Николай Чернышевский - Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски) Страница 15

Она села и сказала:

- Садитесь, Михаил Иванович, и мы поговорим. - Он сел. {Далее было: предчувствуя, что произошло что-нибудь чрезвы} Она долго смотрела на него с торжествующею улыбкою. Наконец произнесла:

- Я очень довольна, Михаил Иванович. Отгадайте, чем я довольна?

- Я, право, не знаю, maman, {Далее было: а. он не мог решить б. сказал он, затрудняясь} что и подумать; вы так странно...

- Вы увидите, что нисколько {вовсе} не странно. Подумайте, может быть и отгадаете.

Опять долгое молчание. Он теряется в недоумении, она наслаждается торжеством. Долгое молчание.

- Вы не можете отгадать, я вам скажу, - это очень просто и натурально; если бы в вас была искра благородного чувства, вы отгадали бы. Ваша любовница, - в прежнем разговоре Анна Петровна лавировала, теперь ей уже нечего было лавировать: {сдержи} у неприятеля отнято средство победить ее, и она дает себе полную волю потешаться над ним, - ваша любовница, - не возражайте, Михаил Иванович, - вы сами повсюду разглашали, что она ваша любовница, - мне все это было известно тогда же, не возражайте же, - это существо низкого происхождения, низкого воспитания, низкого поведения, - даже это презренное существо...

- Maman, я не хочу слышать таких выражений о девушке, которая будет моею женою.

- Я {Да я} и не употребляла бы их, если бы она будет {Так в рукописи.} вашею женою. Но я и начала с тою целью, чтобы объяснить вам, что этого не будет и почему не будет. Дайте же мне докончить. Тогда вы свободно можете порицать меня за все выражения, которые тогда останутся неуместны, по вашему мнению, - но теперь дайте мне докончить. Я сказала, что ваша любовница, это существо без имени, без воспитания, без поведения, без чувства, - даже она пристыдила вас, даже она поняла все неприличие вашего намерения...

- Что? что такое, maman? говорите же...

- Вы сами задерживаете {перерываете} меня. Я хотела сказать, что даже она, - она, понимаете ли вы, - даже она умела понять и оценить мои чувства, - и она, {Далее начато: присла} узнавши от матери о вашем предложении, прислала своего отца сказать мне, что она не пойдет против моей воли и не обесчестит нашей фамилии своим замаранным именем.

- Maman, вы обманываете?

- К моему и вашему счастию, нет. Она говорит, что... Но Михаила Ивановича уже не было в комнате при этих словах: он уже накидывал шинель.

- Держи его, Петр, держи его! - закричала Анна Петровна. Петр разинул рот и остолбенел от такого странного распоряжения, - а Сторешников {Было начато: Михаил} уже сбегал по лестнице.

- Ну что? - спросила Марья Алексеевна входящего мужа.

- Отлично, матушка. {Далее начато: Гово} Она уж узнала и говорит: как вы смеете? А я говорю: мы не осмеливаемся, ваше превосходительство, и Верочка отказала.

- Что? что? как? ты так сдуру-то и бухнул, осел?

- Матушка...

- Осел, подлец, убил, зарезал! Вот же тебе! {Далее было.- вот} - муж получил пощечину, - вот же тебе! - другая пощечина. - Нет, так тебя не проймешь, - вот как тебя надобно учить, - она схватила его за волосы и начала таскать. Надобно полагать, что урок продолжался немало времени, потому что Сторешников, {Было начато: Михаил} после всех долгих пауз и длинных назиданий матери вбежавший в комнату, еще застал учительницу в полном жару преподавания.

- Осел, и дверь-то не запер! {забыл зак} в каком виде чужие люди застают! стыдился бы, свинья ты этакая, - только и нашлась сказать Марья Алексеевна.

- Где Вера Павловна? Мне нужно видеть Веру сейчас же, - неужели она отказывает?

Обстоятельства были так трудны, что Марья Алексеевна только махнула рукой, - таков был Наполеон после Ватерлооской битвы, когда маршал Груши оказался глуп, как Павел Константинович, {Вместо: маршал Груши ~ Константинович, - было: Виллингтон и Блюхер стояли под Парижем} а Лафайетт начал буянить, как Верочка, {Вместо: начал буянить, как Верочка - было: ораторствовал в национальном собрании. После: Верочка - было: А любимец Марьи Алексеевны уподоблялся этому любимцу} - он тоже бился, бился, совершал чудеса искусства и остался не при чем, и мог только махнуть рукою и сказать: "отказываюсь от всего, - делай кто хочет что хочет, и с собою, и со мною".

- Вера Павловна! Вы отказываете мне?

- Судите сами, могу ли я не отказать вам.

- Вера Павловна! Я жестоко оскорбил вас, я виноват, достоин казни, но я не могу перенести вашего отказа, - и так дальше, и так дальше, - Верочка слушала несколько минут, остановила его.

- Нет, Михаил Иванович, я не могу согласиться, перестаньте, все будет напрасно; я не могу.

