Иван Шмелев - Детям (сборник) Страница 14

– Возить воду?.. Но ведь я не умею, я скаковая лошадь… Я рождена для ипподрома…

«Какая образованная она!» – подумал Жук и, не желая показаться невеждой, сказал:

– Ип-по-дром… гм… гм… да, я знаю… Это такое, как вам сказать… тоже очень хорошее дело… Но у нас не слышно о нем. У нас возят воду, кирпичи, сено, и потом… вы очень красивы!.. Вы, должно быть, не будете ничего возить…

– Я умею скакать, – сказала Мэри. – А вы умеете?

– Случалось, когда мальчишки камнем швырнут…

«Нет, какая она образованная!.. Ип-по… Вот и забыл… надо спросить воробья», – раздумывал Жук.

– Вот неподалеку отсюда есть дом, – продолжал он, – там живут беленькие собачки… бо-лон-ки… – нарочно медленно выговорил он слово, – они тоже ничего не делают и спят на ковре… Так вот и вы… Будете только кушать овес… Это бывает. Вот у нас есть один дармоед-воробей… Ничего не делает…

– Вы не очень-то! – раздалось из уголка. – Я очень даже много делаю… Я наблюдаю и могу давать советы… да-с… А это тоже чего-нибудь стоит… Вот вы, например, не знаете, для чего привели их, а я знаю.

Мэри подняла голову и ждала, что скажет воробей. Жук нехотя приподнял ухо.

– Да, я знаю. Недалеко есть красивые конюшни… Я бывал там частенько… за овсом я туда летаю. Ну-с, так там есть такой круг… Там много таких, как они вот… Они скачут по кругу, их хорошо кормят за это… Вот овес-то! Потом их уводят… и знаете зачем?..

– Зачем? – спросили Мэри и Жук.

– Вот то-то!.. А вы меня дармоедом… А уводят их за деньгами… да… Я слышал, как там говорили: «Ну, больше денег привозите нам, берите призы». Вот вы тоже должны заработать денег вашему старичку. А то посмотрите, какая здесь бедность: я угла себе не могу найти, дом старый, Жуку живется неважно, конюшня вся в дырьях… Вот вы и должны все нам устроить… Вас и повезут куда-то за деньгами.

– Что же… Я очень рада, – сказала Мэри. – Этот старичок такой скучный, мне его жаль. Поверьте, я вовсе не хочу есть даром овес… И для вас, господа, я рада что-нибудь сделать: вы такие добрые.

– Мы труженики, – сказал Жук.

Воробей ничего не сказал и опустился в кормушку.

«Фррр… фррр»…

Струя воздуха из ноздрей Мэри сбила его с овса, он встрепенулся, ударился в стенку и как ошпаренный вылетел из кормушки.

– Чуть-жив! Чуть-жив! – закричал он. – Черт бы вас побрал!.. И овса-то жалко!.. Какой от вас толк? А тоже: «я рада»!..

– А ты не лезь в рот, – сказал Жук.

– Я хотела поиграть с вами… Мне так скучно… – оправдывалась Мэри. – Пожалуйста, кушайте овес.

А воробей уже рылся в кормушке и с радостью думал, как он сумел понравиться и что ему не придется летать за овсом на завод.

А Жук подремывал. Ему виделась новая конура, деревянная миска со щами и жирной костью. Это все должна дать ему Мэри.

Глава V. Первая проба

Дня три старый наездник возился в сарае. Мохом он заделал щели, починил пол, вставил окошко. В конюшне стало теплей, и воробей окончательно перенес сюда свою резиденцию.

Это был одинокий воробей-старожил. При конце жизни он получил прочную квартиру и в душе питал благодарность к Мэри. По всему околотку он разнес весть о ней. С крыши домика он непрестанно кричал:

– Она чего-нибудь да стоит!.. Смотрите, как она меня устроила-то!.. Ну и ты, Жук, все-таки угол имеешь. А ты подожди: она поедет туда, привезет денег, и будет тебе конура и всё… Ур-ра!.. Ур-ра!..

К воробью прислушивались. На двор к старому наезднику стали залетать голуби подбирать овес и послушать россказней воробья. Вороны с тоской присаживались на заборе и глотали слюни, когда воробей кричал о щах и костях для Жука:

– Скоро всем будет, скоро!..

А когда раз вечером старый жокей вывел Мэри во двор и показывал знакомому с конского завода, воробей услыхал:

– Да, это капитал! – сказал знакомый с завода. – Хозяин, конечно, позволит вам пользоваться нашим кругом и готовить Мэри…

И воробей теперь добавлял:

– Это целый капитал, господа! Это не то что кривая Вакса, да-с!..

Мэри начинала понимать, зачем привезли ее. Восторженные крики воробья, внимание Жука, поддакивание и крики удивления ворон, заботливость, с которой ходил за ней грустный старичок, ласки детишек, особенно Сеньки, днями сидевшего в конюшне, – все это убеждало ее, что она готовится к чему-то важному, что она должна что-то сделать для всех.

Она ждала. Тут случилось событие, окончательно уверившее ее в этом.

