Портрет в коричневых тонах - Исабель Альенде Страница 15

оскорбления, вцепившись друг в друга в подскоке-повороте, задерживаясь в таком положении до тех пор, пока одному, придавливая к полу, не удавалось подчинить другого. Совершенно мокрые от пота, оба ещё долго оставались запыхавшимися и возбуждёнными. Северо, лишь раз толкнув противника, отдалился от него, словно сам бокс оказывался для них невероятным объятием. Спустя некоторое время переходили к разговорам о книгах и обсуждали классиков. Матиас настолько любил поэзию, что стоило им остаться наедине, как сразу начинал читать стихотворения наизусть и бывал до того потрясён их красотой, что слёзы так и текли по его щекам. И в этих случаях Северо не переставало мутить, потому что сильная эмоция двоюродного брата казалась тому откровенным проявлением близости между мужчинами, что в обществе была всё ещё под запретом. Он жил, следя за взглядами и мнениями передовых учёных, а также за исследовательскими путешествиями, которые и обсуждал с Матиасом, тщетно пытаясь всем этим заинтересовать последнего, хотя единственными новостями, способными как-то пошатнуть сам корень безразличия двоюродного брата, оказывались преступления местного характера. В своей жизни Матиас поддерживал ещё одну любопытную связь, большей частью основанную на выпитых литрах виски, с Джекобом Фримонтом, уже постаревшим и нещепетильным журналистом, вечно бывшим на мели, вместе с которым разделял нездоровое очарование различными правонарушениями. Фримонту до сих пор удавалось публиковать в газетах репортажи о полиции, хотя свою репутацию тот определённо потерял много лет назад, ещё когда придумал наделавшую немало шума историю о Хоакине Мурьета, некоем предполагаемом мексиканском бандите времён золотой лихорадки. Статьи молодого человека создали мифического персонажа, прославившего ненависть белых к испаноязычным. Чтобы как-то успокоить разбушевавшийся народ, власти предложили заплатить вознаграждение некоему капитану Гарри Лову, тем самым побудив того начать преследовать Мурьета. После трёхмесячного прочёсывания Калифорнии в поисках бандита капитан предпочёл оптимально подходящее к данной ситуации решение. Так, он убил семерых мексиканцев в некой засаде и возвратился обратно, привезя с собой голову и руку. Никто не мог опознать останки, но уже сам геройский поступок Лова вполне успокоил белых. Похоронные трофеи, демонстрируя людям, всё ещё выставляли в музее, хотя уже была одобрена информация, согласно которой Хоакин Мурьета был, в общем-то, чудовищным созданием прессы и творением Джекоба Фримонта в частности. Этот и другие эпизоды, которыми опутывало реальное положение вещей склонное к различного рода вымыслам перо журналиста, в относительно выгодном свете подарили человеку славу обманщика и, соответственно, перед ним закрылось большинство дверей заведений. Благодаря своей странной связи с Фримонтом, репортёром в области преступлений, Матиасу удалось увидеть убитых жертв до того, как их потревожили и предоставили к последующему вскрытию в морге, зрелищу в крайней степени противному, равно, впрочем, как и взволновавшему его чувствительную натуру. От всех этих приключений особого мира организованной преступности молодой человек вышел, сильно опьянённый увиденным ужасом. И направился прямиком в турецкую баню, где провёл немало времени, источая приставший к собственной коже запах смерти, после чего заперся в своей холостяцкой комнате, взявшись за изображение на холсте бедственных эпизодов безмерно страдающих от нанесённых ножевых ранений людей.

- И что всё это означает? – спросил Северо, увидев впервые ужасные картины двоюродного брата.

- Неужели тебя не очаровывает мысль о смерти? Убийство представляет собой чудовищную опасность, а вот самоубийство, я тебе скажу, весьма практичное решение. И я обыгрываю мысль об одном и о другом. Есть кое-какие люди, заслуживающие того, чтобы быть убитыми, тебе так не кажется? А вот что до меня, ну, двоюродный мой братец, я не собираюсь умирать, будучи человеком престарелым, скорее предпочитаю покончить со своими днями с той же тщательностью, с какою теперь подбираю себе гардероб, и поэтому изучаю преступления, скажем так, чтобы набить руку в данном деле.

- Да ты никак в конец умалишённый и к тому же без какого-либо таланта вообще, - пришёл к выводу Северо.

- Да и не требуется никакого таланта, чтобы стать художником, здесь нужна лишь смелость. Ты слышал разговоры об импрессионистах?

- Нет, но если эти несчастные пишут в подобном духе, далеко они не уйдут. Ты бы не мог подыскать более приятную тему разговора? Поговорить что ли о какой-нибудь красотке, например?

Матиас засмеялся и объявил ему, что в среду в его холостяцкой комнате появится девушка – истинная красавица – самая красивая во всём Сан-Франциско согласно народной молве, - добавил он. Юная особа была такой моделью, за которую аж дрались, чтобы увековечить ту в глине, на холсте и досках с фотографиями, делая всё с тайной надеждой когда-нибудь заняться с ней любовью. Между собой люди сошлись на пари, состоящим в том, кто же окажется первым, но пока никому не удалось даже коснуться её руки.

- Девушка страдает омерзительным дефектом: слишком добродетельна. Она – единственная девственница, что ещё осталась в Калифорнии, хотя поправить это очень легко. Тебе бы хотелось познакомиться с молодой особой?

И таким образом Северо дель Валье снова увидел Линн Соммерс. До этого дня молодой человек ограничивался покупкой тайком почтовых открыток с её изображением в популярных среди туристов палатках. И прятал их между страниц своих, посвящённых законодательству, книг, точно какое-то постыдное сокровище. Много раз кружил он по выходящей на Площадь собрания улице, на которой стоял чайный салон, чтобы только видеть её издалека. И заодно постепенно осторожно выяснял информацию через кучера, кто ежедневно искал здесь сладости для его тёти Паулины, однако ж, никогда не осмеливался честно предстать перед Элизой Соммерс, чтобы попросить разрешение навещать её дочь. Любое действие напрямую казалось молодому человеку непоправимым предательством Нивеи, нежной и милой невесты всей его жизни. Хотя совершенно другим делом стала бы случайная встреча с Линн, решил он сам с собой, ввиду того, что в данном случае всё считалось бы злой шуткой судьбы, и никто не смог бы его упрекнуть. И тогда юноше просто не пришло в голову, что тот видел её в мастерской двоюродного брата Матиаса, причём при весьма странных обстоятельствах.

Линн Соммерс оказалась удачным плодом смешения рас. Малышку должны были назвать Лин-Чьен, но родители решили, что будет лучше, если дети станут носить английские имена, отчего и дали тем фамилию матери, Соммерс, таким способом облегчив их жизнь в Соединённых Штатах, где с китайцами обращались как со скотом. Старшего нарекли Эбанисером, в честь старого друга отца, но в обиходе говорили ему Лаки – счастливчик – потому что это был самый удачливый мальчик, которого когда-либо видели в Чайна-тауне. Младшей дочери, родившейся шестью годами позже, дали имя Лин в честь первой жены отца,