Принцип анекдота - Алексей Николаевич Котов Страница 14

Почему так?.. Потому что мы в первую очередь рассуждаем логично. Кого, как не боксера, отлично знающего, когда и как пускать в ход левую руку, а когда правую, тем не менее, регулярно колошматят на ринге? Все-таки боксера, а не профессора. А кого посылают в нокауты и нокдауны не смотря на то, что посылаемый отлично знает, как закрывать от удара свой подбородок? Опять-таки только нашего бедолагу-боксера.

Короче говоря, не трудно предположить, что пару минут спустя наши герои познакомились. Общность интересов, как правило, располагает к благодушию со стороны более сильного и отчаянной говорливости со стороны слабого. А потом наш профессор наверняка стал показывать боксеру, как нужно правильно маневрировать на ринге.

Нет, все-таки логика, если ее умножить на воображение, просто удивительная вещь! Вот взгляните: наш профессор вихляя худеньким телом, представляет боксеру правильные, с его точки зрения, маневры на ринге: вот так, говорит наш профессор, нужно уходить вправо, а вот так – влево.

И, пожалуйста, не возражайте, уважаемый читатель, иного развития событий просто не может быть. Смотрите, смотрите!.. Наш профессор уже совсем разошелся. Он опрокинул свой стул, а потом толкнул локтем сидящего к нему спиной толстяка. Короче говоря, если бы не наш добродушный тяжеловес, обиженный толстяк наверняка захотел бы стать спарринг-партнером тщедушного профессора.

Суть этих рассуждений вот в чем: подумайте, о чем бы мог попросить боксер профессора, наблюдая за тем, как его новый знакомый демонстрирует «бой с тенью»?

Снова воззовем к логике. Великий поэт однажды воскликнул: «Суха теория, мой друг!..» То есть, мол, дорогой профессор, маневры – маневрами, но как все-таки нужно бить по физиономии?

В общем, я не сомневаюсь, что, в конце концов, боксер встал и предложил профессору ударить его. Черт бы меня побрал, но я буквально вижу, как вдруг замер наш бойкий математический гений! Возможно, он только сейчас заметил, что его новый знакомый на голову выше его и втрое шире в плечах.

Рассмотрим следующие события более внимательно, то есть по секундам: боксер нагнул голову, чтобы профессору было легче достать кулачком до его квадратного подбородка, и закрыл глаза. Мол, бейте же, профессор, бейте!..

Гений математики растерянно посмотрел на крупнокалиберный подбородок своего нового знакомого, а потом на свой крошечный кулачок. Боксер на секунду приоткрыл глаза и улыбнулся. Мол, что же вы ждете, профессор?..

Тут логично было бы спросить: может ли быть посрамлен человеческий интеллект? Ответ нам подскажет та же логика: никогда! И я снова вижу, как буквально через минуту из бара на улицу выскакивает перепуганный профессор. Едва не поскользнувшись на замерзшей луже, профессор спешит к ближайшему такси и кричит водителю: «Его нужно в больницу, срочно отвезти в больницу! Я его избил!» Таксист не понимает худенького и явно ошалевшего человека. Тогда профессор кричит: «Откройте дверцу, я сейчас его выведу», и он спешит назад в бар.

Таксист выходит и послушно открывает дверцу машины. Он ждет. Через минуту на пороге бара появляется довольно живописная парочка: профессор ведет, точнее даже почти тащит, на себе боксера. Бедный гигант одой рукой тяжело опирается на плечо профессора, а второй держится за голову.

Профессор кричит водителю такси: «Да помогите же мне!..» и еще через минуту бедолагу-боксера втискивают на заднее сиденье. Профессор ныряет следом в машину и слезливо просит водителя ехать в больницу как можно быстрее. Он с ужасом повторяет: «Я избил его!.. Боже, как я избил его!»

Ой, а вот и снег пошел… Такси скользит задними колесами по льду. Машину чуть заносит в сторону, и она едва не сбивает ближайшую урну.

Мы снова слышим крик профессора: «Да быстрее же, черт вас побери!»

Вот пожалуй и все…

Что?.. Вам не понятно, как худенький профессор избил боксера-тяжеловеса?

Ответ прост: человеческий интеллект и в самом деле, не может быть посрамлен ни при каких обстоятельствах. Когда там, в баре, когда профессор увидел снисходительную улыбку на подставленном для удара лице боксера, он сначала, конечно же, растерялся. А когда боксер снова закрыл глаза, то профессор уже обиделся. Человек может простить ближнему многое, но только не издевательство над своим интеллектом. Да, профессор ударил боксера, но не кулачком. Профессор навернул боксера по голове тяжелым стулом!

А теперь помашем рукой такси и пожелаем боксеру быстрейшего выздоровления.

Теперь действительно все.

Ой, чуть не забыл!.. Знаете, почему я написал этот рассказ? В сущности, он посвящен тем хмурым людям, которые утверждают, что, мол, в реальной жизни всегда торжествует зло и насилие. Но торжество зла возможно только тогда, когда нарушаются законы логики, ведь мир удивительно добр. И законы логики говорят нам: если подрались боксер-тяжеловес и профессор математики, всегда – если только, конечно, мир не сошел с ума! – всегда побеждает только профессор.

Смешинка

1.

Не любить справедливо можно только март с его неопределенной погодой, слишком рано расползающимися вечерами и, тающими как прощальный взмах руки, снегопадами. Март только пахнет весной, как пахнут вкусным кремом красивые руки кондитерши.

Катя шла следом за Наташей и, кажется, слишком близко к ней. Один раз она задела носом плечо подруги, а в другой едва не уткнулась лицом в ее спину. Молодые женщины аккуратно огибали огромные лужи, те победно отражали свет фонарей, который, в свою очередь, был похож на блеск глаз притаившихся крокодилов.

Катя не любила все на свете: март, погоду, вечер, сумку с бутылкой сухого вина в левой руке и особенно сильно несправедливость. Кате очень хотелось рассказать Наташке как она рассталась с мерзавцем Колей, а потом, уже мягко и понимающе улыбаясь, выслушать, как та разогнала Мишку. Несправедливость же заключалась в том, что мама Наташки на удивление участливо отнеслась к разогнанному зятю. Это было похоже на предательство. Ольга Павловна работала в театре костюмером, жила искусством и, тем не менее, как поняла Катя из крайне скупых слов подруги, встала на сторону зятя.

– Счастья своего не понимает, – гордо заявила Катя, хотя и сама точно не знала, в чем заключается тещино счастье. – Радоваться надо, а она…

– Хватит, пожалуйста, – оборвала подругу Наташка.

Наташка все переживала молча. Если бы Катя не вытягивала из подруги слова, как вытягивает их следователь во время допроса близких родственников подозреваемого, наверное, Наташка стала еще бледнее, ее вдруг ожившая после трагедии красота еще тоньше, а глаза, огромные и влажные, еще печальнее.

Наконец лужи кончились и подружки подошли к подъезду.

– У тебя окна горят, – сказала Наташка. – Ольга Павловна с Игоречком пришли?

Наташка уже открывала дверь подъезда.

Не оглядываясь, она безнадежно