Прошла неделя. Утром, только поднялось солнышко, старый жокей, по обыкновению, вошел в конюшню, вычистил Мэри скребницей, помазал копытца, тщательно оглядел подковки и сказал, ласково трепля по мордочке:

– Теперь за работу, Мэри…

– И-их-хи-хи-и… – радостно заржала она. – Вот оно… начинается!.. Это так интересно!

Жокей оседлал ее, подтянул потуже подпругу, взнуздал и, как перышко, стал в стремена.

– Жук, посмотри!.. Старичок-то твой повеселел совсем! – закричал воробей. – Братцы, скоро всем будет, скоро!..

Жук хотел было что-то сказать, но воробья уже не было.

А Мэри скакала легко к заводу. Там, по широкому кругу, носилось несколько лошадей. Мэри заржала: ей стало так хорошо и легко.

У входа на круг ее окружили жокеи, и маленький человек с большим животом и хлыстом в руке приветливо поздоровался с Числовым.

– Наконец-то мы поглядим вашу Мэри… Здравствуйте, Федор Ионыч, слыхал я о вас… Ну-с, покажите ее, посмотрим… Тэ-экс… – говорил он, оглядывая Мэри со всех сторон. – Лошадка знатная… Коротковата малость… Что же, продавать будете, а?..

– Не знаю… так, случайно вышло… Купил – и сам не знаю зачем… подожду…

Мэри с укором взглянула на хозяина.

– Так продавайте…

Мэри слышала, как старик долго говорил с толстяком о своих неудачах, о Гальтоне… Толстяк горячился, называл всех мошенниками, ударял старика по плечу.

– Ах, я знаю их всех!.. Мои лошади лучше этих мошенников. Ну, не унывайте, старина! Для вас у меня всегда найдется дело.

– Благодарю вас, да вот она, – указал Числов на Мэри, – из головы у меня не выходит… А продать… нет, не могу я решиться…

– Чудак вы… ей-богу, чудак!.. Ну, ваше дело… Ну-ка, пустите ее… поглядим вашу Мэри… Эй! Остановить лошадей!

Мэри пошла. Все наблюдали за ней. Лошади взяли в сторону, чтобы пропустить ее. И они смотрят, провожают ее глазами. Солнышко глядит с ясного неба, ветерок так приятно щекочет ноздри. Хозяин треплет ее по шейке и цокает. Мэри понимает этот ободряющий звук.

– Ну, Мэри, цо-цо-цо… – шепчет старый жокей и подбирает поводья. – Цо-цо-цо… Мэри… так… так…

Уже на той стороне круга группа людей. Ниже стелется Мэри, быстрей скользит под копытами черная лента, дальше в сторону летят комья мягкого грунта.

– Ну же… цо-цо-цо…

В струнку вытягивается Мэри. Сильней колотится сердце.

Вот и поворот круга, черная группа людей и толстяк с хронометром в руках.

– Стой, Мэри!..

– Поздравляю!.. Поздравляю!.. Огонек ваша Мэри!.. Гм… Она будет делать дела… – возбужденно говорит толстяк, прощупывая плечи Мэри. – Немного короток мах только… Смотрите, и не вспотела нисколько… Грудь узковата… Но какая горячка!..

– Это не ее ход, – сказал Числов, записывая скорость Мэри, – она еще покажет себя…

Мэри игриво поглядывала на всех.

«Я могу проскакать быстрей… я так рада!» – казалось, говорили ее глаза. Она чувствовала, что все любуются ею, она видела, как просветлело всегда печальное лицо хозяина, и ей стало так весело, как никогда за последние дни.

– Круг в вашем распоряжении, Федор Ионыч, – говорил добрый толстяк. – Лучшего жокея для Мэри и быть не может. Вы подарите публике жемчужину…

«Ну, Мэри… я не продам тебя, нет…» – думал старый жокей, надевая на Мэри попону.

Задумчиво возвращался Числов домой. Он не замечал, как Мэри косилась, фыркала, старалась поймать его за ногу.

Он опустил поводья, согнулся, точно под бременем охватывавших его дум. Перед ним проходили трибуны, публика, лошади, жокеи и призовой столб.

«Долой Числова!» – отдавалось в его ушах.

Насмешливо улыбалось лицо Гальтона.

«В провинц… пожинайт лавры…»

Жук сидел у ворот, ожидая возвращения Мэри, – он не смел покидать дом.

«Как долго… какая тоска! И этот дармоед провалился куда-то…» – размышлял он, посматривая на дорогу.

Прррр… – затрепетал воздух, и маленький комочек почти упал на ворота.

– Уф!.. уф!.. Насилу-то… добрался… Ну дела!.. А? Мэри обогнала меня! Меня, самого ловкого воробья!..

– О! – сказал Жук.

– Да, да… Как пошла она скакать… я рядом, все рядом… во весь дух шел… Я поддаю ходу – она за мной… Уф!.. уф!.. Я уже поперек круга махнул… каюсь… И то опоздал… Какой позор, если бы ты, Жук, знал! Они там все надо мной смеялись, я это очень хорошо заметил… Уф!.. уф!.. Они, конечно, не понимают, что у меня только две ноги… А она-то и рада… После всего этого я не знаю, оставаться ли мне на этой квартире: это не по-товарищески…