Боба нет - Мег Розофф Страница 15

Именно такую ситуацию мистеру Б и следовало бы создать для него, когда бы он взялся ему помочь. И ведь мог взяться. Боб не сомневался – мог. Мистер Б точно знал бы, что сказать в записке, которую можно опустить в почтовый ящик или подсунуть под дверь, – и под какую дверь подсунуть, и какую выбрать бумагу, и какой взять тон, это он тоже знал. Так почему не взялся? Раньше он делал то, о чем просил Боб (неохотно, со множеством проволочек), и что в этом было хорошего? Просить Боб ненавидел. Ему хотелось крикнуть: «Прояви инициативу! Подумай, разнообразия ради, что может сделать меня счастливым, и сделай это, поднеси мне сюрприз». Просить все время – это так мучительно.

«Дорогая Люси (говорилось в записке). – На долгий миг он остановился. Дорогая Люси. Постучал ручкой по столу. Дорогая Люси – хорошее, чистенькое начало. Не Дражайшая Люси. Нет, чем короче, тем лучше. Коротко и по делу. Дорогая Люси. Он подумал еще с минуту. – Пожалуйста, встреться со мной в следующий вторник у выхода из зоопарка после его закрытия. Искренне твой, Боб».

И с некоторым запозданием добавил: «Помнишь меня? Я тот, кто помогал тебе прогуливать ламу».

Он прочитал записку Экку, и Экк признал ее великим литературным шедевром.

Довольный собой, Боб откинулся на спинку кресла. Какая женщина отвергла бы приглашение Бога, да еще и написанное слогом столь притягательным? В его прозе присутствует властность, даже величие. Люси не сможет их не заметить.

От мысли, что он снова увидит ее, у Боба закружилась голова. Возможно ли, что после стольких лет он наконец нашел женщину, которая полюбит его за то, каков он на самом деле? С его эмоциями, чувствами, потребностями, не относящимися к дурацкой чуши насчет Верховного Правления? Боб облизал краешек конверта, крупными буквами написал на нем «Люси» и отдал Экку, и тот старательно прошлепал через весь город, проскользнул в ворота зоопарка, затем в дверь комнаты персонала и аккуратно поместил конверт в шкафчик Люси, а затем быстро расправился с пакетом крекеров и стоявшей рядом с общим чайником банкой гранулированного кофе и возвратился домой.

Что же, дело сделано. Уже стемнело. Скоро полночь. Боб повалился на кровать. Если заснуть сейчас, в следующий вторник он проснется свежим, обновленным и после работы встретит свою возлюбленную полным сил.

Повинуясь мгновенному порыву, Боб выскочил из дома, чтобы заглянуть к ней, гордый тем, что смог удержать паровой каток своей любви. Он еще докажет матери и докучливому мистеру Б, что более чем способен поддерживать пристойные отношения с человеческим существом.

Часом позже ощущения от шелковистой кожи Люси еще сохранялись в кончиках его пальцев. Как, скажите на милость, он сможет заснуть, когда в мозгу его пылают такие предвкушения, а в душе желания столь страстные? Не говоря уж о кошмарных мыслях насчет его мамаши, которая может вдруг снова наскочить на него из засады и потребовать, чтобы он отправился с ней на какую-нибудь игру в блошки, где ему придется расстаться со своей планетой, здоровьем и последней рубашкой. Он призвал Экка и приказал зверьку заступить в караул.

Прежде чем заснуть, Боб несколько долгих секунд прометался в постели. А Экк бодрствовал до скончания ночи, размышляя о смерти.

17

Мистер Б получил извещение о том, что его прошение об отставке принято. «Спасибо за Ваше послание, – говорилось в стандартном письме. – Мы с сожалением прочли Ваше обращение и ответим на Вашу просьбу о новом месте работы под конец срока расторжения текущего контракта». Какой-то чиновник вывел на предназначенном для даты пустом месте 14 июля.

Мистер Б смотрел на листок бумаги. И это все? Столько беспокойства и заботливого планирования, мучительной тщательности, с какой он принимал решение, составлял черновики, приводил в порядок мысли… и в итоге стандартное письмо? Пожалуй, он возмутился бы, если б не испытывал такое облегчение.

Он еще раз взглянул на дату. Четырнадцатое июля. Осталось меньше шести недель. Не так уж и много в сравнении с вечностью.

Мистер Б мечтал о планете, на которую он теперь попадет, которую сможет полюбить, планете, на которой есть порядок, здравомыслие и нет отчаяния. Но сможет ли он покинуть эту? Сможет ли просто улететь к месту новой пробы сил, не позаботившись об этом мире, а лишь крикнув напоследок: «Прощайте, простофили!» – всем угнетенным животным видам Земли? Сможет ли оставить Боба наслаждаться спокойной совестью, – если у него вообще есть совесть? Они там хотя бы просмотрели скрупулезно подобранные им документы, каталог профессиональных некомпетентностей, составленный им за годы личных страданий? Его письмо было трудом исчерпывающе документированным, полным основательно обоснованного пафоса, коим правили обостренная (как он надеялся) интеллектуальная строгость и полное надежд сердце. Обратил ли кто-нибудь внимание на то, что Земля управляется из рук вон плохо? Да и волнует ли это кого-либо (помимо него)? И как быть с китами? Сможет ли он радостно ускакать отсюда, не оглянувшись, оставив их судьбу в руках Боба?

Он думал, что, наверное, сможет.

Бокал вина, приятный ланч из расплавленного грюйера на тосте (корочки – Экку), и мистер Б вернулся к работе. В тяжких трудах его присутствовал ритм, повторения, которые могли оказаться успокоительными, если бы их информационный фон не был столь безжалостно мрачным: Дети и Войны, Ломкость Костей и Бейсбол. («О милосердный Господь небесный, услышь мою молитву, пусть команду противника поразит краткосрочное, умеренно истощающее заболевание, которое станет очевидным не раньше седьмого иннинга[2]. О Боже, наберись смелости и позволь нам выиграть матч, серию матчей, чемпионат, не навлекая на себя ненужных подозрений в божественном вмешательстве, спасибо тебе большое, искренне твой и т. д. и т. п., аминь».)

Число петиций возрастало, грозя приблизиться к бесконечному, число же чудес, которые мог совершить мистер Б, было прискорбно малым. Его больное сердце. Рак. Концентрационные лагеря. Демократическая Республика Конго, полный комплект – эксплуатация со стороны европейских поселенцев, безжалостное уничтожение коренных народностей, военные диктатуры и махинации во время выборов, коррумпированное правительство, голод, эпидемии, экологические кризисы. И изнасилования. Девяностолетние женщины, одномесячные младенцы. Что ни день, новый кризис, новая резня, новая угроза истребления, болезнь, кровопролитный конфликт, метеорологическая катастрофа.

Ну а чего вы ожидали, проскочив через период Творения за шесть вшивых дней?

Весьма креативный период, что и говорить. И теперь, как обычно, ему приходится разбирать это целое на составные части. День за днем отделять одну треклятую нить от другой, уговаривая гордиев