Михаил Карчик - Право на выбор Страница 14

- Сам ты Гумберт, - еще тише шепнул Олег, пихая Толика.

- Как вам наше пивко? - пробасил Баринов.

- "Хейнекен" отдыхает, - с чувством сказал Капитан.

- Он это серьезно, - заметил Котелков. - Сергей Иванович из Калининграда, там плохого пива не пьют.

- Здорово, - обрадовался Баринов. - Всю жизнь мечтал там побывать. Юлька, садись. Уже к вас собрался - вижу, Юлька из конной секции идет. Ужинала? - Нет. - А я еду уху хлебать - поехали со мной. Так вот и приехали. Витя (к официанту) сделай быстренько две ухи.

Савушкин, сидевший рядом с Бариновым, сказал полушепотом.

- Леша, она что у тебя одна по городу гуляет?

- Одна. Иногда с друзьями. А что?

- Не надо ей больше без охраны ходить. Даже в школу.

- Ты зря. Все знают, что она моя дочь. И в первую очередь знает Батька. Знает, что с ним случится, если...

- Все равно, поберегись. Если ты и, правда идешь со мной против Батьки...

- Давно решил.

- Вот и поберегись. Этот урод даже сам не представляет, до какой степени он непредсказуем.

Официанты принесли уху, одновременно поставив Баринову хрустальный графинчик с водкой, заранее зная о его привычках. Пошли тосты за встречу и совместную работу. Уха только-только была доедена, как подали главное украшение стола - широкий, деревянный поднос, на котором возвышалась груда раков, с зеленью и лимонами. Раки были громадны, иной безусловно одолел бы омара, встреться с ним в честном и открытом бою. Олег допивал уже третью кружку пива, пытался в полутьме на ощупь определить, где у рака шейка (попутно вспоминая, что у рака ищут не только шейку). Было на удивление хорошо: прохладный ветерок, звезды над головой, внизу огни Ирхайска, а вокруг полутьма и шутки коллег. Настроение не испортила даже необходимость подняться и произнести какой-то дурацкий тост, связанный с городом, из которого он недавно прибыл.

- Так ты из Питера? - обрадовался Баринов. - Пойдем-ка, покурим-ка, (верно, запомнил от секретарши, поклонницы Масяни).

Они отошли шага на три от стола, встав над обрывом - еще шаг и почти вертикальное путешествие в прохладную тьму.

- Как звать? Олег? Здорово, кореш такой был в классе, бандюком стал, убили. Олег, слушай, у вас там остался тот самый, проходняк, с канала Грибоедова, на Плеханова?

- Сохранился. Иногда пользуюсь.

- Ух ты, здорово. Я, как и Ванька, у вас учился, только он в Первом меде, а я - в Лесгафта, на легкой атлетики. Ты не удивляйся на мое брюхо, это оно у меня производственное. На "Зенит" ходишь? Ну хотя бы ходил? Молодцом! Слушай, у меня самое сильное впечатление, это когда он "Арарат" 6:2 сделал, а я ходил в 33-й сектор, самый хулиганский. Мы со стадиона уходили колонной и нас стали на Плеханова менты брать, причем так конкретно, просто на месте гасили, хоть и советские времена. Причем с двух сторон, с Невского и с Дзержинского, или как там у вас сейчас, с Гороховой. Я только потому и спасся, что ушел в тот проходняк. Потом через мост и до Садовой добежал, я так на стометровках не выкладывался. Слушай, сделаешь про меня репортах для своей питерской газеты, как мы тут пиво варим, не хуже вашей "Балтики"?

- Не волнуйся, будет и про тебя репортаж. Олег - лауреат "Золотого пера", так что распишет все в лучшем виде.

Это был Котелков, тоже покинувший стол. Рядом стоял Савушкин.

- Леша, на два слова, - сказал он.

Олег остался на обрыве в одиночестве, но ненадолго. Кто-то встал рядом.

- Вы и правда журналист из Санкт-Петербурга?

Голосок был тонкий и звонкий, так где-то внизу журчал Ирхай. Олег обернулся и сразу же сам почувствовал себя несостоявшимся Гумбертом. Рядом стояла Юля.

- Вам не приходилось брать интервью у Александра Васильева. Это группа "Сплин".

"Похоже, интервью с Розенбаумом тут будет невостребованным", - подумал Олег. Но из положения надо было выходить.

Шагах в тридцати от них, Савушкин и Котелков тоже глядели с обрыва на реку, но говорили о другом (Баринов, обсудив какую-то техническую мелочь и отпустив пяток шуточек вернулся доедать раков). Они спустились по тропинке на несколько метров вниз, поэтому, даже среди тихой ночи, их разговор никому не был слышен.

- Миша, такой разговор возможен только под пиво. Я все про наш недавний разговор. Скажи мне правду, ты можешь победить?

