Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты Страница 14

Предсѣдатель остановилъ ее и обратился къ второму подсудимому:

– Крестьянинъ Симонъ Ипатовъ, – сказалъ предсѣдатель, обращаясь къ подсудимому. – Ваше имя? Православной вѣры? Крещены? Подъ судомъ и слѣдствіемъ не были? Признаете ли вы себя виновнымъ въ томъ, что 17-го Января 18.. въ гостинницѣ Мавританіи принесли опіумъ, соннаго порошку для усыпленія гостя, сибирскаго купца Ивана Смѣлькова и, уговоривши Екатерину Маслову дать ему въ винѣ выпить этотъ опіумъ, отъ чего послѣдовала смерть Смѣлькова, сами же похитили находившіеся въ бумажникѣ и сакъвояжѣ Смѣлькова его часы, золотой перстень и деньги 1836 р. 48 к., которыя раздѣлили между собой, Ефиміей Бочковой и Екатериной Масловой. Признаете ли себя виновнымъ?

– Никакъ нѣтъ-съ. Я ничего не могъ знать, потому наше дѣло служить гостямъ....

– Вы послѣ скажете. Признаете ли вы себя виновнымъ?

– Никакъ нѣтъ-съ. Потому....

– Послѣ.

Судебный приставъ, какъ суфлеръ, останавливающiй заговорившагося не во время актера, остановилъ Симона Ипатова.

Предсѣдатель, граціозно переложивъ локоть руки, которой онъ игралъ разрѣзнымъ ножемъ, на другое мѣсто, обратился къ послѣдней подсудимой, Екатеринѣ Масловой.

– Ваше имя?

Женщина чуть слышно сказала что то. Но такъ какъ не только предсѣдатель, но и всѣ бывшіе въ залѣ знали, что ее зовутъ Екатериной, то онъ не переспросилъ.

– Вѣры? Православной? Крещены? – спрашивалъ предсѣдатель, не ожидая отвѣта и съ видомъ жертвы, обязанной всетаки исполнять формальности, такъ неизмѣримо выше которыхъ онъ находится. – Обвиняетесь вы въ томъ, что, пріѣхавъ изъ публичнаго дома въ номеръ гостинницы Мавританія, вы дали сибирскому купцу Ивану Смѣлькову выпить вина съ опiумомъ и, когда онъ пришелъ въ безчувственное состояніе, похитили у него часы, деньги и перстень, которые раздѣлили между собой, т. е. Ефимьей Бочковой и Симономъ Ипатовымъ. Признаете ли себя виновной?

Подсудимая опустила голову, такъ что низъ лица ушелъ въ сѣрый воротникъ кафтана, и пробормотала что то.

– Говорите громче, чтобы всѣ слышали.

Она опять что то пробормотала. Суфлеръ подскочилъ и строго потребовалъ отвѣта:

– Говори громче,

– Я не опаивала его, – вдругъ громко, нѣсколько хриплымъ голосомъ заговорила Маслова. – Онъ и такъ пьянъ былъ, – прибавила она.

– Такъ вы не признаете себя виновной? – сказалъ строго предсѣдатель.68

– Я сама безъ памяти пьяна была, – сказала и улыбнулась, жалостно улыбнулась, улыбкой своей показавъ недостатокъ двухъ переднихъ зубовъ. – Что хотите со мной дѣлайте. Я ничего не помню, – сказала она и опустила глаза. Потомъ вдругъ подняла ихъ и какъ-то особенно блеснула ими и опять тотчасъ же опустила.

«Гдѣ я видѣлъ эти глаза, не глаза, а именно взглядъ этотъ, робкій и кроткій и ожидающій?»69 подумалъ Нехлюдовъ, котораго невольно притягивало что то къ этой подсудимой и который, не спуская глазъ, смотрѣлъ на нее.

Но гдѣ и когда онъ видѣлъ этотъ взглядъ, онъ не могъ вспомнить.70

Начался разборъ свидѣтелей: кто явился, кто нѣтъ? Нехлюдовъ слѣдилъ зa рѣшеніемъ о неявившихся свидѣтеляхъ, за отводомъ присяжныхъ71 и изрѣдка взглядывалъ на подсудимыхъ. Бочкова говорила что то съ своимъ адвокатомъ. Симонъ все такъ же бѣгалъ глазами и шепталъ что то. Маслова сидѣла неподвижно въ своемъ халатѣ и только изрѣдка сверкала своимъ взглядомъ, направляя его то на товарищей подсудимыхъ, то на женщинъ въ зрителяхъ, то на судей, и тотчасъ же опять опускала глаза и замирала.

