Олесь Бенюх - Навстречу бездне Страница 14

В это время в комнате раздался звук, которого Парсел не слышал дотоле никогда в жизни. Он нахмурился, медленно повернулся на этот звук. У всех медиков были просветленные, радостные лица. Старшая акушерка, долговязая,некрасивая женщина, вся светилась материнской нежностью. Лицо ее разгладилось, разрумянилось, она даже выпрямила обычно сгорбленную спину. "Феноменальная метаморфоза, - подумал Джерри, - наверно, эта бабенка в молодости была совсем недурна". И тут только он заметил в ее руках неприятно кровавого цвета комочек. Главный врач, рослый блондин со смазливым лицом, подошел к Джерри, устало вытирая пот со лба:

- Поздравляю с мальчиком, господин Парсел.

Джерри продолжал внимательно рассматривать комочек в руках старшей акушерки. А она взяла его левой рукой за обе ножки, опустила вниз головой и дважды слегка пришлепнула по попке. В комнате вновь раздался звук, минуту назад так поразивший Джерри. Старшая акушерка, держа ребенка на руках, как в люльке, поднесла его к Джерри. Парсел с удивлением и поначалу с легким чувством брезгливости разглядывал новорожденного. Вскоре незаметно для него самого это чувство ушло. Его сменила жалость к беспомощному крохотному существу, которому он, Джерри Парсел, и его жена Рейчел дали жизнь. Джерри смотрел на сморщенное личико, а видел лицо красивого, молодого парня, мужественного, сильного - идеального мужчину. Он был чем-то похож и на молодого Роберта Дайлинга, и на Джона Кеннеди, и на Гарри Купера, и на Тони Кэртиса. Джерри хотел что-то сказать Рейчел, но один из врачей умоляюще приложил палец к губам, прошептав: "Чуть позже, сэр".

Теперь Джерри смотрел на Рейчел. Лицо ее было покрыто потом, на щеках и на лбу расплылись незнакомые ему лилово-красные пятна. Глаза были закрыты,ресницы изредка вздрагивали. Тело было расслаблено, поза, как показалось ему, неестественна. Она часто дышала, медленно сжимая пальцы в кулаки и так же медленно их разжимая. Парсел вопросительно посмотрел на главного врача, кивнул на жену. Тот ответил одним взглядом: "Все идет своим чередом".

"Как непостижимо просто и вместе с тем предельно сложно организована живая материя на земле, - думал Джерри. - И как могуч, как неистребимо могуч инстинкт продолжения рода. Человек бесконечно слаб и вместе с тем непобедимо могуч, ибо бессмертен в потомстве своем, в вечной смене поколений. И следующее в чем-то, иногда незаметно на первый взгляд, совершеннее предыдущего. Конечно же, совершеннее. Человек, растение, животное - все у них организовано совершенно различно, но есть у них и великая общность. Она заключается в неистребимом стремлении к совершенству. Господи, сколько книг и научных трактатов посвящено разработке - с самых различных сторон - проблемы отцов и детей. А ведь это же так просто: они, будущие, совершеннее нас, их предшественников. Отсюда и все конфликты. То, что я понимаю, образно говоря, на сто восемьдесят градусов, мой сын будет понимать на сто восемьдесят один. Разница всего лишь в какой-то градус. Но именно в нем все дело. Без этой разницы не было бы движения вперед, не было бы прогресса. Не было бы самой жизни".

Ребенка собирались уносить, и старшая акушерка дала Джерри подержать его. Парсел ощутил мягкое прикосновение пеленки, ощутил вес сына.

- Богатырь, мистер Парсел, - захлебывалась она. - Почти двенадцать фунтов - без двух унций.

Теперь Джерри любовался младенцем, хотя и не признался бы в этом даже самому себе. Для посторонних взгляд его был строг, даже суров. "Впрочем, что мне эти люди? - думал он. регистраторы чужого счастья. Браво, мистер Джерри Парсел! Ты стал отцом великолепного парня. Больше того, ты стал родителем американца. Пришел в жизнь ее властелин, мистер Человек! Но он больше того, значительнее того, возвышеннее того. Он мой наследник, Джерри Парсел-младший. Наследник дела и главное - жизни. Дела и жизни! Миллионы рядовых рождаются ежегодно. И все это армия моих, а теперь и его ассистентов, безвестных и верных, в бессмертном деле - разумной жизни. Генералиссимусы этой разумной жизни рождаются два-три раза в столетие. Не событие ли это само по себе? С рождением вас, мистер Генералиссимус Жизни!"

- Какой он красивый! - говорила старшая акушерка, принимая ребенка от Джерри. - Нос прямой, волосики черные, густые! Очаровашка! И такой длинненький. Ох, и спортивный будет парень. Девки за ним будут бежать табуном!

Она улыбалась и, как показалось Джерри, внимательно разглядывала его, отца - его нос, его волосы, его фигуру. И вновь смотрела на младенца сравнивала. Джерри спокойно вышел из палаты, тихонько прикрыл дверь. Из кресла в коридоре тотчас поднялся Дик Маркетти, выжидающе смотрел на босса.

