Остановка. Неслучившиеся истории - Роман Валерьевич Сенчин Страница 15

– Ну что, приступаем? – традиционно спрашивает папа, словно бы есть вариант не приступать.

– Да, надо…

– Начнем.

Илья улыбается и подмигивает Вале. Дескать, держись.

На часах начало десятого утра, но солнце уже почти в зените, хотя пока не разгорелось, и легкий ветерок надувает. Вот бы надувал весь день…

Берут десятилитровые пластиковые ведра, расходятся от машины буквально на несколько шагов, присаживаются на корточки и, как комбайны мотовилами, начинают работать руками. Правой, левой, правой, левой. Слышится пощелкивание ягодок, отрываемых от черешков, потом – стук их, падающих на дно ведер. Как горошины…

Работа поначалу увлекла, ведро заметно наполнялось. Впрочем, как и с земляникой, слишком часто заглядывать в него не стоит, и Илья сыпал ягоду не глядя.

И постоянно сознавать, что вот, собираешь клубнику, тоже не надо. Устанешь, быстро надоест. Самое правильное – мысленно отвлечься, думать о чем-то постороннем, фантазировать, вспоминать.

Это легко, когда занимаешься подобным изредка, а если каждый день да через день… От музыки и аудиокниг в наушниках быстро становится тошно. Остается думать. Но всё уже обдумано, обо всем вспомнил, помечтал, все представил. Десятки раз – что приехал в конце августа в студгородок, что заплатил за семестр, вселился в общагу… Перед каникулами студентов заставляли забирать вещи с собой или сдавать на склад коменданту, а в комнаты вселяли то гастарбайтеров, то каких-то командировочных, то малоимущих туристов… В общем, месяца на полтора приспосабливали общагу под гостиницу. Да и в остальное время два этажа из семи были отданы под такой бизнес. Легальный или нет, Илья не знал. И не хотел знать. Правда, иногда брало зло, что вместо двух человек почти повсюду жили по трое-четверо. Учить что-нибудь, готовиться к зачетам и экзаменам было трудно, даже просто почитать не всегда получалось. Над ухом болтали, ходили, гремели посудой, вздыхали, ели, пили…

Вот прямо чтоб друзей Илья за эти два года не нашел. Сначала поселился с теми, с кем велел комендант, – соседями оказались двое гоповатых парней. Толя и Славян. Один из-под Барнаула, второй из Черногорска. Толя поступил по баллам, но вылетел после зимней сессии (Илья надеялся, что освободившееся бюджетное место отдадут ему, не отдали), а Славян, платник, дотянул до летней, на одном из экзаменов – Илья уже не помнил на каком – распсиховался, стал кричать, что преподы живут на его деньги и его же чмырят, отказался от пересдачи, и его отчислили.

На первом курсе к ним подселяли кого-то, но коротко – миграция из комнаты в комнату происходила постоянно, первокурсники могли оказаться у ребят с других курсов, геологи у биологов, физики у филологов, и это тоже Илье не нравилось – одно дело жить, с кем сидишь в одной аудитории, слушаешь одни лекции, а другое – кому твоя специальность темный и ненужный лес.

И в прошлом учебном году он ни с кем особо не сошелся, соседи по комнате были нормальные, но дружбы и желания оставаться вместе не возникло… Был у них на курсе один парень, Юрка Престенский, тоже из небольшого, дальнего поселка. Одинокий, молчаливый, вечно в своих мыслях. Илью и тянуло к нему, как к родственной душе, что ли, и отталкивало. Вот разговорятся, сдружатся, и обоих зальет кислота депрессухи…

Вёдра до краев не добирали – изомнется, усядется; слегка больше половины – и несли к машине, ссыпáли в ящики, осторожно разравнивали ребром ладони. Пили воду, потягивались, хрустя костями, а потом снова расходились.

Илья часто поглядывал на Валю. Она работала быстро, сосредоточенно, руки мелькали над травой, сдергивая ягоды, согнутые ноги делали мелкие шажки вперед, вперед. Трудолюбивая, умелая… Хотелось заглянуть в ее мысли, узнать, о чем в это время думает. Но почему-то Илья был уверен, что ни о чем не думает, просто собирает клубнику – одну, другую, сотую, пятисотую, а в голове темным-темно.

«Нет, так не может быть». И какой-то ехидный голос нашептывал: «Может, может». «Не может, – убеждал себя. – Это всё потому, что я отвык от нее и от всех, от этой жизни. Отрываюсь, и они мне кажутся такими… – Искал слово. – Бездушными. Рабочими механизмами».

И словно подтверждая, что они, его земляки, живущие здесь, бездушные механизмы, вспоминались проведенные среди них три недели. С Валей молчаливые прогулки, которые быстро стали тяготить, общение с родителями, но скупое, по делу, ни одного вопроса от сестры, как он там, в универе, как огромный город, рядом с которым живет, какой он вообще. Торопливый прием пищи под бубнящий телевизор, «спасибо» перед тем как встать из-за стола… А так – работа, работа, работа. Короткие реплики друг другу, какие наверняка произносят какие-нибудь каменщики, формовщики, трактористы, которых ничего друг с другом не связывает, кроме этой самой работы.

Но у каменщиков, формовщиков есть выходные, отпуска, а у них… Хозяйство, которое вот оно – за порогом. Даже от несчастного огорода надолго не отвернешься – зарастет или засохнет.

Может быть, баба Оля потому и не хочет переселяться к ним насовсем, чтобы сохранить пусть обозленную, израненную, но все-таки душу… И дядь Юра горланит недеревенские песни для этого… Колька, год проведший не здесь, вернувшийся, хочет убежать…

Вот говорят же: от усталости язык не шевелится. Бывает, и мозги тоже перестают работать. У него это периодами, а если каждый день, если усталость вселилась навечно, стала привычной… И мозги просто заклинило, сохранился только набор действий, которые продолжаешь выполнять, не думая.

Илье было стыдно, но аргументов для спора с ехидным голосом он не находил. И пытался сосчитать дни до своего отъезда.

9

Вернулись еще засветло, но набрали прилично. Валину добычу пересыпали из ящиков в ведра, получилось почти два по двенадцать литров; Илья вызвался ей помочь, она отказалась. Мягко, но, по своему обыкновению, так, что ему сразу расхотелось. Не то чтобы расхотелось, просто он в очередной раз увидел, что помощь ей не нужна и ее, в ее же глазах, принизит, если Илья будет делать то, что она делать должна сама. Вот машины у ее семьи нет, и она поехала с Погудиными, но руки и ноги имеются – почему бы самой не отнести эти ведра… Не привыкла, что ей помогают, вот и воспринимает такие предложения