Окончивъ разборъ свидѣтелей, назначили запасныхъ присяжныхъ вмѣсто неявившихся и отведенныхъ присяжныхъ, и вотъ началось чтеніе обвинительнаго акта. Обвинительный актъ былъ такой:

Такого то числа такого то года Сибирскій купецъ, остановившiйся въ гостинницѣ Мавританіи,72 послалъ въ домъ терпимости за рекомендованной ему коридорнымъ дѣвицей Екатериной Масловой, извѣстной въ домѣ терпимости подъ именемъ Любаши. Когда Екатерина Маслова пріѣхала въ гостинницу, она застала Смѣлькова сильно пьянымъ, то потребовала отъ него впередъ денегъ. На эти слова купецъ обидѣлся и ударилъ ее такъ, что она упала. Тогда купецъ досталъ свой бумажникъ, въ которомъ было много сторублевыхъ бумажекъ, и далъ ей пять рублей, обѣщая дать еще 10, только бы она не уѣзжала отъ него. Екатерина Маслова осталась, но купецъ тотчасъ же заснулъ, и она, выйдя въ коридоръ, уѣхала, обѣщаясь вернуться къ 8 часамъ утра. Въ 8 часовъ утра она вернулась и пробыла съ купцомъ до 2-хъ часовъ. Въ два же часа Екатерина Маслова уговорила купца ѣхать съ собой въ домъ терпимости. Пріѣхавъ туда, купецъ съ Екатериной Масловой и другими дѣвушками не переставая пилъ хересъ и потомъ коньякъ и въ 5-мъ часу вечера послалъ Екатерину Маслову къ себѣ въ гостинницу за деньгами, давъ ей часы съ печатью и ключи отъ сакъ-вояжа. Пріѣхавъ въ гостинницу, Екатерина Маслова вошла въ номеръ съ коридорнымъ и вмѣстѣ съ нимъ взяла, какъ она показывала, 40 рублей, какъ ей велѣлъ Смѣльковъ, и съ ними вернулась въ домъ терпимости, гдѣ Смѣльковъ пробылъ до вечера. Вечеромъ же Смѣльковъ вернулся къ себѣ въ номеръ вмѣстѣ съ Любкой. И тутъ то между тремя подсудимыми состоялось соглашеніе о томъ, чтобы опоить купца, съ тѣмъ чтобы онъ не хватился своихъ денегъ.

У Симона были капли опіума, оставшіяся послѣ больной госпожи. Симонъ внесъ ихъ въ номеръ купца и поручилъ Любви влить ему ихъ въ вино. Купецъ былъ ужъ очень пьянъ и требовалъ, чтобы Любка передъ нимъ танцовала. Тогда Евфимія сказала: «выпить надо». И тогда то Любка, по показанію Евфиміи, налила въ стаканъ капли и поднесла Смѣлькову. Смѣльковъ выпилъ и очень скоро послѣ этого упалъ на диванъ и заснулъ. Тогда Симонъ вытащилъ у него бумажникъ, взявъ73 деньги, часы и, давъ перстень Масловой, услалъ ее домой. Маслова, вернувшись домой, была сильно пьяна и хвасталась подареннымъ ей перстнемъ. Хозяинъ, увидавъ дорогой перстень, купилъ eго у Любки за 10 рублей и понесъ оцѣнить. Перстень оказался дорогимъ, и оцѣнщикъ, узнавъ о томъ, отъ кого полученъ перстень, донесъ полиціи. Въ полиціи же уже производилось дознаніе о скоропостижно умершемъ Смѣльковѣ.

Первое подозрѣніе пало на проститутку Маслову. Она же оговорила Симона и Евфимію, которые при слѣдствіи сознались, а потомъ стали упорно отказываться.

Таково было содержаніе обвинительнаго акта. Нехлюдовъ внимательно слушалъ, ужасаясь той страшной дикости нравовъ, которая выражалась этимъ обвинительнымъ актомъ, и, какъ всегда, безсознательно чувствуя свое неизмѣримое превосходство надъ той средой, въ которой все это могло происходить.