- Это ты меня под пиво спрашиваешь? - ответил Котелков. - Думаешь, я выпил достаточно для ответа? Хорошо, отвечу. Победить могу. Но для этого придется выложиться всем. И моим людям, и твоим. А тебе - больше всех. Сейчас ты не кандидат. Ты - хороший менеджер, способный управлять крупной фирмой. Городом, таким как Ирхайск, ты управлять можешь тоже. Но избиратели этого не знают и ты должен убедить их за полтора месяца.

- Ты должен мне помочь, - сказал Савушкин. - Посмотри, - он указал вниз, - вот мой город. Я здесь родился. А теперь езжу по городу как босс какой-то мафии в Майями - с охраной и непременно с личным адвокатом. Я хочу навести здесь порядок. Уже дал себе слово: если проиграю выборы - уйду отсюда. Может лет на десять, может - навсегда. Производство продам, оно без меня, надеюсь, не развалится. Просто, если такой кретин, как Назаренко, нужнее людям, чем я, тогда мне делать нечего.

- Знаешь, - просто сказал Котелков, - пошли пиво пить. Думаю, мы победим.

Часть II

Глава 1. (восьмая неделя)

Голландец под Смоленском. Чем платят? Луком и дровами. Битый бультерьер и футурологическая лекция. Мейл Гиббсон против Тони Блэра XIII века. Интеллигенцию - на поводок! Пусть лучше пьет, чем агитирует. Экстрим по нижегородски. На горизонте - двойник. "Я очень люблю шоколадные конфеты". "Я поступил, как все плохие мужья". Кучи злата.

- Как ты, Арнольд?

- .... Карошо!

Голландцы вообще вежливый народ, даром, что язык у них по природе своей грубоватый, но Арнольду ван Вюстенбергу действительно было хорошо. Выживание редко переходит в удовольствие; с Арнольдом именно это и случилось. В первый день, проведенный в деревне Еберище, он пытался ответить на самые незамысловатые вопросы, так часто преследующие путешественников всех эпох и народов: как местные жители добывают пищу, где у них вода, как они справляют естественные потребности - впрочем, иногда прорывался дополнительный вопрос: а не шутка ли все это, причем шутка, организованная специально для него. Пусть его русский друг, заманивший своего голландского коллегу в родную смоленскую деревню, и уверял его, что деревня Еберище не менее почтенна возрастом, чем город Аахен, Арнольд все равно не верил.

С русским философом Сергеем Гречиным, русист Арнольд познакомился четыре года назад, в Москве. С той поры они встречались и в Москве, и в Амстердаме, переписывали по инету, а сейчас Сергей привез своего друга в родную деревню, в шестидесяти километрах от Смоленска и десяти от автотрассы номер 1.

Голландцу оказалось не просто поверить, что всего в девяти милях отсюда дорога, по которой Наполеон шел на Москву и обратно. До самого Еберище доехать они так и не смогли; в ближайшем селе оставили "Ниву" у хорошего знакомого, за минимальную мзду наняли трактор и преодолели на нем оставшиеся пять километров. Голландец в недоумении смотрел на единственную деревенскую улицу, на избы, нечиненые с военных времен и на немногочисленных местных жителей, которые глазели на Арнольда с не меньшим удивлением. Единственный вопрос, которые соседи сразу же задали Сергею - не немец ли его гость? Узнав что нет, безусловно обрадовались и несчастный стал жертвой гостеприимства. Гречин с самого начала честно предупредил голландца: привезенных трех бутылок не хватит, и пить придется то, что и местные. Как местные все это пьют и до сих пор живы, Арнольд не понял, сколько не ломал над этим с утра свою больную голову.

Днем, чтобы помочь несчастному придти в себя, Гречин его купаться на речку. Голландец частично вернулся к жизни; между тем соседка бабушка Люба истопила баньку (похмельный Гречин поправил утром себя тем, что натаскал воды и дров). Одного часа в бане, Арнольду хватило, чтобы понять, как хорош крепкий пар, особенно если ты смог найти в его клубах дорогу в предбанник, а оттуда на скамейку, поросшую крапивой.

Солнышко шло на убыль, Арнольд потягивал родной пиво "Хольстен" и думал о том, как хорош этот мир. Он уже знал, и как здесь люди умываются, и куда ходят в туалет, и как защищаются от комаров; ему казалось, еще немного и он поймет всю жизнь вообще. Однако некоторые вопросы оставались.

- Сергей, скажи, это правда, ты сдесь родился?

- Я же тебе говорил, (англ) в том доме.

- Я помню. Говори по-русски, у тебя получается лучше.

- Родился я в районной больнице, здесь жил до шести лет. Потом очень болел, меня повезли в город. Так? Понятно? В Смоленске мне сделали операцию, я остался там у тети. Я хотел поступить в Смоленский педагогический институт на факультет этнографии - я хотел изучать народы Полинезии, но мне сказали, что после института придется пойти учителем в Глинковский район - Глинка, композитор. Я поехал в Москву, там работал на заводе, хотел попасть в университет на Философский факультет, но во время экзамена много пил, как мы вчера с тобой и не прошел. Я служил в армии, а потом опять подал документы и поступил на Философский... О черт!