Александр Солженицын - Знают истину танки ! Страница 14

Надзиратели замыкают.

Последняя цепочка автоматчиков втягивается в ворота и сводит их за собой.

ВЕРТИКАЛЬНЫЙ (УЗКИЙ) ЭКРАН.

Коридоры тюрьмы напролет.

Радостные крики под сводами.

И всплеск того же марша!

Сбоку, из входного коридора, вваливаются первые освободители - с брусьями, лопатами, ломами. Они растекаются в дальний и ближний концы коридора!

Среди передних бегущих - Гедговд. Он озарен восторгом. Он припадает к двери камеры, кричит:

- Барнягин! Ваня! Победа! Я так и знал - Юпитер в параллели с Солнцем!

СБОКУ ПРОСТУПАЕТ

толща стены, за ней

часть камеры. Барнягин кричит:

- Отойди, Бакалавр! Отойди, долбаем!..

и командует своим, снова схватившим столб:

...Раз-два-взяли!

Хор:

- Е-ще дали!

НАПЛЫВОМ

вместо их камеры - соседняя. Обугленные остатки нар, матрасов, тряпья. Расставив ноги, скрестив руки, посреди камеры стоит Климов. Молчит.

А в коридоре суета, ломами взламывают дверные засовы. Уже какую-то камеру открыли, оттуда вывалили освобожденные. Объятья!

Крики.

ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ - ШИРОКИЙ ЭКРАН.

Внутренность столовой - столбы, столы. Множество заключенных митингует в совершенном беспорядке. Несколько человек - на возвышении для оркестра. Вскидывания, размахивания рук. Нестройный шум, крики.

И вдруг близ самого нашего уха чей-то очень уверенный громкий голос, привыкший повелевать (мы не видим говорящего):

- Ну, и что? р-ре-волюционеры!?..

Все обернулись, смолкли.

А он совсем не торопится:

...И есть у вас военный опыт? И вы представляете, что теперь вам нужно делать?

Что за чудо? Офицер? Генерал?.. В отдалении, у входа, один, заложив руку за полу офицерской шинели, правда, без отличий и петлиц, стоит высокий, плечистый, в генеральской папахе

полковник Евдокимов! Он - и не он!.. Что делает форма с человеком! Усмешка на его лице:

...Бить стекла, долбать забор - это легче всего. А теперь что?

Настороженное молчание толпы, которой мы не видим.

Полковник все уже сказал, и стоит с пренебрежительной усмешкой.

Голоса:

- Полковника в командиры!.. Академию кончал!.. Хотим полковника!.. Просим!

Полковник быстро идет сюда, к нам,

в толпу. Люди раздвигаются перед ним.

Властно взошел он на трибуну, стал рядом с Гаем, Богданом, Климовым. Косится на них свысока. Гай делает уступающее движение:

- Я - только старший сержант. Я не возражаю.

На кого не подействует эта форма, эта уверенность!

Полковник не снисходит митинговать. Насупив брови, спрашивает:

- Каптер продсклада - здесь?

Голос:

- Здесь!

- Через два часа представить отчет о наличии продуктов. Бухгалтер продстола?

Визжащий старческий:

- Здесь!

- По сегодняшней строевке минус убитые выписать на завтра разнарядку кухне и хлеборезке.

- По каким нормам?

- По тем же самым, по каким! Может, в осаде месяц сидеть!

Повелительно протягивает руку:

- Бригадир Тимохович! Соберите по зоне убитых. Подсчитайте побригадно, дайте сведения в продстол. В хоздворе выкопайте братскую могилу, завтра будем хоронить.

Голос:

- Не морочьте голову с каптерками, полковник! Надо думать о лозунгах восстания!

Полковник Евдокимов грозно удивлен:

- То есть, это какие - лозунги?!

Косится на Богдана:

...Свобода щирой Украине? Так завтра нас пулеметами покроют. Если мы хотим остаться в живых, наш лозунг может быть только один: "Да здравствует Центральный Комитет нашей партии! Да здравствует товарищ Сталин!"

Разноречивый ропот.

Вдруг - радостный вопль на всю столовую:

- Эй политиканы! Стадо воловье! Что вы тут топчетесь?! Наши стенку пробили в женский лагпункт! К ба-абам!!!

Движение среди видимых нам первых рядов. Богдан, потом и Климов спрыгивают с помоста. Гул в толпе. Топот убегающих.

Полковник с досадой бьет рука об руку.

- Ах, это зря!.. Это надо было оставить!.

Гай:

- Но не в этом ли свобода людей, полковник?

Евдокимов скривился:

- Бар-дак!.. Управление, связь - все теперь к черту!

Гай, насунув шапку на самые глаза:

- Не у всех посылки, как у вас, полковник. Многим давно уже не до баб...

Громко:

...Так насчет лозунгов, браты!..

ШТОРКА.