- Мальчик, сын,без малого двенадцать фунтов, - машинально проговорил Джерри, глядя на итальянца. Джерри Парсел улыбался. Еще бы, он был счастлив, как только может быть счастлив человек в этом мире. лишь мелко дрожавшие ноги и чрезмерно сузившиеся глаза могли выдать душившую его злобу. Увы, при всей его наблюдательности, Дик Маркетти не понял состояние Парсела. "Ну конечно, и волосы его, и черты лица и длинные ноги - все! Джерри со скрытой ненавистью разглядывал своего секретаря. - Берегись, Ричард Маркетти! Это сказал я, Джерри Парсел". Еще раз улыбнувшись, Парсел произнес,направляясь к выходу:

- Богатырь и очаровашка родился! девчонки будут бегать за ним табуном.

Что же ты наделала, старая акушерка? Ты, конечно, не знала о том, как патологически ревнив мистер Парсел и как страшен он в своей мести. И его секретаря-итальянца ты видела мельком и вряд ли запомнила. Но ты сказала такие слова, которые хуже всякого дела.

А разве вам, дорогой читатель, никогда не приходилось встречаться с наивной, несведущей добротой, которая убивает вернее мудрой, змеиной ненависти?

Глава тридцатая УТРАТЫ, ОБРЕТЕНИЯ

Высоко в небе - красавец-самолет "Боинг-707". Он принадлежит авиакомпании "Пан Америкэн". Он летит над Тихим, Великим океаном. Маршрут: Дели - Нью-Йорк. Тихо, покойно в салоне первого класса. бесплатные крепкие напитки. бесплатные ослепительные улыбки стюардессы. "Сэр желает "Балантайн"? "Мартель"? "Мартини"? "Контру"? "Лайф"? "Нью-Йоркер"? Сэр может даже потрепать по щечке молоденькую стюардессу. И пусть сэр не стесняется: это включено в сервис.

В салоне лишь один пассажир: Джерри Парсел. Вот он как раз только что, так сказать, приветил стюардессу ("Ваше имя, милая?" - "Рейчел, сэр!") и вновь углубился в чтение бумаг. Парсел на минуту задерживает невидящий взгляд на иллюминаторе. Иногда он включает карманный диктофон и что-то быстро и долго говорит. Сначала следуют слова - поток слов. заготовки для нового романа. Потом - цифры, цифры, цифры, сплошной поток цифр. Наброски отчета о поездке в Индию.

"Вообще-то, - думает Парсел, - цифры - вещь сухая, как пятилетней давности галеты. Но в определенных сочетаниях они способны вызывать взрыв высоких человеческих чувств. Например,весьма радужное сочетание: "Годовой доход в один миллиард двести тридцать четыре миллиона долларов". И пессимистическое: "Подоходный налог в размере двухсот семидесяти одного миллиона долларов". Парсел улыбается. Вздыхает. Или неприятные сочетания: "1 мая" и "7 ноября"... Он хмурится, отпивает глоток из рюмки. Или страшное - "Третья Мировая Война"... Он мрачнеет. Покачивает головой. Или бодрящее: "Седьмой американский флот". Он смотрит вниз, на поверхность океана, словно ищет там корабли этого флота. Словно он забыл, что в настоящий момент эти корабли наносят визит "вежливости" Индии, а потом отправятся на свою базу на Диего-Гарсиа. Или досадное: "Семь миллионов безработных". Или комическое: "Шестнадцать миллионеров и один водопроводчик". Парсел беззвучно хохочет, вспоминая состав одной из предыдущих администраций США. Или раздражающее: "Тридцать новых африканских государств". Он захвачен вихрем цифр...

Парсел захлопнул диктофон, вызвал стюардессу и попросил ее приготовить постель. Из-под полуприкрытых век он внимательно следил за движениями девушки. И вовсе не потому, что она ему приглянулась. Конечно, Рейчел отнюдь не была "страшна, как Третья Мировая Войн", вспомнил он фразу, сказанную как-то Дайлингом об одной их общей знакомой. Восемь с половиной при двенадцатибалльной системе - в лучшем случае. Плюс молодость. Но он запомнил эту Рейчел еще там, в Дели, на праздновании Дня Республики. Он видел ее в стайке стюардесс, а запомнил по наивной манере держать отвернутой полу плаща ножку напоказ!

Сейчас, когда Рейчел нагнулась, чтобы взбить подушку, Парсел не удержался и легонько шлепнул девушку ладонью по крепкому заду. Звук получился неожиданно звонким. быстро выпрямившись, девушка несколько секунд молча рассматривала Парсела, словно раздумывая - стоит ли на него сердиться. И вдруг расхохоталась. И глаза е, и смех ясно говорили: "Смешной старикашка! неужели ты еще на что-нибудь годишься?"

Парсел вначале немного растерялся. Признаться, этого он не ожидал. Однако тут же решил принять вызов и засмеялся сам. Спустя несколько минут он уже записывал ее имя и нью-йоркский номер телефона в записную книжку специальным шифром, которым были записаны координаты всех его знакомых особ прелестного пола.