избранном Овцебыком для конца своих мучений. А на поляне было так светло и отрадно. Месяц купался в лазури небес, а сосны и ели дремали.

Париж.

28-го ноября 1862 года.

ПРИМЕЧАНИЯ

Печатается по собранию сочинений, т. VI, 1890, с исправлением опечаток и искажений по "Отечественным запискам", 1863, э 4 (где напечатано впервые), и по изданию: "Повести, очерки и рассказы М. Стебницкого", т. I, 1867,

Дата, поставленная под рассказом ("Париж. 28-го ноября 1862 года") и впервые появившаяся в журнальном тексте, сохранилась в собрании сочинений, хотя под другими вещами в этом издании дат нет. Очевидно, Лесков придавал ей особое значение - не столько самой дате, сколько указанию места, где рассказ был написан. Возможно, что за этим скрывался намек на пережитую Лесковым историю в связи с его статьей о пожарах, послужившей главной причиной его отъезда за границу (см. в книге Андрея Лескова - "Жизнь Николая Лескова", М., 1954, главы: "Катастрофа" и "Бегство").

Журнальный текст "Овцебыка" подвергся значительной авторской переработке при его переиздании в сборнике 1867 года и некоторому сокращению в собрании сочинений. Так, глава XI, заканчивающаяся словами: "Она (Настасья Петровна)1 придвинула свечку и пристально стала смотреть на огонь, прищуривая слегка свои прекрасные глаза", имела в журнале и в сборнике следующее продолжение:

"- Настасья Петровна! - сказал я, взяв ее за руку.

- Что?

- А ведь он вас любит.

Молодая женщина опустила глаза и через минуту встала и заходила по комнате".

Впоследствии Лесков отказался от этой детали - вероятно, чтобы не осложнять историю самоубийства мотивом любви.

...в иллюстрированном руководстве к зоологии Юлиана Симашки. - Юлиан Иванович Симашко (1821-1893) - автор ряда трудов по зоологии - в том числе книги: "Русская фауна, или описание и изображение животных, водящихся в России" (СПб., 18561861).

Когда у Василия Петровича не было сапогов и т. д - ср. в воспоминаниях Лескова о П. И. Якушкине (см. в томе X), откуда взяты и некоторые другие детали.

Сейм - приток реки Десны.

...о "дилетантизме в науке". - Так озаглавлено сочинение Герцена, появившееся в "Отечественных записках" 1843 года.

Стой один перед грозою и т. д. - цитата из "Полтавы" Пушкина: "Тот стой один перед грозою" и т. д.

В гостиницах П-ской и Л-ской пустыни. - В "Отечественных записках" названия этих "пустынь" были даны полностью: Площанской (в Севском уезде Орловской губернии) и Ливенской (Ливны - уездный город в той же губернии).

...в чистом дикеньком платьице. - Дикий цвет - серый.

Колпик - цапля.

Орлик - приток Оки.

Слимак - улитка, слизняк.

Питра - пьянство.

...когда мне были новы и т. д. - слова из стихотворения Пушкина "Демон".

Стрягнул - стряхнул, бросил.

...точно теньеровская картина. - Давид Теньер (правильнее - Тенирс) младший - фламандский художник, прославившийся картинами сельской жизни (1610-1694).

Забобоны - вздор, пустяки.

...на цуфусках - пешком (от немецкого "zu Fuss").

Праздно, весело, богато и т. д. - цитата из сказки Пушкина "Царь Никита и сорок его дочерей".

"Под сень струй" - слова Хлестакова в "Ревизоре" Гоголя (действие IV, явление 13).

"Русь, куда стремишься ты?" - неточная цитата из финала "Мертвых душ" Гоголя: "Русь, куда ж несешься ты? дай ответ"