Широкий экран разгорожен посередине разрезом стены в два самана. Слева - мужчины (мы видим их до колен) долбят стену ломами, кирками, Лопатами. Она, видно, замерзла, трудно колется. Они рубят как бы дыру, арочный свод, стена держится над ними, и ее верха мы не видим. А справа - сгущается стайка женщин в ожидании. Они тесно стоят, держатся друг за друга. Они с такими же номерами - на шапкахушанках, телогрейках, юбках. Они часто оглядываются в опасении надзирателей.

Музыка! Жизни нерасцветшие или прерванные...

Женщины не только молодые, тут всякие. После нескольких лет замкнутой женской зоны, обреченные на ледяной двадцатипятилетний срок,- как могут остаться спокойными к ударам мужских ломов в стену?

Это стучатся в твою грудь!

Это и любопытство.

Это и встреча с братьями, земляками.

Среди женщин мы можем угадать по лицам - украинок... эстонок... литовок...

Уже первый лом один раз прошел насквозь! Еще немножко! Еще! Падают куски! падают!..

Есть проход! Мужчины бросают ломы и кирки, они протягивают руки в пролом и стайка женщин бросается к ним! И протягивает руки!

КРУПНО.

- Соединенные руки! Соединенные руки! Союз мужчины и женщины старше всех союзов на земле!

Бегут еще! Одни туда, другие сюда, все перемешалось! Надзирателей нет!

- Демка!

- Фрося!

- Девочки, прыгай, не бойся!

- Вильность, дивчата!..

И еще - не разбираем языка, и тем выразительней переливание, мука и радость этих голосов.

Номера женской зоны закружились между номерами мужской.

Поцелуи - каменного века! - некого стыдиться, некогда кокетничать!

И Володя Федотов держит за локти какую-то девушку с нерусским лицом, с чуть высокомерным запрокидом головы.

- Ты не понимаешь меня, Аура?.. Но ты же в лагере немножко научилась по-русски?.. Аура! Меня арестовали - я не только еще не был женат, я...

Аура отвечает что-то по-литовски.

Они может быть и поцелуются сейчас, но мы этого не увидим.

ЗАТЕМНЕНИЕ.

Опять они! Но уже сидя на вагонке. Теперь уж она без шапки, ее волосы длинные рассыпались по Володиной груди, он их перебирает и целует.

Доносятся хрупкие стеклянные звуки бандуры.

И соседняя вагонка видна. Мантров, отвернувшись у тумбочки, старается не смотреть на этих двоих, хотя сидит прямо перед ними.

И на других вагонках, на нижних щитах и на верхних, сидят там и сям женщины. Как странно видеть прически и длинные волосы в лагерном бараке! Ближе бандура. Несколько тихих голосов, женских и мужских, поют:

Выйди, коханая, працею зморэна,

хоч на хвылыноньку в гай...

А вот и старик-бандурист - наголо стриженный, как обесчещенный.

И крышка бандуры его с мазаной хаткой, с писаной неживой дивчиной.

И - живая, похожая, лежит на смежной верхней вагонке, поет. Ее сосед встает, шагает по верхним нарам к ближней лампочке. Выкручивает ее и кричит:

- Эй, люды добры! Як майора Чередниченко нэма - так кто ж будэ электроэнергию экономыты? Геть их, лампочки Ильичеви, чи они вам за дэсять рокив у камерах очей нэ выелы?

- Общий вид барака. Вторую лампочку выкрутили. Третью.

А последнюю - украинка толстая.

Полная темнота.

И смолкла бандура посреди напева.

День. На крыше барака сидят двое зэков в бушлатах и, как-то странно держа руки, запрокинувшись, смотрят вверх.

Из их рук идет вверх почти непроследимая нить.

МЫ ПОДНИМАЕМСЯ.

Явственней веревочка. Вверх. Вверх.

Мутное зимнее небо. В легком ветерке дергается самодельный бумажный змей. На нем:

Жители поселка! Знайте!

Мы потому бастуем,

что работали от зари до зари

на хозяев голодные

и не получали ни копейки.

Не верьте клевете о нас!

отдаленная пулеметная стрельба. Резкий свист пуль по залу.

в экран! в змея! одна из очередей проходит дырчатой линией через угол змея.

Но змей парит!

И МЫ ТОЖЕ СТАЛИ ПТИЦЕЙ.

Мы делаем круги над лагерем и спускаемся.

На крышах нескольких бараков - по два заключенных. Это наблюдатели.

На вышках - не по одному постовому, как всегда, а по два.

На одной вышке стоит еще офицер и фотографирует что-то в лагере.

А в зоне - несколько проломов: повален забор, разорвана колючая проволока.

За зоной против этих мест - торчит из земли щит с объявлением:

КТО НЕ С БАНДИТАМИ

- переходи здесь!

Тут не стреляем.

А в лагере против этих мест - баррикады, натащены саманы, ящики.

И около каждой баррикады стоит двое постовых с самодельными пиками (пики - из прутьев барачных решеток).

И против ворот, против вахты - большая баррикада.

И тоже стоят постовые с пиками: двое мужчин, одна женщина.

А за зоной

пехотные окопные ячейки. В них сидят-мерзнут хмурые пулеметные расчеты, смотрят