- Но если так, прошу у вас одной пощады: {Далее было: моя вина перед вами слишком еще} вы теперь еще слишком живо чувствуете мое оскорбление, не давайте мне теперь ответа, дайте мне время заслужить ваше прощение, - я кажусь вам легкомыслен, низок, подл, - посмотрите на меня: быть может, я исправлюсь, - я употреблю все силы на то, чтобы исправиться, - помогите мне, не отталкивайте меня теперь, дайте мне время, {Далее было: я заслужу ваше уважение} - я буду исправляться, я буду во всем слушаться вас, - вы увидите, как я покорен, быть может, вы увидите, что во мне есть и хорошее, - любовь совершает чудеса - быть может, она изменит меня... дайте мне время.

- Мне жалко вас. Я вижу искренность вашей любви ("Верочка, это еще {ты еще} не любовь, это смесь разной гадости с разной дрянью, - любовь не то: не всякий тот любит женщину, кому неприятно получить от нее отказ, {Вместо: кому со отказ, - было: кто готов себе пустить, пулю в лоб, получив отказ,} любовь не то".) {Против текста: Мне жалко вас ~ не то"). - дата: 21 декабр.} Вы говорите, чтобы я не давала вам ответа, - извольте. Но поверьте, что отсрочка ни к чему не поведет, - я никогда не дам вам другого ответа, кроме того, какой давала ныне.

- Заслужу, заслужу другой ответ! Вы спасаете меня! - Он схватил ее руку и начал цаловать.

Марья Алексеевна вошла в комнату и уже готовилась благословить милых детей без формальности, в порыве чувства, потом позвать Павла Константиновича, чтобы благословить парадно. Сторешников разбил половину ее радости, объяснив ей с поцалуями, что Верочка не дала согласия, а только отложила ответ. - Плохо, но все-таки хорошо сравнительно с тем, что было.

Сторешников возвратился {отправился} домой с победою и объявил матери, что она обманулась: его невеста не отказывает ему, а только просит повременить, - это очень натурально, потому что она очень молода. Опять явился на сцену дом, и опять Анна Петровна должна была пасовать.

Марья Алексеевна не замедлила сообразить, что ее дочь, как "хитрая девка, вся в меня, только еще половчее", отлагает согласие по расчету. Нетрудно было догадаться, в чем и заключается расчет: она хочет совершенно вышколить Мишку-дурака, забрать его в свои руки так, чтобы он без нее дохнуть не смел, вынудить покорность у матери Мишки-дурака. Молодец девка!

Предположения Марьи Алексеевны оправдывались делом: Мишка-дурак был шелковый, мать Мишки-дурака боролась недели три, но сын побивал {надирал} ее домом, и она стала смиряться. Выразила желание познакомиться с Верочкой, Верочка не отправилась к ней, - Марья Алексеевна была приведена в восторг этою хитрою выдумкою; {Далее было: дочери} недели через две Анна Петровна зашла сама, под предлогом осмотреть новую отделку квартиры, - была холодна, язвительно любезна, - Верочка после двух-трех колких ее фраз ушла в свою комнату и этой новой тонкостью хитрого расчета привела в новый восторг Марью Алексеевну; {Далее начато: ну, да уже} недели еще через две Анна Петровна опять зашла {Вместо: опять зашла - было: прислала записку, что} и уже не выставляла предлогов для посещения, а просто сказала, что пришла навестить, и уже почти не говорила колкостей, - еще через несколько времени {Далее начато: устроила небо} и вовсе не говорила колкостей при Верочке. С Марьею Алексеевною она была зуб за зуб, они любезничали и деликатничали так, что от каждого слова на два ногтя {на полвершка} входила булавка в тело, но кожа {шкура} у Марьи Алексеевны была погрубее, и булавки {эти булавки} Анны Петровны только приятно щекотали ее, а Анна Петровна от ее булавок при ней коробилась, {стонала} а наедине (то есть и с старшего горничною) стонала и выла истошным голосом, - это все передавалось Марье Алексеевне прямо же от старшей горничной, которая уже видела, чья сторона берет верх, и много радовало Марью Алексеевну и было счастливейшим временем ее жизни. Счастью, конечно, много помогало и то, что Мишка-дурак - теперь она не звала его Мишка-дурак, а называла {называла за глаза} Михаилом Ивановичем - делал подарки и ей, и Верочке, - подарки его Верочке шли через руки Марьи Алексеевны и оставались в них, подобно часам Анны Петровны, - впрочем, не все: иные, которые были подешевле, Марья Алексеевна через несколько времени отдавала Верочке - дарила, как вещи, оставшиеся у нее в залоге невыкупленными, - нельзя же, надобно, чтобы Михаил Иванович видел некоторые из своих вещей на Верочке. Он видел и убеждался, {Было начато: успо} что Верочка решилась согласиться, - иначе она не стала бы принимать его подарков, - и понимал, в чем штука: {Далее было: оттого, что Верочка} он не разделял мысли Марьи Алексеевны, что Верочка медлит для полнейшего подчинения его себе, - таких мыслей об отношениях другого к себе {Вместо: таких мыслей ~ к себе - начато: таких мыслей о себе никто не} никто не делает, - но понимал не хуже Марьи Алексеевны, что Верочка медлит в ожидании, пока совершенно обуздается и перестанет брыкать Анна Петровна; от этого он с удвоенным усердием гонял на корде свою родительницу, получая немалое удовольствие от этого занятия.